Пока душа полна Тобой,
Пока в ней свет любви струится,–
Житейской мелкой суетой
Она не жаждет насладиться;
Земных сторонится наград,
От слов напраслины не вянет,
Среди лишений и преград
Служить добру не перестанет.
Она спокойствия не ждет,
И неги ласковой не просит,
Из круга жизненных невзгод
Плоды познания выносит;
Не мрачной, сгорбленной рабой,
Но дщерью радостной, свободной,
Влечет заблудших в город Твой,-
Звезде подобна путеводной.
2009
Это был необычный Слоник. То есть он был как все слоны – серый, лопоухий, с хоботом и длинными жесткими ресницами, весь в морщинках. Как все слоны, только очень маленький. Меньше самого маленького слонёнка.
Слоны не обижали его ,так как были великодушны к маленьким. Но не более того – ведь маленький слон это неправильно . А всё неправильное тревожило их ., Кроме необычного роста , в нем было ещё что-то очень странное. Например, однажды слонёнок и бегемотик поспорили, чья мама красивее. Они попросили Слоника рассудить их. Слоны ожидали, что Слоник поддержит слонёнка, но он сказал нечто несуразное:
- Вы оба неправы. Для каждого ребёнка его мама самая красивая в мире. И это правильно.
- А ты откуда знаешь? – удивились слоны,- Ведь ты – сирота.
- А разве вы этого не знаете? Как странно! – ответил Слоник.
Слоны боялись, что Слоник дурно повлияет на их детей. Вдруг и они начнут мудрить, вместо того, чтобы действовать , как положено слонам – напролом?
И Слоник ушёл из стада без лишних разговоров и обид.
Тихо на погосте, пусто, никого нет, только памятники и распахнутые руки крестов. На могиле старого актера цветы. Улыбаюсь, вспоминая его в своем детстве, на Черняховской улице. Неповторимым басом, он тянул продавцу в магазине:
- Сынок, налей мне водочки!
Продавец наливал полный стакан. Актер садился на стоящий у стены ящик, выпивал водку и доставал папиросу. Курил и думал: тяжело и напряженно. А мы, мальчишки, с обожанием смотрели на народного любимца. Хмурое, даже угрюмое лицо артиста будто затянуто тяжелыми тучами. Хриплый и натужный голос, как сдавленная пружина, но сколько солнца было спрятано за скрытым ненастной погодой обликом. Человека уже столько времени нет, а тепло и воспоминания о детстве греют до сих пор. Светлый человек. Да святится имя его...
Лето ушло, сбросив старую пыльную одежду. Зеленые декорации обрушились ворохом пестрых листьев. Ветер гонит их по парку разлетевшейся рукописью. Перебираю цветные страницы - срезы ушедшего времени. Извилистые прожилки, как линии жизни и судьбы. Рука блуждает по этим дорогам, унося в воспоминания…
Мать... Ты была очень доброй и всех жалела. Узнав, что кто-то из соседей нездоров, пекла пирожки и шла навестить больного. Не могла смотреть фильмы, где кого-то обижают. Горько плакала. А еще до ужаса, до обморока боялась лягушек, а других животных любила.
Однажды мы с братом-близнецом сдуру напоили канарейку водкой. Птица всю ночь пела песни и не давала спать. Под утро уснула, но тебе показалось, что умерла. Ты долго рыдала над ней, cогревая в ладонях, и птаха ожила. Потом несколько дней отпаивала пичугу от тяжелого похмелья. Нас даже не наказала, лишь взглянула с укоризной. Правда, отец все равно выпорол старым солдатским ремнем.
Вечер. По лесному шоссе на большой скорости мчатся две черные, наглухо тонированные машины. Я сижу в первой рядом с водителем, внимательно вглядываясь в свой сектор обзора. Тихо мурлычет музыка из приемника, на заднем сиденье мирно похрапывает "тело". Оно и к лучшему - легче работать. Мысли сами собой перескакивают на сказку, которую я начал писать, - продолжение "Снежной королевы"...
- Кай и Герда выросли и поженились. У них маленький магазинчик цветов у метро "Динамо" и подрастают двое очаровательных малышей - мальчик и девочка. В их доме тепло и уютно. Герда до безумия любит Кая. Все зеркала в доме исписаны ее губной помадой. На них всего три слова.
