Не ищите любви у подножия призрачных статуй,
В ожидании зря не растрачивайте времена.
Человек перестал удивляться, немой и горбатый -
Он уставился в землю - засохли любви семена.
Не ищите любви среди липкой и глянцевой грязи,
Человек захлебнулся в болоте насущных проблем -
На пределе слова, обрываются линии связи,
Он давно побирается в мире нелепых дилемм.
1.
Я себя потеряла в веренице «прилогов» и масок,
В серой ленте тоски, что кольцом охватила мне шею.
Я себя закопала в одинокую злую траншею,
И не вижу Божественных, радостных красок.
Никому я не верю, ни людям, ни птицам, ни зверю,
Отойдите! - шепчу чьим-то злым голосам.
Как себя мне найти? Несравненную с болью потерю.
Как поверить мне райским святым чудесам?
Вычеркнуть тебя из памяти суток, года, тысячи лет.
Скальпелем вырезать из своей кожи, из своего дыхания.
Ехать от тебя как можно дальше: лететь на красный свет,
Пока все стоят и смотрят… вот испытание.
Пока все матерятся и крутят пальцем у виска,
Взлететь от тебя как можно выше в облака.
Ты будешь смотреть, как я превращаюсь в птицу.
Ты этого хотел добиться?
Не дождешься…
Любовь проснулась снова – тихо так,
Что и не слышен голос этот нежный,
Неведомо раскрылся сердца знак,
Расправившись тропою вдаль - безбрежной.
Любила ли до этого? Кого?
Любовь страшится лжи земной и только,
А от земного от всего - навек
Берет извечное, не зная сколько.
И рассыпаясь по сердцам людей,
Отмерит молча вещее прозренье,
Ее присутствие легко – везде,
А тяжело бывает лишь сомненье.
«Время разбрасывать камни
и время собирать камни…»
«Всё – суета сует, томленье духа», –
Экклезиаста древние слова.
Но, как века назад, царит разруха
Сейчас в сердцах людей и головах.
Богатства алчем в жизни быстротечной,
В душе тельцу златому жертвой став…
Но, как приходим наги, так и в вечность
Уйдём нагими; деньги – суета.
Берег вечной тоски омывался языческой пеной,
Водоём — сирота, в забытьи, от начала мельчал.
Только изредка сумрак дробил тихий плеск песнопений
О предвечном Отце и Его предрассветных лучах.
В воды истин ступив по колено, в духовные мели,
Оперев удилища сердец о Завет, рыбаки
На блесну оловянной луны ловят звёздную мелочь
Ждут, когда из-за ночи появится солнечный Кит.
С рыбарями и я в сон вселенной забрасывал спиннинг...
На крючок (я — его? он — меня?) луч Христов уловив,
Не стесняясь землёй и держась за китовую спину
За пределы мирского плыву, на глубины Любви.
Крылом взмахнула птица
И в золото небес
Взлетела чтобы скрыться,
Забыть земной гротеск.
На малый миг, покуда
У крыльев хватит сил,
Она летела к чуду,
Просила. Он простил, -
Стремленье сердца видел
И силы придавал.
Один коварный выстрел
Её полёт прервал...
Душа затрепетала,
Кричала боль в глазах,
И, падая, глотала
Холодный липкий страх.
Последний миг и бездна
Разверзла мрачный склеп...
Внезапно боль исчезла,
Ворвался яркий свет,
Любовью озарился
Души последний вздох,
Спасенья путь открылся
И в нём - Воскресший Бог!
30 лет назад иеромонах Серафим Роуз (12.08.1934 — 2.09.1982) покинул этот мир
За год с небольшим до кончины, в мае 1981 года, о. Серафима пригласили выступить с лекцией в Университете штата Калифорния в Санта-Круз, перед слушателями курса сравнительной истории религии под названием «Религии мира в США».
