Я люблю свою старуху.
Мне любовь далась непросто.
Люблю рот её беззубый,
Необидчивость младенца,
Неуверенную поступь,
Ожидание исхода,
Прочь отброшенную гордость
На пути у небосвода.
Я люблю свою заботу:
Слушать пульс,
Давать таблетки,
Я люблю в своей старухе –
Старость?
Детство!
Если не пользоваться человечностью в себе, она «усохнет» и «отвалится» - за ненадобностью. Причём важно заметить, что человечность должна быть обращена на всякого другого человека, а не только на моего: нужного мне, значимого для меня и пр., иначе это будет разновидность корысти*, а не человечность. Отсюда растёт и «любите врагов ваших» - любить значит являть человечность, а не просто думать о ней или грезить.
Когда каждодневная жизнь такова, что человечность в ней неприлично избыточна, когда на человечное отношение к другому попросту не остаётся пространства, а также сил и времени, человек мутирует в сторону бесчеловечности. Бесчеловечное становится обыденным, привычным и, в конечном итоге, «нормальным».
Собираем ягоды
Мы с бабулечкой гуляли
И малину собирали.
Потихоньку из корзинки
Съела я чуть-чуть малинки.
Дома смотрим: где малина?
Испарилась половина!
Вяжем с бабулей
Вяжет бабушка полдня
Теплый свитер для меня.
Вот и мне бы научиться –
Чтобы так мелькали спицы.
Уменьшается клубок –
Подрастает свитерок.
Шьем с бабулей
У бабули лоскуты
Небывалой красоты.
Я из них для куклы Кати
Смастерить решила платье.
Я старалась, шила, шила –
К платью… бабушку пришила.
Я сегодня на поляне
Сам собрал букет большой,
Подарю цветочки маме –
Самой милой и родной.
Я же знаю, что мужчины
Дарят женщинам цветы.
Скажет мама: – Молодчина!
Вот уже взрослеешь ты…
Мама – это лучик счастья,
Очень я ее люблю,
Все невзгоды и ненастья
Я от мамы прогоню.
Ей во всём я помогаю,
Я уже совсем большой!
Улыбнется дорогая:
– Я, сынок, горжусь тобой!
И, особой силой наполняясь,
Век за веком сказка говорит,
Что приходит к добрым в срок свой радость,
И звезда над жизнью их горит.
И пускай ярятся лиходеи –
Та звезда восходит вопреки
Всем злодействам и любым злодеям –
Словно весть друзьям, что Бог не спит!
Рождество двухтысячного года.
Долгожданный праздник. Торжества.
Свет и снег, и хмурая погода,
И суровой вечности листва,
И неугасаемые свечи,
И святой огонь благих даров…
Литургии. Проповеди. Речи.
Ангельское пение хоров.
В Риме, Праге, Лондоне, Триесте
Господа народ благодарит.
На высоком, выстраданном месте
Храм Христа Спасителя стоит.
Тридцать лет пройдет таких коротких,
Что трех лет − не долее трех дней −
Обождет для праведников кротких
Двухтысячелетний юбилей
От Распятия и Воскресения,
И от Вознесения Христа!
...Храм открыт, а летопись спасения
Счет ведет от первого листа...
Июнь 2000 г.
Оля подружилась с Витей и решила, что выйдет за него замуж. Правда, раньше она собиралась замуж за Мишу. Но что тут поделаешь… Сердцу не прикажешь.
Как оказалось, сам Витя еще не знает о свалившемся на его голову счастье. И Оля обещала поставить его в известность.
Через несколько дней я спросила ее об этом.
– Витя не разрешил выходить за него замуж, – вздохнула Оля. – Он сказал, что его за это папа заругает.
Так что пока остановились на Мише. Он, кстати, тоже об этом еще не знает.
– А Мишу папа не заругает? – спрашиваю.
– Наверное, нет. Миша же старше Вити.
И то верно. Семь лет – это вам не пять…
По понятным причинам имена женихов изменены. Когда всё окончательно решится – настоящее имя объявим официально…
Если выбрать внутри
точкой стояния вечность,
замереть и глядеть,
мир начнёт помаленьку дряхлеть,
осыпаться, как краска
на долго не крашенной двери.
Штукатурка осыпется с лиц,
обещаний, подарков, надежд.
Всё падёт, если станешь
и будешь глядеть, ничего не прося.
Вдруг упавшее вздрогнет
и взглядом тебя поразит.
О, тогда не гляди на него —
не сумеет простить.
3 ноября 2019
Едва заметною, поросшею кустарником,
тропою предначертанной идем.
Когда аукнуться и где свернуть нам, странникам?
Сердец не счесть израненных репьем.
Вдруг перекресток строк, тире молчания,
широким почерком дорожка вверх!
По травам слов, скрываясь от отчаянья,
стремимся к Логосу из века в век.
Эпохи карточной колодой перемешаны…
В безликий век комфорта и тоски…
Мы – дурачки для мира ритмов бешенных.
Приумножаем лишь черновики.
09.12.2018
Похоронный автобус куда-то спешит.
Разве может он опоздать?
Оболочка пуста… Для пленённой души
Плен закончился… Навсегда?
Неизвестно… Планета питает свою
Оболочку обёртками душ.
Жизнь и смерть – чехарда: рай в аду – ад в раю –
Небо – в треснутых зеркальцах луж.