- Я люблю тебя!
Каждый раз, когда Кай уезжает в командировку, Герда не находит себе места, ревнует его и грозится развестись. Он звонит из далекой Голландии, этой очень свободной страны. Трубку наперегонки, вырывая друг у друга, хватают малыши. Кай спрашивает:
- Мама еще не развелась со мной? - И они весело хохочут.
Осень, прогнав сонную девку - лето, гуляла по земле яркою цыганкой. Шуршала ворохом цветных юбок, водила, плечами деревьев, стряхивая золотое монисто листьев, и, полыхнув кленовым пламенем, задымила трубками костров, затянув грустную песню об уходящем времени и красоте…
Черно-белой пленкой, инородным телом втянулась на перрон подошедшая с лязгом и сиреной электричка. Красота испуганно вспорхнула и отлетела в сторону. Кружила недалеко птицей и, кажется, помахала мне крылом. Подняв руку в ответ, я заскочил в вагон и нашел место у окна, возле мальчишки, лет десяти, в инвалидной коляске. Он что-то увлеченно набирал на мобильном телефоне, высунув от усердия кончик языка. Рядом с ним, прислонившись к спинке сидения, забылась во сне молодая женщина - мать малыша. Бледное лицо, синие тени под глазами говорили о том, что она измотана бессонницей и болезнью сына.
— Играешь? - спросил я его очень тихо, чтобы не разбудить мать.
— Нет… - покачал головой мальчуган. - Смс-ки пишу.
Два дня назад (4 октября 2009 года) в церковную лавку нашего Свято-Сергиевского больничного храма обратилась женщина, которая хотела приобрести икону Божьей Матери. Дежурная предложила ей несколько икон, но посетительница сказала, что ей нужна икона, на которой Богородица была бы изображена в полный рост. На вопрос дежурной, почему именно такой образ она хочет иметь, женщина рассказала о том, что произошло с ней.
У нее была болезнь в той стадии, когда гарантий на успешное лечение врачи уже не дают. Но один из хирургов вызвался ей помочь. Операция прошла успешно. На вопрос коллег, как ему это удалось, доктор ответил, что видел во время операции стоящую рядом с больной Богородицу и ощущал, что от Божьей Матери исходила сила, которая направляла его руки.
Исцеленная Богородицей женщина после того, как рассказала нам об этом чуде, с радостью приобрела икону и медальон с изображением Божьей Матери и заказала благодарственный молебен.
Cнова у старца
Нам так понравилось в прошлый раз у святого Паисия, что мы снова пришли к нему и постучали билом в калитку.
Било — это вот такой молоточек, которым стучат по доске.
С рюкзаком и палочкой в руках,— как устали мы с тобой, добираясь сюда! Но вот мы уже у ворот, а в душе цветёт радость. Та, что бывает только рядом с Богом или Божиими людьми.
И снова мы сидим у полюбившейся кельи на пенёчках, жуём лукум… И слушаем рассказы старца Паисия.
Где найти Бога?
Часто старец Паисий говорил:
— Старайтесь во всём увидеть Бога.
Кто научил соловья такой дивной песне? Кто так премудро устроил всё вокруг?
Ты увидел цветы? Увидел Бога!
Увидел свиней? Да, не удивляйся,— опять увидел Бога!
Ты на миг ушёл из дома
С горькой правдою в глазах
И бродил, как незнакомый,
В дорогих, родных местах.
И неделю за неделей
Всё неистово шагал.
Дни, как листья полетели,
На душе – «девятый вал».
И всего казалось мало,
А тебя несло, несло
И душа уже не знала
Месяц, день какой, число…
Хороводы лиц в тумане,
Клятвы уличных друзей,
Сыр с чекушкою в кармане,
Взгляды серые людей.
Среди трёх блуждая сосен,
Очутился в октябре.
И с тобой сидела осень,
На скамейке, во дворе…
2009
«На протяжении всей тысячелетней истории Русской Православной Церкви монастыри были и остаются доныне центрами духовного просвещения, хранителями православной веры, училищами благочестия, неложными путеводителями христианской жизни».
