Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- следующая ›
- последняя »
ГЛАВА ВТОРАЯ
Домишко на краю церковного погоста устоял, уцелел. Только давно в него не заходили. Просела, проваливаясь, драночная крыша, забитые досками окна уперлись подоконниками в землю.
Роман Ропшин без труда обнаружил широкий пролом в изгороди, ступил в бывший огород, скорее уж луг, заросший духмяным цветущим разнотравьем. Пробираясь к крылечку, старался не мять окропленные вечерней росой и никнувшие под ее тяжестью венчики цветов; осторожно смахнув с приступка слежавшийся слой трухи, сел и с любопытством посмотрел на свой извилистый, темнеющий ямками с примятой травой след.
... И не было когда-то давно здесь этого лужка в помине, а чернели обыкновенные гряды, и он, Ромка Ропшин, докапывал последнюю из них. Обнажившись по пояс, бахвалился еще не успевшей одрябнуть после армейской службы мускулатурой, горделиво скашивал глаза на наколку на плече - девичью фигурку, но пуще-то поглядывал на Ольгу, ходившую по бороздам вслед за отцом с ведром картошки в руке.
Сергей Петрович Козырев острием кола проминал в рыхлой супеси гряды ямки, четко выдерживая расстояние между ними: и тут оставался верен себе бывший школьный математик. Усохший, со скрюченной спиной, с редким белым пухом, обметавшем голову, Сергей Петрович не утратил суровости учительского взгляда из-под низко нависших, всегда хмурых и тоже белесых кустиков бровей - Ромка его побаивался. И когда подустав, парень собрался закурить и, воткнув лопату в землю, вытащил из кармана пачку «Примы», старик строго кашлянул. Может, и без всякого умысла, но Ромка машинально скомкал полупустую пачку в кулак и спрятал за спину. Потом опомнился - не на перемене же за углом. Сигареты в пачке были безнадежно смяты, и Ропшин, чертыхаясь, швырнул ее в борозду и завалил землей.
Ольга, бросая картофелины в ямки, только посмеивалась.
«На свиданье прибежал, а они меня пахать заставили. Еще и насмехается... Знала бы за что ее Леха на днях продал - не так бы лыбилась!» - возжаждал мести Ромка...
А оценил свою бывшую подругу Ромкин наставник в журналистике репортер Леха всего в стопку водки.
Редакционные деятели, под разными благовидными предлогами выскользнув из-под ока начальств, сбились в компашку и гуляли на квартире у одного пенсионера. Долго стоял дым коромыслом, но вот одни потихоньку убрели, иные «отключились»; остались лишь Леха с Ромкой, самые молодые и стойкие.
Перед ними на столе среди разбросанных по нему хлебных окусков поблескивала гранями последняя стопка с водкой. Они оба пялились осоловело на этот стакашек и одновременно у обоих из тупого безразличия пробуждалась жадность.
И вот тут-то Ропшин, облизнув осадок на пересохших губах, предложил:
- Ты отдай мне Ольгу... за стопочку-то. Лады?!
Леха согласно мотнул плешивой головой на длинной худой кадыкастой шее:
- Забирай! По наследству.
И цепко ухватил стакашек дрожащими пальцами, пока «покупатель» не передумал...
В Городке такой роскоши, как своя газета не существовало, выходила она в райцентре; молодой журналист Ропшин мужественно мотался на рейсовом автобусе или на попутках каждый божий день взад-вперед. Первый год Ромка очень гордился своей работой: в автобусе, садясь, задирал нос, ревниво косился по сторонам - смотрит ли кто на него с почтением. И по Городку вышагивал, едва не налетая на встречные столбы.
Но то ли народ был без понятия, то ли Ропшин на рожу и фигуру не вышел, только относились все к его виду равнодушно, а в автобусной давке грубо пихали под бока локтями, и какая-нибудь старушенция могла запросто над ухом успевшего занять местечко Ромки противно зазудеть: « Вот ведь молодяжка! Здоровый лось, мог бы и место уступить!»
Ропшину, скучая, оставалось присматриваться к попутчикам. На утреннем и вечернем рейсах ездили почти одни и те же личности: кто на работу, кто учиться, и примелькались они Ромке быстро. Иногда появлялась незнакомая девушка. Высокая, рыжеватенькая, с правильными чертами лица, одеты она была скромно, неприметно, видать, и годики того требовали. Хотя заметные морщинки возле глаз миловидности ничуть не убавляли. Ромке захотелось с нею познакомиться, да вот как... Он парень застенчивый в этом деле. Когда приходилось общаться даже с ровесницами , и то краснел и пышкался. Да от судьбы не уйдешь.
Однажды прижатый вплотную к незнакомке в автобусной давке, Ропшин отважился выдавить из себя несколько слов и, заметив, что к нему прислушались, вовсе расхрабрился - набился девушку провожать. И по дороге не умолкал, нес какую-то околесицу и неожиданно выяснил, что общих знакомых у них в редакции немало. Вспомнил Леху среди прочих.
- Знаю, знаю... - теплые пальцы коснулись запястья Ромкиной руки. - Меня Ольгой зовут.
