Светлана Коппел-Ковтун. Произведения

Умозрение — это особый тип мышления, когда мысль видят. Мышление такого типа проживает мысль как образ, т.е. это не привычное всем рациональное мышление, а нечто совершено иное, в некотором смысле — противоположное (цельное, как зерно).

* * *

Когда зажигается звезда в небе ума, на неё смотришь и видишь всё, пребывая в вечности. Звёзды зажигаются бытийным вопрошанием о них. Вопрошание вечного зажигает в вечности звёзды, которые стали нужны не понарошку, т.е. когда нужда в них не придумана, а реально актуализирована в бытийном опыте, в делании.

Звезду нельзя зажечь хотением ума, звезду нельзя зажечь усилием воли, хотя и то, и другое участвует в процессе. Звезду зажигает только подлинная бытийная жажда. 

Если небо вспыхнуло, усыпанное звёздами, которые связаны друг с другом воедино - значит жажда актуализировала целую вереницу звёзд. Они, словно бусы, нанизанные на нить, связаны между собой. Тянешь за ниточку, и зажигаешь звёздочки одну за другой. Так работает в нас интуиция, так работает в нас целая Мысль, которая сразу обо всём.

Спеши только записать увиденное - зарисовать с натуры. Надо успеть записать, пока пылает истиной твоё внутреннее небо. Не успеешь, можешь потерять навсегда, а можешь и не потерять - звёзды иногда горят подолгу или зажигаются снова и снова, вероятно, пока актуализировано в жизни то, что в них сияет. 

Сияние познаётся сиянием, Свет - светом, Истина - истиной, Любовь - любовью.... «Кто не имеет, у того отнимется и то, что есть...»
 

* * *

Первообраз и образ имеют глубокую связь. Это не разное.
«Тараканы» в голове субъективны, а созерцаемые умом истинные образы — нет, в этом смысле образ в голове и первообраз — одно. Вероятно, причина этого в том, что подлинный образ удерживается в уме силой первообраза, а не силой человеческого ума.
Образ — нарисованное, а не то, что созерцается, созерцается первообраз — в какой-то своей ипостаси (это связано с личным восприятием лишь потому, что обращено к личности).
Более того, подлинный* образ (рисунок) приобщает к первообразу.

Поэта далеко заводит мысль1

Важнее КТО сказал или ЧТО сказал? Для большинства, конечно, важнее КТО, ибо ЧТО сказано часто не совсем понятно и может быть недостоверным (непонятное нельзя проверить на смысловом уровне). Контекст сказанного задаётся тем, КТО говорит. Однако привычное полагание на авторитет в наше время становится слишком ненадёжным. Мы выходим на такой уровень существования, когда правду от лжи вряд ли будет возможно отличить, опираясь на авторитеты. И не потому, что авторитеты тоже ошибаются или, что тоже не редкость, заинтересованы в той или иной правде (врут в свою пользу, пусть даже не всегда осознанно), а ещё и потому, что создаются ложные авторитеты, подрывается вера в привычные авторитеты, выливаются ушаты грязи на прежде надёжные авторитеты, создаётся попросту другая, подменённая реальность из ложных или полуправдивых фактов и т.д. Авторитеты практически исчерпали своё время, пора начинать мыслить самостоятельно, осуществлять выбор и расплачиваться за него — а мыслим мы совестью.

М.Ц.

Лицо — не выросло, душа врастала в лик,
и вместо рук ей подарили крылья.
Чужим не виден был Лицо искавший блик,
и зов под взглядами земных покрылся пылью.

Её судили, ведь тащить руками лик
не так удобно, как нести его крылами;
и этот душу колотящий птичий крик,
всегда дрожавший на воде сердец кругами — 

всё неудобно, не для здесь, не применить — 
всё для каких-то далей или высей.
Как птице землю с небом примирить
так, чтоб не сыпать с крыльев бисер?

Лицо хранить, чтоб небо потерять? Зачем
они отняли небо? Воздух, воздух...
Зовущий никогда не будет нем —
поющий, словно хлеб небесный, роздан.

26 апреля 2020

Из дневников

В чём было отречение Иуды от Христа? В том, что он был (кто?) сребролюбец*, а не Христолюбец — всё остальное лишь следствие поступков этого вектора воли. Сребролюбие было центральной движущей силой его личности. Так и каждый из нас может отречься и даже не заметить этого — ходить в храм, как Иуда приходил к Христу, и всегда быть сребролюбцем, а не Христолюбцем.

Как-то мало мы об этом размышляем. Многим кажется, что отречение от Христа это нечто особенное по форме, что оно должно быть чем-то вроде ответа на вопрос из тестов, а не бытийным устроением, не реальным состоянием души и духа. Это не так. Выбор мы делаем своим существом, а не умом — умом мы о себе много лжём (и себе, и другим — себе особенно). Сущностное тождество Христу — это выбор Христа и верность Ему, сущностное тождество дьяволу — это выбор дьявола.

Сознательный ли выбор? У нас и тут весьма смутные представления. Сознательно ли алкоголик напивается? Первую рюмку пьёт, пожалуй, чаще в сознании, чем нет, а вторая уже пьется сама. Так и с грехом бывает. Момент сознательного отречения не обязательно выглядит монументально (бес не дурак), он подсунет вам этот выбор в виде какой-то мелкой детали, а уж когда вы согласились, дальше всё закрутится по полной — само.

Чтобы понимать и принимать вполне сознательно Христа, надо быть Христовым, надо любить Его, а демоны разве способны к этому? Нет, они отвергают Христа как чуждого себе. Демоны сущностно чужды Христу, потому и не ангелы. Дьявол любит себя больше, чем Бога — потому и дьявол. В этом его отречение, именно в этом.

1

Что такое здравомыслие и откуда оно берётся? Ответ на данный вопрос крайне необходим сегодня, потому что мир вряд ли когда был настолько безумен, как ныне. Постхристианский мир. Как заметил однажды гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин, мир сошёл с ума, а руководить сумасшедшим домом мало кто способен с успехом. Потому крайне важно сохранить здравость ума индивидам — каждый из нас должен озаботиться этим.

Отчасти так было всегда. «Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием», — писал Блез Паскаль. Причём способов безумствовать неизмеримо много. Отсюда наверное и путаница в определениях. Чаще всего «мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны» (Франсуа де Ларошфуко), и это одна из самых прискорбных ошибок мышления, свойственных людям.

Самолюбие, самоугождение и самолюбование — корень всех зол. По большому счёту, для адекватного восприятия реальности и постижения истины нужен чистый ум, а засоряется он как раз хотениями самости.

Способность здраво рассуждать — это, прежде всего, некорыстность мышления. У В.В. Бибихина я как-то прочла: «меня надо сначала проверить, не хочу ли я подкрепить (оправдать и подтвердить) правильными словами своё обеспеченное положение». Об этом надо спрашивать каждого, каждый должен спросить об этом себя самого, честно ответить себе. Иначе гарантирован самообман, и никакого здравомыслия не будет — оно станет невозможным.

Духовно нейтрального душевного больше не будет

Сами по себе, вне Бога, люди — существа недобрые. Хочу ли я сказать — злые? Нет, «недобрые» — это одно, а «злые» — другое. Чтобы различать, нужно мыслить точно, а различать надо, чтобы понимать. В основе непонимания — неразличение. «Недобрые» — это отрицание доброты, а «злые» — это утверждение злобы. Недобрый не говорит внятное «да» добру, но и злу он не говорит внятно «да». Недобрый ни то, ни это — не холодный, не горячий, а тёплый. Злой — тот кто говорит внятное «да» злу. Но от недоброго до злого рукой подать, в зло можно легко соскочить, даже не заметив этого. Именно поэтому люди не сильно заморачиваются в различении этих слов. Мол, один чёрт владеет тем и этим. Наше время характеризует постепенное стирание границы между злым и недобрым: зло усилилось в мире и легко порабощает недоброе, так что недобрый, хоть и сам не зол, становится орудием зла, не имея сил устоять в своей недоброте. Стоять можно только в добре.

Что человеку нужнее: хлеб насущный или поэзия1? Для животного в нём — однозначно хлеб, для человека в нём — однозначно поэзия. «Не хлебом единым жив человек». Понимание этого — залог выживания, именно поэтому люди забывают о священном жизненном избытке, без которого быть человеком невозможно.

Человек таков, каковы живущие в нём смыслы. Человек, живёт смыслами, которые в нём живут: если эти смыслы слишком примитивны, человек тоже примитивен. Чтобы внутренний объём человека разрастался, надо жить большими смыслами — они расширят и углубят внутренний мир человека. Потому полезно читать мыслителей — с ними проще расти изнутри.
Обрезая высокие смыслы, человека можно лишить всего человеческого в нём.