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II
Есть на юге Украины в Херсонской области старинный городок Берислав. Расположен он на высоком правом берегу Днепра, недалеко от Каховской ГЭС. Отправимся отсюда вверх по течению. Вскоре взору откроется живописная картина днепровских просторов. Особенно влекут взгляд покрытые холмами правобережные кручи. На одной из таких живописных круч расположилось село Красный Маяк. Село как село. В старину зажигали здесь сигнальный огонь. В ночь и непогоду служил он судам и рыбацким лодкам маяком. Был он красным. На левом берегу Днепра загорался белый.
Я просил, любя: благослови!
Лето, улыбнувшись, промолчало
И меня с принцессою любви,
Леди осень тихо обвенчала!
И кружился жёлтый листопад,
И зачем-то чувства воскресали,
Две души, который раз подряд,
О любви друг другу рассказали!
Доживём, принцесса, до весны,
Мир весной становится светлее.
Этим дням, ты знаешь, нет цены,
Нам вдвоём намного веселее.
Ты пришла из старых добрых книг,
Дамою в затянутом корсете,
Я благословляю этот миг
И с тобою всех принцесс на свете!
Сердцу, сердцу, сердцу горячо
И для грусти нет уже причины.
Падай, падай, падай на плечо
Маленький листочек тополиный.
2009
- Дедуль, расскажи сказку, - попросил Митя, потирая сонные глазки. За окном ярко поблёскивали звёзды, тёплый ветерок тихонько шевелил занавески, кошка Лапка уютно свернулась клубочком на коврике.
Уже было выпито вечернее молоко с печеньем, убраны и аккуратно расставлены по местам игрушки, и маленькая сестрёнка Анюта тихонько посапывала в своей кроватке.
Дед отложил газету и направился к полке с книгами.
- Не-е-ет, - протянул Митя, - ты мне расскажи самую настоящую сказку, а не из книжки.
- Настоящую?! – задумался дед, - ну что ж, слушай.
Митя быстро нырнул под одеяло, подложил ладошку под щёку, прикрыл глаза и приготовился слушать.
- Было это в то время, когда на полях почти вызрел хлеб…
- Хлеб? – Митя даже приподнялся, - да ты что, дедуля, разве не знаешь, что хлеб продаётся в магазине. Там есть пшеничный, бородинский, заварной. А ещё я люблю рогалики. Такие хрустящие. А ты говоришь на полях. – Митя засмеялся.
Если сдавлено сердце болью,
И обида до слез горька,
Если лютым врагам раздолье,
А друзей не дано, пока,–
Значит сам я любовью скуден,
Значит ближних понять не смог,
И спасительных Божьих судеб
Не усвоил святой урок.
Значит мелок я сам, и грешен,
В паутине страстей увяз;
До стяжаний земных поспешен,
А для Божьих трудов – угас.
Значит душу пленяет похоть,
Поглощая отраду дней,–
И поэтому всё так плохо
В безысходной тоске моей.
Чести мало – упрямо дуться,
Всё отмерив чужой вине,–
Нужно к свету из тьмы вернуться,
Чтобы мир улыбнулся мне.
2009
Мила гнала машину по безлюдному дождливому шоссе на предельной скорости. Гнала, будто хотела побыстрей уехать из этого незнакомого маленького города, с кривыми некрасивыми улочками, пыльными, уродливо обстриженными деревьями, старыми кирпичными зданиями. Дождь упруго хлестал в стекла машин, заставляя «дворники» работать непрестанно. Мила подумала, что, наверное, улицы в том городе превратились в непроходимые от огромных луж и грязи.
Когда поток машин на шоссе стал плотным и нескончаемым, а значит, приближалась столица, Мила внезапно остановила машину на обочине. Она положила голову на сомкнутые руки и задумалась.
Травинка-былинка
Из-за леса, из-за гор шли рубанок да топор. Избу ладили, клеть поставили. А во той клетушке – сказки да частушки. Ладно, детки, погодите – это присказка, а сказка в моем мешке поглубже лежит…
В деревеньке Луговой жил парнишка боевой. Артемушкой звали. Ловок был – страсть! И в бабки всех обойдет, и в подкучки, и в ножички, и в палку-выручалку… Станут на Пасху яички катать – и то первый. Любо ему это было. Раз в пряталки игру затеяли – шуму по всей деревне. Уж старухи из терпенья вышли – шли бы, что ли, за околицу в лесок горлопанить! И так случилось, что Артемку сразу и нашли. Вот те и ловкач… Ох, обиделся парень! Ясное дело, привык верховодить. Ребята ему:
- Води, Артемша, отваживайся! - А тот уперся:
И сказал ближний мне: «Хочу сесть тебе на шею и посидеть чуток». Что ответить?
