Странная и злокачественная тенденция последних лет — приплетать к оценке поэта его социальную позицию, инкриминировать ему те или иные факты его биографии, пенять на его участие или не-участие в общественных движениях, в разрешении политических и экономических проблем или, напротив, в игнорировании их...
Несколько лет назад я приехала на поэтический форум в Гавану. Наутро после многочасового перелета, едва продрав глаза, спускаюсь в кафе, чтобы выпить крепчайшего кофе, и там вдруг откуда ни возьмись на меня налетает Евгений Евтушенко. Ни тебе «здрасьте», ни «привет», а сразу быка за рога:
— Где у твоего (!) Фета про соляные бунты?
Я невольно вздрогнула и проснулась!
— Чего? — стояла, лупая все еще не сфокусированными глазами.
— Где у него про крестьянские восстания? А где о бомбистах? Где его Лиссабон? — напирал поэт.
Это, конечно, аллюзия на рассуждение из Дневников Достоевского, который писал, что если бы стихотворение «Шепот, робкое дыханье» появилось во время Лиссабонского землетрясения, то оно выглядело бы странно, если не безнравственно.
Но вот так... В Гаване... Ранним утром... Едва продрав глаза...