Омилия

Разбежались. Навсегда. По крайней мере, так им обоим казалось. Так будет лучше для всех… Так они решили.

Много воды утекло с их первой встречи. Что особенного было в Оксане? Чем она тронула сердце Вадима? Он и сам не мог дать ответа. Ему нравилось всё, от вздорного характера до самых глупых её привычек. Рядом с Оксаной Вадим был просто самым счастливым человеком на свете. Своих чувств он не скрывал. Да, и как их скроешь?

Оксана, вздорная и взбаломашная. Тоже с самой первой встречи словно привязалась к Вадиму. Одного лишь боялась. Разве же он обратит внимание на такую как она? Обратил. И закружило их обоих вихрем отношений.

Там, где сквозь огнедышащий чад
Солнце на́ ночь в ущелье свалилось,
Сын погиб…
Чтоб донянчить внучат,
Мать на время живой притворилась.

Давно по ми́ру слух ползёт,
В умах родившись не в убогих:
Россия скоро упадёт.
Не веселитесь наперёд!
Коль упадёт — придавит многих.

А может статься, что и всех.
Что, кроме мокрого следа́,
Тогда останется от мира?
Моли́тесь лучше, господа́,
За нашу Русь, а то — беда.

Так мне пророчествует лира.

Дети священников особо ничем не отличаются от других православных детей. Обычные люди ― со своими трудностями и радостями, успехами и неудачами, верой и сомнениями, достоинствами и недостатками. Книга «Поповичи» ― об этом. В ней много интересных историй из жизни автора ― Марии Свешниковой, дочери протоиерея Владислава Свешникова. Духовником отца Владислава был отец Иоанн Крестьянкин, и несколько страниц посвящено воспоминаниям об этом святом старце.

Бывает так: начнешь говорить или думать на одну тему, потом по ассоциации переходишь к другой, затем ― к третьей и так далее. Разговор может начаться с музыки Моцарта и через пару минут ― закончиться пирожками. Или зайдет речь, к примеру, о математике, ― и вдруг незаметно переходим к воспоминаниям о том, как в детстве ходили с дедом на рыбалку.

Из книи "Зачем мы здесь?", 2003 г.

              Какая связь: молва – молитва?
              Кроме дефиса, никакой.
              Но почему молитва слитна
              С кружащей мысли суетой?

Стою на молитве.
Посторонние житейские помыслы – 
как муравьи.
Бегают в разных направлениях,
суетятся, сталкиваются друг с другом,
носят какой-то мусор: 
строят муравейник,
свою вавилонскую башню,
возле старой, наполовину засохшей яблони - 
древа познания добра и зла…
А я через молитву
питаюсь от Древа Жизни.

Поездку к архимандриту Варсонофию отец Георгий давно намечал. Только заботы о новой обители отнимали все силы и время. А побывать в родном монастыре, в котором ты прошёл большой путь от послушника до архимандрита, очень хотелось. С особой силой трогали сердце ностальгические чувства при общении с молодыми послушниками, пришедшими в возглавляемую отцом Георгием обитель. Вспоминал те дни ушедшей юности, когда сам впервые переступил порог монастыря. Да, сейчас, поглаживая полуседую бороду, так ясно видится тот безбородый мальчишка, так радующийся первому «пуху» на своём розовощёком лице. Первое благословение отца Варсонофия, первые послушания. Постриг. С каким теплом сердечным вспоминается этот день. «Почто пришел еси, брат…» А хиротония? Словно всё это было только вчера.

Название статьи этой я поставил под знаком «вопроса», чтобы разобраться, прав ли один мой хороший православный знакомый, написавший мне сообщение, в котором данная формулировка была не вопрошанием, а утверждением.

Немного предыстории. Получил я письмо это от моего любознательного адресата, в связи с постом, опубликованном мною в соцсети. В нем шла речь о военнослужащем, который сжигал русскоязычную Библию.