Санта-Круз издавна был центром общеамериканского движения духовных поисков, пережившего наивысший подъем в конце 60-х — начале 70-х годов и продолжавшегося до 80-х; так что опыта у юных слушателей о. Серафима было хоть отбавляй. В те годы в Санта-Круз славились разного рода гуру, обещавшие всем подряд просвещение и поражавшие своими чудесами: Раджниш, Муктанандра, Шри Чинмой, и множество других. Но немало искателей, оставляя побоку гуру с их наукой, напрямую приобщались к религиозным переживаниям посредством галлюциногенных наркотиков. Иные же, разочаровавшись духовной нищетой западной культуры, искали высшее бытие в тибетском буддизме, дзен-буддизме, или же в современных формах шаманизма американских индейцев. Были, впрочем, и такие, кто стремились найти истину в своем родном христианском наследии. Однако современное западное христианство, утратившее живую связь с древними корнями и духовными метафизическими основами, оставляло известное чувство неполноценности по сравнению с адаптированными на массового потребителя восточными религиями, где, как говорится, за метафизикой в карман лезть не нужно.
Продолжение. Начало «Быть человеком»
II
Сокровища души, нравственные ценности, идеалы... Мы их всё время недооцениваем. А ведь личность подобна детской пирамидке: мы надеваем разноцветные кружочки своих качеств и умений на стержень ценностей, которыми живёт душа. Иерархия ценностей — хребет личности.
Легко разрушить и поработить личность, если сломан её ценностный хребет. Такой, не вооруженный правильными ценностными критериями — идеалами — человек рассыпается на «детали», на «фрагменты». Он превращается в амёбоподобное существо, которым легко манипулировать. Он открыт любым влияниям и внушениям.
31 августа 2012 г. всемирно известный писатель Ричард Бах, автор повести Jonathan Livingston Seagull (1970), признанной классикой современной прозы ХХ столетия, потерпел авиакатастрофу на острове Сан-Хуан в штате Вашингтон. Как сообщает Sanjuanislander.com со ссылкой на шерифа округа Ноу Роба, по предварительным данным, 76-летний Бах на небольшом одномоторном самолете-амфибии Easton Gilbert Searey пытался сесть на взлетно-посадочную полосу, покрытую травой, но задел в двух местах ЛЭП, из-за чего вспыхнул пожар площадью около километра.
Место падения самолета обнаружила группа туристов, которые и помогли доставить писателя в больницу. Они рассказали, что сильно поврежденный самолет Баха перевернулся вверх шасси, а сам летчик висел вниз головой, застряв в проводах, и буквально истекал кровью. Его самого смогли вытащить
Раёшный стих, раёк — древнейшая форма русского народного дисметрического стиха (верлибр) со смежными рифмами, определяемого интонационно-фразовым и паузным членением. Короче говоря, это рифмованный фразовик. Тематика и жанры раёшного стиха самые разнообразные: от злободневной сатиры до веселого балагурства. Большинство народных театральных пьес и тексты представлений для народного кукольного театра (вертеп, петрушка, балаган) составлялись в форме райка, необычайно подвижной по своей структуре и наиболее подходящей для импровизационных выступлений на сцене.
Пример раёшного стиха (из книги «Народно-поэтическая сатира», Л., 1960):
Принесли к врачу солдата
только что из боя,
но уже в груди не бьется
сердце молодое.
В нем застрял стальной осколок,
обожженный, грубый.
И глаза бойца мутнеют,
и синеют губы.
Врач разрезал гимнастерку,
разорвал рубашку,
врач увидел злую рану —
сердце нараспашку!
Сердце скользкое, живое,
сине-кровяное,
а ему мешает биться
острие стальное...
Утренние лучи солнца, пронизывая тишину храма, мягко ложились на стены. Литургии в этот день не было, и отец Пётр пришел чуть позже обычного времени. Приложившись к святыням, он остановился помолиться у любимого им Почаевского образа Божьей Матери. Дежурная Пелагея, стараясь не шуметь, доливала масло в лампадки.
Вдруг, распахнув двери храма, внутрь вошли женщина лет двадцати пяти и немного постарше мужчина с маленьким мальчиком. Увидев батюшку, они быстро зашагали к нему, и женщина на полпути взволнованно произнесла: «А Вы можете сделать „вычитку“ моей сестре»?
Не вступать вратами вечности,
Не топтать пределы рая
Злу и горю бессердечному,
Дом Господень оскверняя.
Все печали позабудутся,
Станут радостными лица,
Благодатью ум пробудится
И душа преобразится –
Там, где нет ни тьмы, ни полночи,
Ни обидчивого взгляда,
Где Любви покорны полностью
Счастья истинного чада.
