Макаровы крылья. Часть 5

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6

Вера открыла дверь и шагнула внутрь.

«Сколько же лет я здесь не была? А ничего, кажется, не изменилось...»

Неуверенными шагами она двигалась дальше. Прошла вглубь комнаты. Увидела спящего Макара, бессильного, исхудавшего и какого-то непривычно серого.

«Наверное, свет так падает на лицо», — решила она.

В комнате было душно и холодно. Спертый воздух давил на грудь. Вера осторожно подошла к окну и открыла форточку. Ветер сразу же ворвался в маленькую каморку, и свежесть разошлась по углам за считанные секунды. Она прикрыла форточку, боясь выхолодить и без того несогретое жилище.

Села на стул, невдалеке от постели больного и в растерянности глядела на него влажными от слёз глазами. Ей хотелось разбудить Макара, но она боялась его пробуждения. Много лет они не встречались, а когда виделись в последний раз, Макар просил забыть о его существовании — навсегда. Но ключ от своего дома забрать отказался. Сказал, что она должна знать, что его дом всегда готов стать её домом, если другого места, куда прийти, у неё не будет.

Вера глядела на измождённое лицо крылатого друга и пыталась представить, что он пережил в последнее время. Память возвращала её в давно забытые дни, когда они, школьниками, бегали друг за другом, играя в любовь. А потом была юность, и новая влюблённость — Арнольд. Макар не годился в мужья, это было очевидно, и потому она вышла замуж за Арнольда.

— Ты?

Макар принял Веру за видение.

— Я, — ответила она.

Он блаженно улыбнулся, но тут же вскочил в испуге.

— Вера? Как... ты сюда попала?

— Прости. Я звонила, никто не открыл. Я воспользовалась ключом...

— Я.... Я болен. Давно...

— Ты не был на похоронах Анны.

— Я не мог.

— Понимаю.

Возникла неудобная пауза. Макар попытался заполнить её:

— Знаешь, я состриг свои крылья. И это не в первый раз, но впервые они не растут.

— Не может быть!

Вера встала со стула и подошла к Макару, чтобы взглянуть на его спину.

— Да, я и сам удивлён. Сколько мама боролась...

— И давно остриг?

— Сразу. После убийства Ани...

— Значит, почти месяц прошёл. Ничего, ещё вырастут.

Снова возникла неловкая пауза. Макар посветлел, на его щеках появилось подобие румянца. Он ощутил как сильно любит эту женщину. Давно уже — чужую. Сердце его трепетало от позабытого переживания нежности.

— Ты меня по-прежнему любишь?

Вера не думала, что причиняет боль Макару своим вопросом, она просто хотела знать.

— Да, — ответил он. — Но это неважно.

— Для меня важно, — сказала Вера. — Мне больше некуда идти. Можно я останусь?

Ужас отразился на лице Макара.

— У тебя что-то случилось? — спросил он. — Вы поссорились?

— Хуже...

— Хуже? Что может быть хуже? Твой Арнольд умер?

— У него другая женщина.

Макар не мог придумать, что сказать, не понимал, что уместно в такой ситуации.

— Конечно, ты можешь пожить некоторое время у меня. А я... Я перейду к Скорику. Он согласится.

— Кто такой Скорик?

— Так, знакомый один, он мне здорово помогает. Из-за крыльев: принимает меня за свою птичку...

Макар улыбнулся, Вера тоже ответила ему улыбкой. Они наконец-то вгляделись друг в друга без страха.

— Я бы хотела быть с тобой, Макар. Ты — единственный мужчина, умеющий любить.

— Но ты любишь другого!

— Я его ненавижу.

Макар сделал нарочито кислую мину.

— Ненависть — лишь часть твоей любви.

— А как же ты? Тебя тоже должен кто-то любить?

— Меня любят крылья.

— Но тогда зачем ты до сих пор любишь меня?

— Будем считать, что я люблю твои крылья. Этого у меня никто не отнимет?

Макару хотелось прижать её к себе, обхватить её стан своими сильными руками и не отпускать.

— Все вы мужчины одинаковы. Он любит мои крылья, которых нет и в помине, зато я сама ему не нужна.

Вера расплакалась.

— Я не нужен тебе, и мы оба знаем об этом. Это всего лишь эмоции...

— Да что ты знаешь? Может я всю жизнь тебя любила, только твоя непрактичность, твоя нелепая мечтательность сделали невозможной семейную жизнь с тобой. Ведь тебе ничего не нужно! Посмотри как ты живёшь?!

— Да-а-а, бы-ы-ыт — забы-ы-ыт... Ты вышла за Арнольда, потому что он казался респектабельным?

— Он казался мне опорой. Но я ошиблась.

— Выходит, ты и его не любишь?

— Ты послушай себя! Ещё объяви, что я всему виной: повтори Арнольда! Давно не слышала, какая я нетакая...