Вот ее-то и запродал за стопку водки Леха и тут же вылакал выторгованное, смачно зачмокал губами, довольный, взгляд его вконец одеревенел...
Промолчал Ропшин, не выдал дружка, да и Ольга неизвестно как восприняла бы такую «крутую» сделку, шуганула бы, может, самого с огорода, как козла несчастного.
Старик Козырев, похоже, не ведал про перекуры: Ромка, докапывая гряду, так умаялся, что язык на плечо чуть не высунул.
Уже темнело.
В это время приотворилась узорная кованая калитка в ограде церкви, вышел бородатый служитель в долгополом черном одеянии, с ним еще двое мужиков в простой одежде. Разговаривая, они миновали козыревское подворье и расположились полулежа на молодой травке на самом краю обрыва в песчаный карьер, где на дне подземные ключи наполняли озерцо. Карьер выжрал полбугра, на котором куполами и крестами белым кораблем высилась церковь, подобрался под стены ограды, так что заброшенная банька на задах домика Козыревых накренилась сиротливо, боком сползая в огромную ямищу.
Ропшин услышал тихое заунывное пение: пели все трое, бородач в рясе, басовито выводя непонятные слова, взмахивал руками, дирижировал. И тогда пот жгучей солью залил Ромке глаза, руки и спину заломило с непривычки, ревность ущипнула сердечко, когда приметил он, что Ольга прислушивается к певцам.
- Вот неработь! - парень, распаляясь, кивнул в их сторону. - Содрать бы балахон с того бородатика, а самого пахать сюда! Расхотелось бы песенки распевать!
Сказал, конечно, негромко, чтоб мужики не услышали, наткнулся в земле лопатой на камень и старательно заскыркал острием по нему, дожидаясь, что неразговорчивый Ольгин отец обязательно поддержит его в гневе праведном - старики-учителя все заядлые атеисты, и Ольга геройство достойно оценит.
Но Козыревы, отец и дочь, дружно взглянули на Ромку, как на придурка и тотчас ушли оба в дом.
Ропшин потоптался - поперетаптывался, психанул и помчался прочь...
...Сколько с того вечера минуло, лет двадцать без малого, и немногие бы узнали в сидящем на крылечке заброшеного дома человеке лопоухого Ромку-журналиста - был новый настоятель Знаменского храма отец Роман Ропшин, от вечернего холодка зябко кутавшийся в рясу.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- следующая ›
- последняя »
Комментарии
Я не знаю как правильно
Кира, 11/11/2008 - 22:00
Я не знаю как правильно написать коментарий, но хочется, чтобы о.Николай знал, что написанное им берет за душу. На одном дыхании прочитала. Замечательный рассказ! Чувствуется, что автор хорошо знает людей
Отец Андрей
Елена Чепенас, 06/11/2008 - 04:13
С радостью приветствую нового омилийца диакона Николая!
То, что к нам пришел интересный автор, совершенно очевидно - так высказались и раньше меня. Профессиональный автор.
Да, рассказ не страдает нарочитой стилистической привязкой к описываемому времени, а потому каждое несовременное слово играет всеми гранями, как хрустальный шарик на солнце. Но в целом язык повествования мне показался тяжеловатым, может быть, за счет обилия причастий и деепричастий в одном предложении: "Пленили сброшенного взбесившимся конем князя; он в ярости бессильно скалился под навалившимися молодцами и брошенный поперек седла, связанный, в обрывках своего алого корзна, норовил упрятать лицо под лошадиный бок."
Согласна с Сергеем, что для одного рассказа двух видений многовато будет. Кроме того, мне думается, сюжетно вещь не вполне выстроена, оттого и конца - чтоб задело чем-то, обожгло или утешило - нет. То, что о.Андрею предстоит смерть лютая, а за стойкость в вере - венец, было понятно из всего вышесказанного. И предсказание из далекого прошлого тут не заиграло.
А все равно радуюсь!
мне кажется, в этом цикле
Сергей Шалимов, 05/11/2008 - 16:58
мне кажется, в этом цикле собраны разные произведения? Я поначалу решил дочитать до "последней страницы", прежде чем высказываться с личными оценками, но единая картинка впечатлений рассыпалась уже на 3 страничке и я решил остановиться... поговорю о "Видении отца Андрея".
В основном - очень хорошо. Удалось удержаться на тонкой грани стилизации без завала в кич и профанацию, но при этом покоробил дубль с "видениями". Два видения для одного небольшого произведения - это многовато.
Из более конкретного - "Жителям Городища иссохший, с веригами на теле , в ветхом одеянии монах примелькался скоро..." - это место просится на то, чтобы переставить слова в более строгом соответствии с "правилами английской грамматики". В данном повествовательно-вводном месте совсем ни к чему такое усложнение фразы. Ну, мне это место корябнуло нарочитостью и неестественностью.
Далее по страницам - не могу отделаться от впечатления, что это сшитые в один текст незаконченные файлы из папки "заготовки" (у меня такая тоже есть в компьютере)... Кусочки без начала и конца с претенциозным обозначением "глава N". Не увидел я там глав. Хорошие зарисовки с хорошими перспективами стать хорошими произведениями - да, но не главы...
Страницы