А в мiрý восплакать хочется,
Видя крах беспечных судеб,
Видя пустошь одиночества,
Где Отцу не внемлют люди.
12.02.2011 г.
Человек — это не ответ. Человек — это вопрос.
П. Тиллих
I
Что это значит — быть человеком?
Не знаю, много ли найдётся сегодня людей, задающихся этим вопросом. Думаю, большинство озадачено лишь тем, как быть успешным, богатым, счастливым, любимым, знаменитым — «крутым» в общем. Как бы и не важно — кем, важнее — каким. Разумеется, преуспевающим и счастливым — потребителем! Слово «человек» как бы выпадает не только из словосочетания, но из зоны нашего внимания. Оно кажется вполне понятным и без размышлений: все мы — люди, и ничто человеческое нам не чуждо. И всё же, попробуем поразмышлять.
Что такое человек?
Каким надо быть, чтобы действительно быть человеком?
Пчелка хороша. Плоды ее сладки для гортани и бедняка, и простолюдина. Муравей хорош. У него нет начальника, но он сам зарабатывает хлеб свой, о чем подробно пишет автор Притч. Вот муха плоха. Настолько плоха, что «король мух» — «Баал зебуб» — есть имя диавола. В привычном для нас произношении это имя звучит как Вельзевул. Так насекомые входят в мир религиозных понятий, и мы вынуждены о них говорить и думать.
* * *
Религиозный уровень жизни есть высший уровень жизни. Если насекомые присутствуют в религиозном сознании, то они присутствуют и в поэтическом сознании, хотя сами не очень поэтичны. Стрекоза и Муравей нам известны с детства. Известна
Реакция западных СМИ на приговор, вынесенный недавно российской панк-группе Pussy Riot, изменилась с осуждения на обсуждение. Ведущие издания планеты сошлись на мнении, что с людьми, нарушающими общепризнанные ценности и нормы морали, не церемонились бы в большинстве стран мира.
Судебный процесс над участниками группы Pussy Riot, устроившими «панк-молебен» в храме Христа Спасителя, привлек небывалый интерес западной прессы. На первых порах самые популярные мировые издания единогласно выступали в поддержку Pussy Riot. Однако уже после решения суда, приговорившего участниц панк-группы к двум годам лишения свободы, отношение западных журналистов претерпело существенные изменения. Самые популярные издания Европы, которые трудно заподозрить в ангажированности, пришли к выводу, что в их странах наказание за подобные хулиганские выходки было бы таким же или даже жестче.
Мне ангел пел о том, что слышал Ной,
Самум библейский в песне изложив,
Что на земле становится темно
От неизбежной, беспросветной лжи,
Так въевшейся в наследственный геном.
Что ветхий дом стал вотчиной вельмож
Чья жадность скоро лопнет, как мозоль.
Настолько Велес въелся в поры кож,
Что даже Бог испытывает боль
От века видя - мир летит на нож.
Что в поле встала новая орда
И надо меч ковать из ржи орал,
Что смелым не преграда — Иордан,
Что наступает время выбирать.
Мне ангел тихо пел: «Не спи. Пора.»
«Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом? Может ли человек, религиозно приемлющий Бога, Его мироздание и свое место в мире, — не сопротивляться злу мечом и силою?» Таков был основной, двуединый вопрос, породивший все наше исследование. Что можно и должно ответить на этот вопрос, когда его ставит нравственно-благородная душа, ищущая в своей любви к Богу и Его делу на земле — религиозно верного, волевого ответа на идущий извне напор зла?
Ответ, добытый нами, звучит несомнительно и определенно: физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека, и тогда он не в праве от них уклониться. Исполнение этой обязанности введет его в качестве участника в великий исторический бой между слугами Божиими и силами ада, и в этом бою ему придется не только обнажить меч, но и взять на себя бремя человеко-убийства.
В Царство Света недужно веруя,
Памятуя: «ищите — обрящете»,
Где-то между Ураном-Венерою
Жив Твой ломаный грош затерявшийся.
Там порядком, от века заданным,
По всем правилам выцвев, стало быть,
Где то между востоком-западом
Истлевает свеча усталая.
Да свеча ли? Огарок мусорный,
Что смердит между югом-севером,
Носит сердцем слова иисусовой,
Тщит окрепнуть в Твоём преддверии.