Вера вскочила и собралась было уйти, но безвольно опустилась возле Макара.

Они долго сидели молча. Сердце Макара сжималось от жалости к женщине, ближе которой никого не было. И, в то же время, он не чувствовал на неё никаких прав.

— Ты создан — для неба, я понимаю, не для меня...

В замке послышалось шуршание ключа, и на пороге возник Скорик. Он вошёл без тени смущения, положил на стол пакет и украдкой глянул на Макара с Верой.

— А-а-а-а, у тебя гости?! Это хорошо, когда больного навещают друзья. Говорят, от этого больные выздоравливают.

Вера сразу узнала рыжего мужичонку, с которым не так давно беседовала под дождём, но виду не подала. Сейчас, на фоне маленькой Макаровой комнатушки, он казался крупнее.

— Человеку вообще нужен рядом другой человек. Особенно больному. Есть три вещи, которые обязательно должен делать другой: варить кофе, варить кофе и... варить кофе. Ну, и ещё остригать крылья, чтобы потом было кого винить в неминуемых последствиях. Хотите кофе?

Скорик обратился к Вере и тут же узнал её.

— Так это вы?

— Меня зовут Верой, — улыбнулась она.

— Вера? Та самая?

— Та самая, — ответил Макар. — Вари кофе, раз предложил.

— Бывают же чудеса на свете! А ведь он бредил вами, Верочка. Знаете, когда он лежал без памяти, часто вспоминал вас. И я так мечтал найти вас. А когда встретил, не узнал — странно, правда? А ведь должен был, должен...

Вера взглянула на Макара: он был смущен словами Скорика. Вера взяла его руку и прижала к себе.

— Если был день
Превращен в дребедень,
Растрачен, растрачен,
— Ангел это поймет,
И от вас не уйдет,
Но заплачет...

— Ты сочинила? — спросил Макар.

— Нет, но мне очень нравится, — ответила Вера. — На тебя похоже, по-моему...

Они сидели близко-близко, ощущая дыхание друг друга и трепеща от этого. Скорик понял, что должен поскорее оставить влюблённых, которые так неожиданно встретились.

— А вот и кофе! — сказал он, преподнося на маленьком подносе две изящные чашечки. — Пейте, насыщайтесь бальзамом жизни! А я пойду, пожалуй...

— Нет, нет, не уходите! — попыталась задержать его Вера, но дверь за Скориком уже закрылась.

В сумочке зазвонил телефон. Вера встала, подошла к стулу, на котором осталась её сумочка, достала сотовый. Посмотрев на номер, замерла в нерешительности. Затем, отойдя к окну, ответила:

— Да.... Не знаю. Подумаю...

Макар внимательно всматривался в плечи, спину Верочки. Она ничуть не изменилась. Казалось, не было этих лет разлуки.

Она повернулась к нему лицом и радостно спросила:

— Так значит ты для него — птичка?

— Муж звонил?

— Да.

— И что?

— Спрашивал, когда я собираюсь домой.

— И-и-и...

— Знаешь, что самое противное в наших отношениях? Он даже не допускает мысли, что я могу не вернуться. Понимаешь?

— Он знает, что ты его любишь, что ты — его женщина. Он это знает.

— И пользуется этим. Да, моё место рядом с ним. Другого места для меня уже нет — быть не может. Я его вещь. Но знаешь, когда я пью из чашки, на ней остаются следы от моих губ, а когда я общаюсь с ним, следов на нём — не остаётся. Никаких следов...

— Но ты его выбрала.

— Да, Макар, ты прав. Прав! Но кого выбрал ты?

— Я не принадлежу себе.

— Понятно...

Она встала, прошлась по комнатке туда и обратно — в три шага. Собралась уходить, но обернувшись спросила:

— Скажи, пожалуйста, если можешь, кому принадлежишь ты?

— Тебе.

— ....

Вера разрыдалась. Она села возле Макара, обняла его и плакала, плакала, плакала. А он молча гладил её голову, склонённую к нему. Прошло немало времени, пока она затихла. Потом встала, взяла сумочку.

— Прости меня, Макарушка! Я, наверное, причинила тебе много страданий. Прости, что я пришла сюда.

Она склонилась к нему, чтобы поцеловать, но поцеловала только руку. Он ощутил жар её губ и холод своей руки.

— Прощай! Я больше не приду, не нарушу твой покой. А крылья твои — отрастут, я знаю.

И она ушла, оставив легкий аромат своих духов на его футболке и трепет воспоминаний в его сердце.

Он долго оставался неподвижен. Слушал, как затихали её шаги, удаляясь всё дальше и дальше. Слушал, как стучит кровь в висках, как шумит в голове. И вдруг схватил свою чашку и швырнул её в стену. Чашка разбилась, испачкав стену кофейной жижей.

(Продолжение следует)