Как Господь встречался с православными писателями

Вне конкурса

Жил на свете православный писатель. Писал он очень православно. То есть, в каждом рассказе у него звенели колокола, горели свечи, а злодеи в конце произведения каялись и восклицали: «Как же я мог жить так бездуховно?!».

И вот однажды приснился православному писателю сон. Сидят они с коллегами у себя в союзе православных писателей. Хорошо им вместе, радостно. На столе самовар, вокруг самовара куличи, крашенки. Перед каждым писателем — пишущая машинка или ноутбук. Пишут они, на иконы крестятся, и на душе у всех благостно и приятно.

И вдруг открывается дверь, и заходит Человек. Смотрят на Него православные писатели и не узнают. А был это сам Господь наш Иисус Христос.

Две царицы и их сестра

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был грозный и могущественный царь. И были у него три прекрасные дочери-царевны. Вот состарился царь, обессилили его годы и болезни. Понял он, что недолго ему жить осталось. Тогда призвал он к себе своих дочерей, да и говорит им:

— Дочери мои милые. Стар я стал и близок мой конец. А сына-наследника нет у меня. Вам оставляю царство мое. А потому желаю знать, как вы им править намерены. Кто из вас достойнее окажется — той и передам свою корону и власть царскую.
Первой старшая дочь речь повела:

Я, государь-батюшка, как стану царицей, сделаю так, чтобы было мое царство самым богатым на свете. Чтобы зажили мои подданные в достатке и довольстве, в тепле да в сытости. Тогда будет в моем царстве, словно в раю. А меня за мою щедрость и в моем царстве-государстве, и по всему свету, восхвалять станут.

Ecce Homo*

И когда говорю о святом,
Мне за собственный голос неловко…
Ал. Карташёв

Никогда не думал, что смогу полюбить ирисы. Нет, ненависти к ним не было. Люто и яростно я ненавидел только лилии, и было за что, но ирисы — что-то легкомысленно избыточное, даже деревенски наивное было в их облике, и потому я даже не тратил внимания на эти глупые цветы, ведь ненависть — это тоже внимание. Но — лечите зрение картинами! — на полотне одного жутко известного художника я увидел те же ирисы и — возблагоговел. И цвет, и стройность растений были переданы с безупречной чёткостью натуралиста, ни одна черта не упущена и не искажена, он их не выдумал и не приукрасил, — никаких ухищрений художественной выделки, и наивность и избыточность оставались на своих местах, но — это были другие цветы!

Монахиня по имени «свобода»

Я впервые увидела ее в 1988 г., оказавшись на всенощной в кафедральном соборе. И она навсегда запомнилась мне именно такой. Может быть, потому что до этого я никогда не видала живой монахини – в апостольнике, черном подряснике, с четками в руке? Впрочем, откуда тогда могла взяться монахиня в нашем городе, если с того времени, как были закрыты все женские монастыри епархии, прошло более 60 лет?.. Кажется, после какой-то вечерней службы я решилась заговорить с нею. Она оказалась инокиней – монахиней в так называемом «малом» (рясофорном) постриге. В миру – Анастасией Александровной Неверовой. В рясофоре – матерью Евдокией. В дальнейшем буду называть ее тем именем, которое ей дали уже при постриге в мантию - Елевферией. По-гречески это имя означает «свобода». Согласитесь, звучит более чем необычно – «монахиня по имени «свобода»». Впрочем, она и впрямь была необыкновенным человеком. Другой такой монахини мне вряд ли доведется когда-нибудь увидеть.

О творчестве в стихах

Вне конкурса

Удел стиха
Удел стиха – искусно примечать
Всё то, что от простого глаза скрыто,
Что в суете житейской позабыто,
Что тихо носит вечности печать.

Удел стиха – струиться, как родник,
Маня к себе свежайшим слогом смелым;
Тревожить мир обыденности серой,
Не оскудев до мелочных интриг.
10.10.2009 г.

* * *
Стою смиренно пред Твоим порогом,
Создатель мой и мудрый Судия,
О, как хочу служить Тебе я слогом
(Коль будет воля правая Твоя).

В Твоём Дому служений разных много,
И я с отрадой осознать могу,
Что рифмы такт, благословлённый Богом,
Несносно тяжек вечному врагу.

Благослови ж, Отец, и дáруй силы
В стихах добро и истину нести;
Да, грешен я, – но Ты меня помилуй,
Не забывай в Своих путях вести.

Чтоб не метать потоки рифм пустые,
Прошу Тебя моей опорой стать,
Чтоб слабости свои и думы злые
В стихах (о, нет!) другим не передать.

Пряник

Это был период моего воцерковления. Святые отцы запоем, и - бездумно, без меры - копирование их подвигов, вызывающее грустную иронию духовника на исповеди: «Опять в пустынножители подалась?»
Отдыхаю на даче у знакомых. Поели, все разошлись на дневной сон. Сижу на террасе, читаю очередное житие. Мучительно хочется пряника.
Их ели после обеда, на сладкое. Я один съела - но еще один хочется.
Знаю, где они лежат.
Разумеется, можно пойти и взять. Чего уж проще.
Но ОЧЕНЬ хочется. «Значит, страсть», - диагностирую я и начинаю бороться. Читаю. Хочется. Бросаю читать - начинаю молиться. Хочется. Чем больше молюсь - тем больше хочется. «Нет, - думаю. -  Бог сверх меры испытаний не дает. Если мне можно этот пряник, Он мне его Сам пошлет. Умру, но не пойду брать». Вспоминаю, как Илию кормили вороны, а Онуфрия ангелы. Сравнение кажется мне, духовному несмышленышу, весьма уместным - но даже оно не может отвлечь меня от главного – от мысли о прянике...

