На перекрестье оживлённых улиц,
Где горожан – бурлящая река,
Застыла изваянием, ссутулясь,
Фигурка в чёрном с ящичком в руках.
Монашенка не просит подаянье;
«Помилуй, Господи!»— твердят её уста,
А сердце знает: только послушаньем
Откроются спасения врата.
солнце –
блеск металла
холодный
в зените
жизни недолгой
зимы…
Солнце –
Свет живой,
согревающий
душу,
уходящую
от зенита к закату
земного пути;
Маленький, в малюсенькой ладошке
Он «своё» мизЕрное сжимал.
Собственник, пускай и понарошку,
Потому что был покуда мал.
Он подрос и мог объять руками
Целую охапку «своего»,
И в душе липучими ростками
Алчность пробивалась у него.
Сиял, как солнце, новый грошик медный –
Наверно, возомнил себя звездой.
И так вознесся над копейкой бледной,
Как будто он не грош, а золотой.
Но проходя чрез руки и карманы,
Из кошелька кочуя в кошелёк,
Он быстро потерял апломб обманный,
Фальшивый блеск его совсем поблёк.
Пробился из земли на свет росток.
Был, как младенец,
беззащитным, нежным.
Растил садовник будущий цветок
И был ему родителем прилежным.
Берег от холода, поил водой –
Ребенок рос и наливался силой
И превратился в стебель молодой,
Как юноша, здоровый и красивый.
В старинном уютном дворе
Жила-была мышка в норе.
Ночами встречались с норушкой
Летучие мыши-подружки.
Кружиться устав над двором,
Втроём, а когда – вчетвером,
Рядочком за краешек крыши
Цеплялись летучие мыши.
Зимний вечер. За окном – пустынно…
В памяти, как в старом добром сне,
Вдруг возникла чудная картина:
Голубь белый сел на руку мне.
Я от дива, словно обомлела,
И, боясь рукой пошевельнуть,
Любовалась тихо птицей смелой,
Чтоб её случайно не спугнуть.
Мысли унеслись в веков глубины…
Пред глазами – средь бескрайних вод
Белый голубь с листиком маслины
Весть о жизни праотцам несет.
Взор скользит по вечности безбрежной:
Вот Мессию крестит Иоанн…
Дух Святой, как голубь белоснежный,
Ко Христу нисходит в Иордан…
Рождение Христово! Ночь святая.
Слеза горячая скатилась по щеке…
От Благодати Божьей сердце тает,
Как воск свечи, которая в руке.
И хвои запах, и церковный ладан -
Все наполняет душу торжеством!
Мне новогодней мишуры не надо.
В моей душе – Святое Рождество!
«Ти-тá, ти-тá, ти-тá, ти-тá…», - перестук колёс поезда напоминал n-стопный ямб. Столичный поэт Владлен Востоков, перекуривая, стоял в тамбуре вагона и задумчиво глядел на мелькавшие в окне степь, перелески, поля… Но вот бегущая картинка поменялась, и равнина уступила место горам. Урал! В памяти всплыли сказы Бажова, образ Хозяйки Медной горы, Данилы-мастера. Владлен вернулся в купе. Забравшись на свою, верхнюю, полку, поэт прикрыл глаза и постепенно, убаюканный ритмом стучащих колёс, провалился в сон…
Пробуждение, перекус, перекур, разговоры, опять сон – так пролетели трое суток, и Владлен прибыл на родину в маленький провинциальный сибирский городок.
Екатерина Ефимовна, измученная сильной головной болью, приняв спасительную таблетку, провалилась в недолгий сон...
...Снова и снова она шла по лесной тропинке. Справа тянулся берег небольшой речушки, поросший преданными подругами водоёмов — плакучими ивами. Её внимание привлекли детские голоса. Двое мальчишек вели оживлённый разговор о рыбалке. Екатерина подошла ближе. В мальчонке лет семи она узнала своего Серёженьку, а второй, поменьше, был очень похож на младшенького, Гришу...
Марина Сергеевна стояла у окна класса, задумчиво глядя на дождевые струйки, стекающие по стеклу. Листву, сорванную ноябрьским ветром с деревьев, дождь прибил к асфальтовой дорожке. Эта картинка напоминала лист школьного гербария. Шла вторая учебная четверть. На душе было скверно. Из головы не выходила странная история, неожиданно случившаяся несколько дней назад.
Он боится панически смерти
И кричит от малейшей боли.
О загробной жизни не смейте
Никогда говорить ему боле.
Он старательно держит диету,
Очищает все органы скопом,
Отстоит и молебен, при этом
Сверит жизнь свою по гороскопу.
Он – слуга своей собственной воли,
У Божественной – низкий рейтинг…
Он душевной не ведает боли,
Но боится панически смерти.
№ 101
«Уроки жизни – блаженства»
Блажен, кто в Господе свободен
От всякой суеты мирской:
Водовороту мир подобен,
Напрасно в нём искать покой.
Блажен наполненный слезами,
Как туча – влагой дождевой,
И угашает страсти пламя
В светильнике души живой.
Блажен, кто в ней воспламеняет
Огонь святой – огонь Любви;
Кто им грехи испепеляет
И душу грешную живит.
№33
«Прощение грехов
за прощение обид»
Ах, душа моя, ах, затворница!
Ночка тёмная, знать, прошла:
На душе моей, чудо-звоннице,
Дух трезвонит в колокола!
Крылья белые, птицу спящую
Уносите скорей, легко
В синь бездонную, высь звенящую
От земного сна высоко.
Серафим-звонарь, точно молния,
Бьёт в лазурные колокола,
И летит душа, птица вольная,
В силе Дýховой на крылах!
Я Ангела рисую на стене,
Крылатого посланника Небес.
С седьмого неба, что других синей,
Он, может, принесёт благую весть.
Возможно, белый абрис оживёт,
Воспламенится духом Серафим,
И, Ангелом влекомая в полёт,
Душой я воспылаю вместе с ним?!
