Омилия

…Небо было бездарно ярким. Деревья на переднем плане – зловещие и черные. На заднем плане они уже казались плоскими и смазанными, как на холсте. Вода в пруду (или в болотном окне?) – черная. Казалось, ее зловоние сейчас заполнит все вокруг. Бледный паренек в сером свитере осторожно ставил подошвы своих сапог на топкий берег. Хлюп-хлюп. Он примерился и осторожно опустился на колени. Из-за деревьев с карканьем вылетела черная жирная ворона, чуть не задев его крылом. Парень всмотрелся в воду.

— Лорна! Любимая… Я жду тебя.

Молчание. Вдруг, ворона, про которую он уже забыл, вернулась. На этот раз она задела его крылом по лицу. Это выглядело, как оплеуха. Парень вскрикнул и отшатнулся. И во время. Две тонких женских руки, покрытые красными струпьями. Они тянулись вверх, к бледному, небритому лицу паренька.

Мне показалось: вот он — враг.
И вышел страх из-под контроля,
Пугливо сникла сила воли…
А это свет потух в домах.

Мне показалось: сердца стук.
Тот, от которого немеют
И слова вымолвить не смеют…
Был наважденьем этот звук.

Стучал по крыше дождь осенний,
Такой настойчивый, щемящий,
Как крик о помощи молящих.
Был только он не наважденьем.

                    (Сб. "Стопами любви")

 А мир давно - как крик страданий,
На пир пришли – теперь в траншеях,
Устав от кривды злых желаний,
Согбенны спины, как и шеи.

Растают в марте все сугробы,
Мечтают тихо – люди мира,
Летают птицы – ввысь от злобы,
Взрастает солнце от надира.

И мера боли – тайна счастья,
А слёзы словно - гром лавины,
Прохожий мира – ждет участья,
Похоже что, здесь все хранимы.

Как тяжело искать ответов
На всей земли - земные грусти,
По сторонам - одни приметы
Времен жестоких, но отпустит

Их тяжесть злая – в небо птицей,
Одна надежда нам осталась
На целый мир. Нам часто снится,
Как счастье Богом открывалось.

Нет ценности супротив любви.
Русская пословица

...Но это же и есть цена любви!
Низами Гянджеви. «Лейли и Меджнун»

Всё началось в тот злосчастный воскресный вечер, когда директор городского вещевого рынка Фархад Мамедов вернулся домой после очередного рабочего дня. Надо сказать, что денек этот оказался на редкость удачным. Приближалось 8 марта, поэтому торговля во всех рыночных бутиках шла «на ура». Мужчины покупали подарки милым дамам, ну а те — подругам, дочкам-внучкам и самим себе… Неудивительно, что Фархад возвращался домой в самом приподнятом настроении — в следующие дни прибыль наверняка будет еще большей. Вдобавок, дома его ждала жена Ирина. Его единственная, его любимая жена.

Он ждал и звал, а ты его не встретил…
И снова март, и вновь растаял снег,
А человека нет уже на свете,
Он взял да умер этот человек…

И ты скорбишь, и даже плачешь, вроде,
Раска'яньем то прошлое дробя…
Вот только ощущенье не проходит,
Что он стоит и смотрит на тебя…
2012

Спокойно сердце, шёлково-беззлобно,
И хочется в леса от городов,
Где земляника – райски-бесподобна
И нежен запах сена и грибов.

Я слышу, вижу птаху на скворешне,
Что с юга прилетела и поёт.
И маленькую девочку с черешней,
Она к Днестру, счастливая, идёт…

А на реке две сильных белых птицы,
Два лебедя, качаясь на волне,
Красуются, как-будто нет границы,
И мы живём в одной большой стране…

Оранжевые полосы рассвета
Проникли сквозь немытое стекло
И для печали время истекло.
Я вижу за окном улыбку лета…
2012

Зима на скрипочке играла –
Под вой ветров метель мела.
Дороги снегом укрывала,
Раскинув белых два крыла.

Зима вздыхала, скрипка пела,
Печаль по городу лилась.
На проводах заиндевелых
Покровом снежным улеглась.

Рыданья скрипки ввысь летели,
Теряясь в снежной кутерьме.
Сливаясь с шорохом метели,
Фальцетом вторили зиме.