С одной стороны, носить на шее других мне не в новость — могу и понести, если надо, если, действительно, нужда в том есть. Боль ближнего — моя боль, скорбь ближнего — моя скорбь.
С другой стороны, силы мои уже не те, и на шее уже сидят очень многие — осилю ли?
Примеряюсь к весу, который мне предлагают понести. Тяжко. Непосильно тяжко.
Примеряюсь к просьбе ближнего, проверяю, действительно ли нужда заставляет его обратиться ко мне.
Нет, лишь прихоть, банальнейшая прихоть. Если бы не так тяжело было нести уже лежащую на мне ношу, то, может быть, и не отказала бы. А так:
— Прости, ближний! Не могу.
Раз задумал я торговое дело начать. А чего? Дело, думаю, нехитрое: купил-продал, опять купил, да снова продал. Мужик я хваткий, хозяйство крепкое, все своими руками нажил, чать и здесь не пропаду.
Ну, что ж решил – делать надо. В аккурат на Николу зимняя дорога наладилась и стал я собираться в город на базар. Так решил: отвезу на первый раз бочонок меду, да муки мешка три. Продам, а уж там на месте присмотрю чего на обратную дорогу прикупить, бус там, пряников али еще чего.
На другой день как со службы пришли, сели за стол, я сразу быка за рога:
- Слышь, - говорю своей, - Малуша, в город я решил съездить. Мед да муку на базар повезу, продам, да обратно чего-нибудь прикуплю. Торговать, в общем, стану. Ты сухарей-то насуши, чтоб к завтрему все готово было.
А она мне:
- Как скажешь, - говорит, - Антип. Сухарей насушить дело не хитрое. Насушу, сколько душа твоя пожелает, а вот только меду с мукой жалко, лишнего у нас нет, из амбара не валится.
Вот ведь, думаю, ехидна. Всю жизню она мне вот так вот, любое мое дело на корню:
- Смотрю, ты все книжку какую-то читаешь. И чего это там у тебя?
- Стихи.
- Стихи, говоришь. Сам написал?
- Нет, одного знакомого.
- Чужие, стало быть. Интересно написал или так себе?
- Интересно, есть Божья искра.
- Это хорошо. Знавал и я одного стихотворца. Жил тут у нас один, Мишкой звали, Кирьяна Акимовича сын. Но тот все больше песни сочинял, сам сочинял, сам и пел. Кроме него ни у кого их петь и не выходило. Нет, пели конечно, но как-то не так, не похоже. Вот, скажем, как болотная коряга на живую березовую ветку не похожа, так и с песнями этими. Вроде и слова одинаковые и выводят так же, а все не то, нет жизни.
Реклама в огненном тумане,
Кабак…Улыбка и кинжал,
А за углом, рука в кармане,
Холодный, синий бомж лежал.
Стеклянный взгляд сквозь призму ночи,
Как-будто в душу проникал:
«Я жил тут, Господи, не очень,
И, чтоб не «сдохнуть», воровал».
Там веселились от успеха,
Здесь человек, остыв, лежал…
Одно другому не помеха,
Кабак…Улыбка и кинжал.
2009
Здравствуй друг! Пишу тебе и плачу,
Я тебя не видел много лет
И нашёл, надеясь на удачу,
А точнее через интернет.
Ты живой, совсем не изменился,
Даже лучше выглядишь теперь.
Я, когда увидел, удивился
И заплакал, верь или не верь!
Мы тогда уехали, как крысы,
Чтобы шкуры бренные спасти.
А теперь я, не поверишь, лысый,
Ты меня хоть лысого прости!
Рассудите, чем мы виноваты,
Что случилось с нашею страной?
Ну, а в целом – надоели штаты,
Я хочу на родину домой!
Знаешь брат, в душе моей тревога,
Ей не нужен «штатовский» уют.
Здесь по воскресеньям славят Бога
И друг друга тут же предают!
- Верю друг! Там вкусно и красиво,
Да и жизнь намного веселей,
Там, конечно, море «позитива»,
Только нету родины моей!
2009