Славна Русь своими иконописцами. Произведения их труда во все времена не просто украшали дома и храмы, но приводили людей к Богу, преображая их души. Этим и отличается картина от иконы: если первая изображает материальную сторону окружающего мира, то вторая, хоть и довольно условно, но дерзновенно открывает реальность невидимого мира. Для того, что бы написать икону, являющую события в вечности и вне пространственных рамок, настоящий иконописец пребывает в посте и молитве. Этот труд поэтому можно назвать особого рода духовным деланием, требующим смирения перед Богом, ближними, своими немощами. По устроению духа иконописца можно сравнить с евангельским мытарем, непрестанно бьющим себя в грудь со словами: «Боже! Будь милостив ко мне, грешному!».

4 мая 2023 года, Великий Новгород, Кремль, 4, Новгородская областная универсальная  научная библиотека.Творческая встреча с читателями, приуроченная к моему юбилею, рассказ о моих новых книгах, демонстрация фрагментов документальных записей из личного архива, а также поздравления друзей и гостей из творческих организаций города, выступления присутствующих.

Театрализованная программа с участием воспитанников Новгородского областного колледжа искусств им. С.В. Рахманинова. Сценарий представления написан по материалам моих литературных произведений.

                 *  *  *

Шажок, другой, прелюдия аорты,

всё небо  открывается  в окно,

спасение начнётся с полуноты,

война зовётся нежно: С В О.

Единое не рушится, не рвётся,

скрежещет, плачет, вопиет и жжёт,

закрыто от неверных само солнце,

опять родился что ль Искариот…

Земля и троны клоунов трясутся,

и полнится  мятежная река,

чернеют башни, каменеют чувства

слепого неуёмного греха.

Стенание и боль – разрыв аорты,

расстаться снова многим суждено,

спасенье началось, гремят аккорды,

симфонией продолжится  оно…

15. 05. 2023 г.

  На другой день, то ли за завтраком, то ли ужином, Дима спросил дедушку:

  -Дедушка, а кто такие цари Романовы?

  -Ого, внучек! – добродушно усмехнулся Серафим Николаевич. – Кажется, ты всерьез заинтересовался историей нашей страны. Что ж, дело хорошее. Тем более, что Смутное время, о котором я тебе вчера рассказывал, закончилось как раз после того, как на Российский престол в 1613 году всенародно был избран первый царь из старинного рода бояр Романовых – 16-летний Михаил. А до этого  «начальным» человеком в государстве считался Патриарх Московский – Священномученик Ермоген22, который ратовал за прекращение Смуты и за это принял смерть от рук поляков и их пособников.

  -А как же царь Василий Шуйский? – удивился Дима. – Или он тогда уже умер?

«Кому все это надо?» - спросил он себя, остановив свой взор на книге, которая среди прочих брошюр выделялась ярким красным цветом. Один, из ее уголков сильно выступал наружу из кипы наложенных друг на друга книг.

Уже второй раз к ряду перечитывал ее отец Аркадий за последние пару месяцев. Благоговейные чувства к трудам святителя Феофана, как и к личности самого святого, возникли у него еще во время учебы в семинарии.

  По мнению отца Аркадия, как сам он часто по этому поводу выражался, «Затворнику Вышенскому удалось разложить все по полочкам», - о главном и важном он рассказал просто и доходчиво – так, что бери и практикуй на деле, безо всяких на то собственных толкований и домыслов.

   Долго ли они шли или нет – Дима не знал. Бывают минуты, которые кажутся нам часами. Наконец Василиса остановилась перед какой-то дверью, трижды постучала в нее костлявым кулаком – тук-тук-тук. Звякнула щеколда и дверь открылась, пропуская мамку. Дима подкрался к двери, приоткрыл ее… и в очередной раз убедился в коварстве Василисы. Ведь она же клялась царице Марии, что немедленно отправится к царевичу. И солгала. Она спешила вовсе не к нему, а… Кто этот человек?  

Чёрный квадрат окна
в белой рамке фасада.
Меж занавесок видна
в красном углу лампада.

Затеплен живой огонёк.
Сквозь сумерки комнаты этой
он чью-то мольбу вознесёт
над бледностью лунного света.

Останется позади
и россыпь холодных созвездий.
От нас не сокрыты пути,
что миру совсем неизвестны.

Искусство и вечная тьма – 
в такое родство не поверить.
Пытаюсь дорисовать,
чего не заметил Малевич.