В одном лесу среди осин и клёнов,
Как чудо, вырос Кипарис зелёный.
Такой неведомый и странный гость
Внушал лесным аборигенам злость.
Он в такт природе не менял окрас,
Чем недовольство вызывал не раз:
И в октябре и январем студёным
Был чужеземец, как всегда, зелёным.
Чтоб нрав хозяевам смягчить слегка,
Он злому солнцу подставлял бока,
По осени, надеясь, жёлтым стать…
Но ослеплял всех зеленью опять.
Бесценен дар Небес – неповторимость.
Не изменить себе нужна решимость.
О, путь мирской!
Цветной иллюзион.
Из тысяч нитей
невещественных
эмоций
руками соткан он
души…
Живое полотно.
И, чем трезвее
каждый шаг
(здесь и сейчас),
тем иллюзорней
путь
мирской.
Реальность – Небо…
Топает взрослый
«малыш»
каждым неверным
шагом
по материнскому
сердцу,
которое, страдая,
становится
горящей свечой
перед алтарём
Неба…
Ялик мчался по морю; штормило,
В пасть бросало гривастым волнам;
Семь трепало ветров; пред кормилом
Сбить пыталась с пути пелена,
Но маяк яркой зеленью ока
Постоянно подмигивал нам.
Что отважным до бури жестокой?!
Только время – премудрый судья –
Поглядит беспристрастно в бинокль:
Ялик ветхий сменила ладья,
А над нею в три мачты ветрила
И штурвал золотого литья;
Море сонное век не штормило,
И сомкнул свои веки маяк.
Всё спокойно, уныло и стыло…
Сердца холодность – тления знак.
Пусть щетинятся грозные волны –
Только б ожил заветный маяк!
Будет вьюга волком завывать
В зимний беспокойный час полночный,
Я покину белую кровать
За руку с Господним полномочным;
Песни лета больше не вернуть
В зимний беспокойный час полночный.
Недолюбили детскую душу,
Недоласкали…
Вырос закрытым и непослушным –
Сердце из стали.
Недолюбил он душу другую –
Ген по наследству.
Мстило за скупость, мстило вслепую
Бедное детство.
Новый росточек, малую кроху
Недолюбили…
Недолюбовь разрослась в катастрофу –
Мир загубили.
Жар-птица заката на синем холсте
Рассыпала звёздное просо
И, день унося на горящем хвосте,
Серп лунный согнула вопросом:
Куда улетает? В какой стороне
Скрывается жаркая птица?
Быть может, сгорает звездой в вышине,
Чтоб новой зарёй возродиться?
А вдруг это пламенный дух – Серафим,
Достигший земного чертога?
И души усопших восходят за ним
По небу в обители Бога?..
………………………………………..
Настанет пора – прозвучит и во мне
Заката печальная кода,
Но верю: восстану я в будущем дне
С прекрасною песней Восхода.
Жучок барахтается в луже,
Лапки — вверх…
Устал, отдался воле «волн».
О, новизну несущий ветер!
От лужи не осталось и следа.
Жучок перевернулся
и… взлетел!
У больничной кровати присяду.
Слышу, шепчут молитву уста:
«Посиди, Богородица, рядом,
Попроси за меня, Ты, Христа».
На челе ее локонов пряди
Осторожно поправлю рукой
И, в глаза изможденные глядя,
Помолюсь за нее Пресвятой:
«Посиди, Богородица, рядом.
Мы с Тобой ощущаем покой.
От болезней, невзгод, неурядиц
Омофором Своим нас покрой.
Не в Небесном сияющем граде, –
Ты средь тех, кто на грешной земле.
Посиди, Богородица, рядом!» –
С умиленьем взываю к Тебе.
Несётся вдаль визгливое авто
На красный нервно злясь,
как бык на тряпку,
А с клёна лист осенний за листом
Слетают, следуя миропорядку.
Что им до канувших в минувшем дней,
Что им до страха перед днём грядущим?!
Есть миг сейчас, и нет его сильней –
Миг предстоянья перед Вечным Сущим.
О, западня ума!
Глухая клеть,
где стены, стены, стены…
Тупик везде,
но есть альтернатива:
пройти сквозь них,
и это просто,
как по воде пройти…
Снова мыслями в юность отчалив,
Поминальной, отдавшись, волне,
И под парусом светлой печали
Я плыву по ушедшей весне,
Где с беспечностью глупого птаха,
Что лететь в неизвестность готов,
Я, вступая без всякого страха
В колыханье висячих мостов,
Пролетаю над бурною речкой –
Мне по нраву родимой сестрой,
И с восторженным ритмом сердечка
В консонансе – душевный настрой;
Воздух горный, как чашечку чая,
С наслаждением пью в тишине…
Возможен только видимый покой –
В природе не бывает тишины.
Повсюду звуки музыки слышны –
Им не внимает разве что глухой.
С речитативом ивы над рекой
Вступает соло трепетной волны…
Возможен только видимый покой –
В природе не бывает тишины.
И там, вдали от суеты мирской,
В бескрайности небесной вышины,
Откуда звуки даже не слышны
И целомудренной душе людской –
Возможен только видимый покой.
Сердцу холодно, в сердце – лёд:
Остудили страданья душу.
Воли нет продвигаться вперёд…
Пред крестом неужели струшу?
А нести его – тяжкий труд.
Путь к «голгофе» становится круче.
Но попасть в число новых иуд
Для души неужели лучше?
И сомнениям наперекор,
Собираю в кулак свои силы.
Ощущая немой укор,
Я молю: «Меня, Боже, помилуй!..»
………………………………………
Стало легче, как - будто, ступать,
И не так уж страшна дорога:
В миг отчаянья крест мой опять –
На плечах у Спасителя – Бога.
Что приуныла, бедная Душа?
Тебя страшит разноголосье мнений?
Жизнь наша ни плоха, ни хороша:
Она из разных соткана мгновений.
Или с тщеславьем породнилась Ты –
Сестрою младшей
гибельной гордыни?!
Судьба поэта – не одни сады,
Но и пески зыбучие в пустыне.
И дифирамбы усладят твой слух.
И будет жечь злословия крапива…
Но в испытаньях закалится дух –
Благословляет Небо терпеливых.
Средь какофонии различных голосов
Ты слушай совести своей
тревожный зов.