Похоронный автобус плетётся назад:
Больше некого хоронить.
Жизнь прошла, все обёртки в земле уж лежат.
Где же души? …Они-то высоко летят.
Не хотят возвращаться они.
Июль 2015 г.
СКАЗКИ, ПОМОГАЮЩИЕ ЖИТЬ ЛЮДЯМ.
(Федор Абрамов и Пол Гэллико)
Пол Гэллико. Цветы для миссис Харрис. – М., 2008.
"Помнишь как меня бросило в тот поток".
В. Долина
Что же меня бросило в ту толпу?
Где с трудом ребёнку пробьёшь тропу...
Среди сотен криков, локтей и спин
Мне привиделся Ты один.
Что меня заставило жадно плыть
В многоруком месиве той толпы,
Чтобы прикоснутся, дойти, успеть,
Прежде чем возликует смерть
Посмотри же, Господи, вот оно —
Небеленое грубое полотно,
Покрывало сброшенное с волос
С черноугольных длинных кос.
В этой страшной толпе словно на войне
Не Тебе это нужно Господь, а мне
Этим смятым платком утешаешь ту,
Что грядёт к Твоему кресту.
Батюшка Николай, дай
Силы и тишины,
Белый волшебный край, рай,
Все чего лишены.
Стрелками на часах - взмах
Крыльев над головой.
Все что в руках- пыль, прах
Временный клад земной.
В каждом круженье дня - суть
Прячется по углам
Вымоли для меня путь
К солнечным берегам.
Все чем жила душа -прочь,
Веры прошу взаймы
Выведи, укроти ночь,
Вырви меня из тьмы.
Только не отпускай. Май,
Солнце приходит в сны,
Белый волшебный край, рай,
Все чего лишены
Горят последние осенние огни.
Кленовых листьев пятизвёздные отели
ещё манят к себе, и ветер каруселью
как будто отрывает от земли
печальных мыслей длинную чреду.
Но ветру крыльями привычно небо гладить,
а эти думы могут не летать, а только падать
обратно в полумёртвую среду,
круженье листьев обгоняя на лету.
Стою, гляжу на листопада антураж,
опальной осени растерянную свиту.
Земных надежд накопленный багаж
слагаю в пустоту разбитого корыта.
Рубо сделался положительно страшен:
он весь побагровел, точно кровь готова
была брызнуть из его вен.
Эмиль Золя, «Человек-зверь».
В себя непрошено гляжу
И восхищаюсь добротою.
Смогу легко найти межу,
Где свет граничит с темнотою.
И в поднебесье у меня
Порхают птицы неустанно,
Весь мир мне хочется обнять
И от любви певучей таять.
Вот только резвый ветерок
Порою мне приносит тучи,
И я читаю между строк,
Что доброта моя колюча.
И птицы падают с небес,
Вонзая клювы прямо в землю!
И вновь смеётся хитрый бес,
Он на посту своём не дремлет!
И закипаю я внутри,
Словам и доводам не веря,
Как только со вспаханного предполья и ожелтённого песком бережья спала роса, обмочила у корневищ землю, а небо улыбнулось ребристому морю синевой и остылостью осеннего солнца, в побережном поле, где обычно вареновские предприниматели сеяли попеременно семечку и кукурузу, вышли два охотника со спаниелями. Один шлёпал по рыхлому чернозёму в сапогах со стороны моря, другой в армейских ботинках – от железной дороги. Где-то у заброшенного полевого стана, пути их пересеклись.
- Здорова, братуха ! Не ожидал тебя увидеть. И ты тут по-охотницки шастаешь?
Чтобы найти Бога, надо найти сначала ближнего — впустить в своё сердце Другого. Ближний — тот, кто нуждается во мне, кому я могу быть чем-то полезен, нужен. Ближний — мой шанс родиться в Боге, родиться в Бога. Для ближнего родиться — не для себя. Родиться таким, который может послужить другому в Боге. Быть в Боге — это служить богом в себе богу в другом. Причём служит во мне ближнему Сам Бог, а не я — не стоит мыслить о себе слишком много. Моё дело — не мешать Богу творить Своё дело, а Его дело — Любовь...
Информация в вечерней газете:
— Вчера на перекрёстке улиц Милтона Фридмана и Егора Гайдара два брокера встретили дилера и попросили у него фьючерс. В ответ дилер послал брокеров по факсу, за что получил два удара маркетингом и один удар увесистым франчайзингом по лизингу. Не приходя в офис, дилер приказал долго инвестировать.
Анекдот начала девяностых прошлого века
Берегите чистоту языка как святыню! Никогда не употребляйте иностранных слов. Русский язык так богат и гибок, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас.
Иван Сергеевич Тургенев
Мы оставляем ровно столько места безумию взрослости, сколько не оставляем его сказке...
Старшая сестра отдала младшей копилку с кучей мелких монет. Оля стала складывать их в маленькие кошелечки и мечтать:
– У меня так накопится миллион!
– И что ты с ним будешь делать? – спрашиваю.
– Ну… тебе чуть-чуть отдам. Или даже миллион отдам!
Потом поняла, что от такой щедрости у нее самой ничего не останется. И когда я уже загрустила об уплывающем из рук миллионе, Оля меня обнадежила:
