Иван Нечипорук. Произведения

Это было в пасмурном октябре 2007 года. Той осенью умерла моя бабушка. После похорон и прочих малоприятных мероприятий её дети, то есть мой отец и его сёстры решили в 10 храмах заказать сорокоусты о новопреставленной Евдокии и определились с днём, когда они втроём проедутся по близлежащим приходам нашего благочиния. И хотя специально заказывать несколько сорокоустов одновременно нет особого смысла, так как во всех храмах совершается единое поминовение на единой Божественной литургии, но мои родные приняли решение сделать именно так. Учитывая, что в машине будет свободное место, я попросился в эту поездку с ними, так как я знал, что помимо горловских храмов будут посещены и храмы соседнего Дзержинска. А так, как я в то время хотел написать статью о Святом Макарии Великом (Египетском), именно дзержинский Свято-Макарьевский храм и стал основной моей целью поездки. И, казалось бы, в такой обыденной поездке, по прискорбному поводу, я попытался увидеть историю моего края, через призму православия.

С восьмого этажа, в окне квартиры –
Такой неповторимый кругозор.
Ты возвышаешься, как повелитель мира,
Взирая на раскинутый простор.
Ты видишь склон лесистый террикона,
И линии барачные домов…
Посёлок до безумия знакомый,
Где юность пронеслась крылатым сном.
Открыта стадиона панорама,
Цветёт гледичий и робиний рать…

Лишь купол созидаемого храма
Умеешь ты в упор не замечать.

Мне всё равно, что предоставит лето,
Я разочарований не боюсь,
И ржавым жалом не пронижет грусть
Мой светлый мир.
                     Иллюзия рассвета
Становится реальней бытия.
Душа моя, надеждою согрета,
Дыханьем мая наслаждаюсь я.

До лета ровно сорок две минуты,
Ведь скоро полночь затечёт в окно.
И всё покажется черёмуховым сном.
Стреноженное слово скинет путы…
В молитве человек не одинок.
Июнь наступит – растворятся смуты,
В немом восторге просветлевших строк.

Стоит забытый сиротливо храм,
И заколочены безжизненные окна.
А рядом клёны тихо, беззаботно
Склоняют кроны к старым куполам.
На колокольне пусто и темно,
Все звоны сняты, только лёгкий ветер,
Что как ребёнок беззаботно светел,
Порой стучит в забитое окно.

А в ста шагах огромнейший собор,
Величественно к небесам взмывая,
Своею тенью площадь накрывает,
Искрясь в лучах. Взирающий в упор
Архистратиг, не в силах заступится
За малый храм – уже предрешена
Его судьба. И лёгкой светлой птицей
Над ним кружит последняя весна.
 

* * *

Порою мир – не слишком мил,
И зависть бродит сыном блудным,
Нередко не хватает сил,
Чтоб разглядеть в друзьях иуду.

Всё оскорбительно полно
Мистификаций лицемерных…
И души связаны давно
Веригами стыда и скверны…

И только Вифлеемский Свет,
Вселенских вечных откровений,
Уж более двух тысяч лет
Надежду дарит на спасенье.
 

Всё утонуло в молоке тумана,
В нём потерялся розовый рассвет.
И как в немом кино, в глуби экрана -
Безмолвие... и звуков больше нет.

Есть только тихое унылое теченье
Густой тяжёлой мутной пелены.
И наполняясь чувством всепрощенья,
В Железной Балке растворились сны.

И с высоты холма казался странным
Мой тонкий мир, предчувствием обвит…
Но светлый купол церкви средь тумана,
Плыл, как корабль надежды и любви.