Вы здесь

Светлана Коппел-Ковтун. Проза

Две совести, или Поэзия по-житейски

Что такое совесть? Это голос Единого в нас, голос Поэзии. Совесть — это закон Божий, записанный в сердце человеческом. Вернее сказать — в Сердце, т. е. в Едином сердце всего человечества: людей живущих, ушедших и нерождённых.

Совесть — это Песня сердца, которая суть Песня одного на всех духовного Сердца. Но значит ли это, что все сердца поют именно эту Песню? Конечно, нет — поют Песню только ставшие, нашедшие, пришедшие, обретшие, ибо обретают счастье, став голосом, познавшим в себе Единое, нашедшим себя в Едином — голосом слышащим голос Пастыря и находящимся в послушании у него.

Но это ещё не всё. Рискнём сказать, что в человеке голос совести как бы двоится — в зависимости от этажа, на котором он слышится человеком: ветхом или новом. Первый уровень — законнический, второй — поэтический, песенный. Мне повезло, что благодаря прекрасной попутчице, у меня есть наглядный, житейский пример того и другого — из обыденной жизни...

Выставка забинтованных картин

Он сидел на входе, нервно поглядывая на чёрные тучи, готовые низринуться  дождём. В галерее никого не было, и ему, наверное, хотелось уйти домой пораньше, чтобы не промокнуть в дороге. Он был не очень приветлив, когда я протянул купюру, равную стоимости билета.

- Ливень скоро обрушится, чтобы смыть всех к ядрёной фене. В небо глядели?

Я не сразу нашёлся что ответить, в итоге промолчал. Взял свой билет и направился в залы.

- Что это с ними? - воскликнул я в недоумении, едва вошёл. Картины, которые висели на привычных местах, были забинтованы.

Старик приковылял на мой вопль и спокойно выплюнул одно слово:

- Заболели.

- Картины?

Макаровы крылья. Часть 6

Эту горку Макар запомнил на всю жизнь, а было им тогда лет по десять, наверное. Не горка — гора! И почему всё же они пошли кататься?  Знал ли Николай, что велосипед сломан — без тормозов? Ведь он специально взял его у деда для Макара, чтобы кататься вдвоём.

Когда тронулись с места, беды ничто не предвещало. Только на пути у них была гора: хорошо заасфальтированная к счастью. Как только начался спуск, велосипед  сразу набрал слишком большую скорость. Макар пытался тормозить, но напрасно.  Руль рвался из рук, метался во все стороны. Макар, вцепился в него мёртвой хваткой, как цепляются за жизнь, и следил только за тем, куда рулит, чтобы не слететь в кювет и не врезаться в машину. Спуск, казалось, длился  целую вечность. Мимо пролетали автомобили, всё больше встречные. Тоже на скорости...

И только съехав с горы, Макар расслабился и сразу же упал, разодрав коленку (она долго потом заживала). Упал специально, как только угроза для жизни миновала. Хотелось прервать своё единство с ненадёжным  механизмом.

Макаровы крылья. Часть 5

Вера открыла дверь и шагнула внутрь.

«Сколько же лет я здесь не была? А ничего, кажется, не изменилось...»

Неуверенными шагами она двигалась дальше. Прошла вглубь комнаты. Увидела спящего Макара, бессильного, исхудавшего и какого-то непривычно серого.

«Наверное, свет так падает на лицо», — решила она.

В комнате было душно и холодно. Спертый воздух давил на грудь. Вера осторожно подошла к окну и открыла форточку. Ветер сразу же ворвался в маленькую каморку, и свежесть разошлась по углам за считанные секунды. Она прикрыла форточку, боясь выхолодить и без того несогретое жилище.

Макаровы крылья. Часть 4

— Сотвори благо и брось его в море…

— Ты болен, Макар!

— Эх, ты, простота! Так древние мудрецы говорили…

— Ты неизлечимо болен постоянными выпадениями невесть куда. Достал уже, честное слово!

Макар не ответил. Казалось, он смутился, но это было не так. Для него жизнь потеряла смысл, и сам он потерялся. Всё, что он любил, было болезнью. Он сам, человек с крыльями, был болезнью.

— Уйди, Скорик! Я хочу быть один.

 

 

Макаровы крылья. Часть 3

— Дроля, шутишь или любишь? — напевала Вера, игриво подмигивая подруге. —Дроля, я тебя люблю. Ты, наверно, дроля, шутишь, а я ноченьки не сплю,

— Что ещё за дроля такая? — смеялась Янка.

— Частушка такая. Дроля — любимая значит, подруга. Так меня Макар иногда дразнил… А ведь «дроля» связана со словом «тролль»…

Янка захохотала во всю силу, заразительно, обнажая красивые ровные зубы и откровенно любуясь собой — знала, что красива, когда смеётся.

 

 

Макаровы крылья. Часть 2

Вездесущая паутина...

Куда ни потянешься взглядом, всюду только пыль и паутина. Макар глядел сверху на унылую, серую пустыню и никак не мог определить место своего нахождения. Какая-то невидимая, недоступная взору и пониманию жизнь копошилась по ту сторону пыльного покрывала, от одного взгляда на которое душа тосковала.

«Там, наверное, вечные сумерки, — думал Макар. — А воздух? Чем дышит всё, что скрыто под душной паутиной?»

Он хотел приземлиться и отдохнуть, но не мог найти подходящего места. Даже островка чистой привычной природы не было видно. Поймав воздушный поток, он расправил крылья, чтобы расслабиться в полёте. То был излюбленный его трюк — отдаться потоку и плыть, плыть, плыть... Макар верил, что небо разумнее, чем он сам. В потоке воздуха проще отыскать путь, если не знаешь куда лететь.

Макаровы крылья. Глава 1

«Нет, этого не может быть! Мне просто кажется… Дурной сон, который скоро кончится, и я проснусь. Всё кажется: друзья-враги, радость-горе, счастье-несчастье…». Мысли вращались в голове стихийным комом, с болью ударяясь о стенки черепа. В них не было стройности. В голове шумело. Единственное, что она ясно ощущала — нереальность происходящего.

Между красотой и красотой

Новогодняя история

Валентина сидела, уставившись в окно, и безучастно разглядывала снующих туда-сюда прохожих. В каждом из них она различала предпраздничное волнение и воодушевление.

«Новый год скоро…, — думала она. — И зима настоящая, снежная, морозная — всё готово к празднику. Кроме меня… Настроения — нет, только рутина-рутина-рутина! Изо дня в день одно и то же: нескончаемые потоки грязной посуды, грязного белья, грязных полов, ковров, полотенец…»

Радости не было, праздник казался чьей-то жестокой выдумкой, единственное предназначение которой — мучить.

Стена

Стена... Я всё время вижу её, ощущаю... Сколько ни пыталась пройти мимо неё, уйти от неё или, наконец, пролезть сквозь неё — ничего не получалось. Стену можно только преодолеть, но как? Сквозь стены живые люди не ходят, а призраки — это слишком безрадостно.

Мне казалось, что стену можно просто отодвинуть: когда-то мне удалось это. Наткнувшись на стену, я просто толкнула её и куда-то вытолкнула. Наружу, наверное. Правда, позже эта же стена рухнула где-то позади и, кажется, внутри.

На самом деле она — не одна: таких стен много, у каждого есть своя. Из множества внутренних стен состоит одна общая — Великая. Огромная и непреодолимая...

Страницы