Ну а она, в концерте сольном,
Смычком водила ледяным
По проводам высоковольтным
И по троллейбусам пустым.

Искрило зимнее пространство
От струн, звенящих в тишине…
Зима готовила убранство
К концерту-соло при луне.

Как в заточеньи, громко выла
Морозом скованная мгла…
Сегодня ночью это было,
Свидетель – полная луна!

09.03.12

Этот район считается самым шикарным в Берлине. Леса, сеть озер и бесконечные виллы. Народ тут живет все больше богатый. И чинный. На лошадях по лесу катается. Прогуливается и выгуливает собак разных пород, будто на собачьей выставке. Собаки здесь воспитанные и важные. Только порой их слишком много…

Дорога к замку шла лесом, мимо озера. Это здание я не мог не заметить: оно здесь было единственным. И весьма запоминающимся.

Небеса не смотрят ныне кротко,
И зима упрочить поступь рада:
В дом ко мне, в закутанные окна,
Постучались гроздья снегопада.

За ночь снег оденет город сонный,
Плану незатейливому внемля,
И к утру в сугробах монотонных
Он предстанет, шаг людей замедлив.

Снег, меж тем, ложился не впустую,
Наполняя труд высоким смыслом:
Он прикрыл собою грязь земную,
Сделав мир на время чистым, чистым…

11.12.2010 г.

Напоследок уходящая зима засыпала город снегом. Игнорируя календарный приход весны, термометр упорно показывал минусовую температуру. И только тепло солнечных лучей, настойчиво пробивавшееся сквозь морозный воздух, убеждало торопливо шагавщих прохожих в недолговечности зимнего плена.

Выйдя из подъезда, Ася поежилась, улыбнулась и накинула отороченный рыжей лисой капюшон. На душе у нее было празднично, как, впрочем, бывало каждое воскресное утро. Надо же, подумала Ася, вот уже вторая моя Пасха близится, а радости не убавляется. Даже больше становится. Ноги весело несли ее к автобусной остановке. Как есть первоклашка, сказала себе Ася, когда почувствовала острое желание оставшиеся до остановки двадцать метров проскакать вприпрыжку.

Я тупо щёлкаю каналы…
Холодный рай телезевак
Мне предлагает сериалы,
Дом два и Ксению Собчак.

Приелся образ светской львицы
С кривой усмешкой на губах.
Но, где ж вы, солнечные лица
С лучами кротости в глазах?

В которых взгляд лучист и ясен,
Когда не терпится сказать,
Что этот мир ещё прекрасен
И существует благодать!

Я не хочу телемутаций,
Не верю призрачной брехне
Официальных информаций
Любых, навязанных извне.

И дожидаюсь терпеливо,
Чтоб удалиться в мир ночной…
И хоть во сне побыть счастливым,
Таким, как есть, самим собой.
2012

Поэтам время дарит свой предел
И, раскрываясь тяжестью, - порою
Оно всех тех, кто петь его посмел,
Как пОлогом, мгновением укроет.

У вечности мгновений точно нет,
Мы все в плену у мимолетных истин.
Поэты, просто чудаки - рассвет
всех греет без разбора. Листья,

слетая с веток, в землю прорастут,
и вот уже покрылись коркой лужи,
проплешинами снег лежит. Летят
остатки прошлых дней и серой стужи.

И снова нежно шепчется листва,
Но в голос кто-то раненый заплачет,
пронырою удачливым назвав
себя и получив за это сдачу

Сполна. До совершенства далеко,
Обкрадывает время все начала,
Звенят надрывно медным пятаком
Карманы наши, тихо у причала

Речного, только вот совсем давно
Об этом спели древние пророки,
Слова их камнем канули на дно,
Но ни на миг не забывались строки

Как муки, их родившие на свет,
Как счастье полюбить и быть любимой,
Об этом знает и поет поэт,
на струнах боли нет обманов мнимых.

Мастер, прищурившись, взглянул на небо. Голубое, майское. Дождя не обещало, но в безмятежную погоду он тоже не верил. Ладога рядом, а она бурная и капризная. Придется рискнуть.