Обретение голоса

Посвящается общине глухонемых при мужском Стефановом монастыре г. Перми (СОЦЗАКАЗ)

Я вижу небо. Я петь хочу!
Голодной птицей в него взлечу.
Но не могу рассказать о том:
Голоса нет, а в горле ком.

Я не пойму о чем все галдят,
Но слышу звук, что во мне распят.
Аквариум улиц из каменных глыб - 
Как рыба в воде я среди рыб.

Но руку дает мне с небес Господь
И я поднимаюсь с речного дна.
Планктоном станет моя плоть.
Разве она мне теперь важна?

Я голос имею. Я петь могу!
Дышу молитвой, не пряча слез.
Спасителя в сердце своем берегу
И звук, что распятием пророс.
                                                   2010 

Для кого пишет православный литератор?

[Вне конкурса]

Вопрос не так прост как кажется. Отчасти он даже коварен, ибо может быть понят, как вопрос о читателях, об аудитории, на которую рассчитывает автор. На самом же деле мы хотим узнать о мотивах, о движущей силе, толкающей автора на трудное и, в то же время, приятное делание — писательство.

Блокада...

Пермь и Питер объединяют не только белые ночи и письма влюбленных. Во время войны в Пермский край эвакуировали жителей блокадного Ленинграда. Правда, тогда у нашего города было ударное советское название — Молотов. Его так назвали в марте 1940 года, поздравив, таким образом, с 50-летним юбилеем советского деятеля Молотова, который в юные годы, пока не связался с дурной компанией и не стал арестантом, был Скрябиным, играл на скрипке и писал стихи.

Цвет горя

Интересное свойство у памяти. Порой забываешь события, которые произошли совсем недавно, а то вдруг высветит кусочек прошлого. Да с такими подробностями, как будто это было вчера.

А было это восемь лет назад в одном из санаториев Крыма, куда мы с мужем впервые за многие годы совместной жизни приехали отдыхать вдвоем.

Радостное ожидание новых впечатлений не омрачал февраль, который доживал последние дни и злился то порывистым холодным ветром с мокрым снегом, а то мелким нудным дождем.

Мы энергично вливались в санаторную жизнь и отдыхали от семейного быта, житейских проблем, городской суеты – от всего того, что изо дня в день связывает нас по рукам и ногам, изматывает своей обыденностью и монотонностью и заставляет быть тем, кем ты должен, а не тем, кто есть на самом деле. Извечный вопрос: «А что скажут или подумают другие?» превратил нашу жизнь, для других, а не для себя.
И вдруг – целых 24 дня для себя!

К концу первой недели отдыха мы перезнакомились с соседями по столику в столовой, с отдыхающими в соседних номерах, медицинским персоналом и дежурными на этаже.

Понять себя, чтобы понять другого

Прежде чем обожиться, нужно очеловечиться

Естественное откровение… Мы смотрим на природу и думаем: «Господи, как Ты велик, Как прекрасно и мудро, все, что Ты создал!» Передо мной фотография: река, над рекой обрыв и на нем одинокая сосна. Кажется, они просто сосуществуют. Но если вдуматься: река дает сосне влагу, земля — пищу, корни удерживают землю от обвала, а река намывает себе землю и она становится ее дном. Давая друг другу достаточно много, они берут необходимое и для себя, а самое главное — они все время сохраняют свои границы. Всегда понятно, где заканчивается сосна и начинается земля, где заканчивается земля и начинается вода…

О, душа, что грустишь одиноко...

О душа, что грустишь одиноко,
Что восстать не спешишь по утру?
Что себя погребаешь до срока,
Охладев ко святому добру?

Зря ты молвишь, что Богом забыта,
Что обкрадена веком лихим, –
Ведь врата ко благому закрыты
Своенравным упрямством твоим.

Слишком долго, душа, ты скиталась,
Позабыв о Небесном тепле,
И, оставив Отца, пресмыкалась
С рабской песней по грешной земле.

Как легко ты, душа, проходила
Мимо боли, неправды, нужды…
Слишком часто людей приводила
На стези пересуд и вражды.

Ты бесстыдно себя извиняла
В непристойных словах и делах,
И лукавством Любовь подменяла,
Пред Всевышним утративши страх.

…А сегодня ты ищешь ответы –
За вчерашнее счастье в борьбе.
Жаль, что чистого Божьего света
Слишком мало осталось в тебе.

Так воспрянь, Гласу вечности внемля!..
Благодати вкуси, а не слёз.
Для тебя на суровую землю
Бог спасенье от скорби принёс.

1.04.2010 г.
 

Мечта

Пингвины черные на льдине
По океану плыть хотят,
Их капитан, Учелло Гвини,
Поднял над судном синий флаг.

Чрез море Южное – на север!
Скорей на север – там тепло,
Там солнце ласково согреет
Оледеневшее крыло.

Быть может, в Африке оттаем,
Забыв о вечной мерзлоте,
И в небо синее направим
Мы свой полет – как птицы все!

23 сентября 2002 г.
 

Возвращение

– А скажи-ка  мне, мил человек, почто ты сюда припёрся? Натура-то человеческая ленивая, просто так свой зад подымать не будет. Знать нужда тя к нам за шкирку приволокла. А вот в чём она нужда-то, коли ты, стока вёрст отмахал и не зажмурился?...
Опять что ли музу свою худосочную за хвост ловить будешь али проповеди мне читать, как о прошлом годе?
– Да нет, дед, проповеди пусть вам батюшка в церкви читает, а меня, грешного да недостойного увольте.

Хитро перемигиваясь, разбегались по небу любопытные востроглазые звёздочки, и толстая луна, недовольно покачиваясь, внимательно следила за играми своих подопечных.

Страницы