Он вскинул на плечо лопату и пошел на заднюю сторону участка. Бабушка просила не жечь костер слишком близко к деревянному дому. Беспокойство ее было вполне обоснованным, если вспомнить, как часто в деревне случались пожары. Но чаще не из-за неосторожности, я по причине банального пьянства.

Пройдя между яблонь, он вышел к тому месту, где когда-то стоял дом его матери. Домик давно снесли, по причине его ветхости и ненужности: мать уехала, и эта постройка оказалась ей просто ни к чему. Остался маленький пустырь, поросший бурьяном. Погода стояла свежая, так что костер мог разгореться с трудом, не говоря уже об опасности пожара. Мастер воткнул лопату в землю. Сыровато. А яму копать нужно.

Притихла жизнь, умолкли звуки
Во дни Великого Поста,
Не до веселья, не до скуки,
Нет праздных слов – молчат уста.

Идёт незримая работа –
Внутри скрежещут жернова,
Лишь о спасении забота
Рождает жаркие слова.

Ефрема Сирина молитва,
Поклоны, слёзы, Божий страх…
Вновь не на жизнь, а нáсмерть битва
И покаяние в сердцах.

Весь мир покрыт вуалью чёрной,
Но видит ли её народ?
Несётся в пропасть век позорный,
В дурмане страстном грешный род.

Не многим слово «состраданье»
Знакомо в жизни на земле.
В Великий Пост слышны рыданья,
Но большинство «навеселе».

А в Божьем храме дух печальный –
Здесь в полумраке скорбь живёт.
В преддверье радости Пасхальной
Нам «Свете Тихий» хор поёт…

Великопостные седмицы,
О сколько силы, пользы в вас!
Сдавило грудь, дрожат ресницы
И слёзы катятся из глаз.

С каждым днём интересней
И теплей, и светлей!
Дайте музыку песне,
А весне журавлей!

И сверкает над домом
Молодая звезда.
Жить невидимым гномом –
Ни туда, ни сюда.

Отпускаю печали
И назад не приму,
За манящие дали –
Все свои «почему?»

Надоевшая стужа
Наконец-то ушла.
Ты кому-то здесь нужен!
Вот такие дела…
2012

Глава 1

День у Антона не заладился с самого утра. Начать с того, что он умудрился проспать: очнулся от звонка проехавшего под окнами велосипедиста, взглянул на часы — и сразу подскочил в кровати, как будто спал на батуте.

Вообще-то опаздывал он не смертельно — время умыться и одеться оставалось — но вот завтрак «накрывался мокрым полотенцем», как сказала бы Антошкина бабушка. Антон метнулся на кухню: надо хоть чего-нибудь прихватить с собой, сухим пайком. На столе его ждала записка: «Яйца и колбаса в холодильнике, хлеб в буфете, чай уже заварен. Я в парикмахерской. Мама».

— Да уж понятно, что не дядя Петя, — вслух разозлился Антон, — каждый понедельник она в парикмахерскую уходит на полдня!

Он принялся наскоро сооружать бутерброд, привычно ворча себе под нос:

Веселый втер с юга
Живет себе в ладу
С пиратскою фелюгой
И с лодкой на пруду;
Вздымает занавески
И голову кружит,
Гуляет в перелесках
И память ворошит.
Поверишь ли, подруга,
Быстрей идут часы,
Коль дунет ветер с юга
Для Средней полосы!
Он - пряный! Он - с тимьяном!
И слаще, и горчей
При нем закат багряный
И музыка ночей.
Пусть снова бег по кругу,
Пусть пасмурные дни...
Веселый ветер с юга, мне молодость верни!

— Вообще-то кур я люблю. — рассказывала Феня — розовощекая послушница-птичница в голубой рубахе в клетку. — Я росла в городе, а тут как то, довелось мне гостить у тетки в деревне пару лет. Она у меня сердобольная была, наверное, потому что одна всю жизнь прожила. Помню, кто-то подарил нам с десяток цыплят. Мы с ней их растили, кормили, грели. А когда они выросли, тетка их всех и оставила — никого резать не стала. «Они же мне, как дети родные» — говорила. Так смешно — у нас даже куриное кладбище завелось — возле леса. Как окочурится курица, мы с теткой поплачем да и схороним её со всякими почестями.

Феня улыбнулась, вспоминая. Её веснушчатое лицо под платком словно просветлело всё.