Дождь воробьиных голосов
В моё ворвался утро,
Где я тропинкою из снов
Шёл неуверенно, как утка.
Нежнее кошки солнца луч
Щеки коснулся торопливо
И спрятался в обломках туч,
Что уплывали вдаль лениво.
Ждала молитвы чистота
Моей души земные боли…
Дождь воробьиный, простота,
С утра в мою ворвались долю.
Дружили Точка с Запятой. Точка каждый раз упрекала Запятую:
— Ну что ты все запятýешь и запятýешь. Вот я сейчас тебя как приточу. Твоим запятым конца и края нет. Давай я лучше отрежу тебе язычок, тогда ты угомонишься.
— Если ты мне отрежешь язычок, тогда я буду тобой — Точкой. И что же мы будем с тобой делать. Только точкать!
Разобраться с долгами. Простить и проститься со всеми.
Неотвеченным письмам отдать верхний ящик стола.
Посидеть на дорожку... Пройти полутёмные сени...
И нырнуть в глубину синевы, где блестят купола
белокаменной церкви. Дышать, упиваясь свободой -
от казённых домов, от больничных обшарпанных стен,
от сумы и тюрьмы (от которых, как ты ни работай,
не сумеет сберечь ни одна из известных систем).
Не корите меня и упрёками не осуждайте...
Помяните добром, вам зачтётся за щедрость души.
Я святой не была (помоги, милосердная Мати!)
Я вступаю в иную, досель неизвестную жизнь.
Христианство часто упрекали и упрекают в нелогичности, в том, что те же Евангелия полны противоречий. Например, в одном месте Христос говорит: Приблизилось Царство Небесное. А в другом — учит людей просить Бога, чтоб оно только когда-нибудь в будущем пришло: Да приидет Царствие Твое… Не поймешь, дескать, то ли пришло оно, это Царство Божие, то ли нет. То ли будет оно на земле — были ведь попытки его воплотить, явленные в построении сакральных пространств Византии, Святой Руси, Священной Римской империи, да быльем поросли и никогда не повторятся; то ли, как считают и активно проповедуют «Свидетели Иеговы» и мечтает изрядная часть утомленного человечества, еще только будет построено, завоевано или спущено сверху, с небес, на землю.
И так стоят друг против друга,
молча и неподвижно,
и всё не начинают.
И вряд ли начнут: все силы
были израсходованы
на подготовку к этой битве.
Остались только добро и зло как таковые.
Вон, взгляни, их до сих пор видно,
и даже отсюда – никто не шелохнётся. Ветер
шевелит обвисшие хоругви
(что достаточно странно:
откуда бы взяться ветру
в абсолютном пространстве, где нет воздуха?).
Берлин, Карлсхорст. Когда-то здесь размещался штаб Группы советских войск в Германии. Теперь остался только музей. По соседству, через пару улиц.
На углу здания, где я работал, красовалась светящаяся надпись: Kreiskulturhaus. Районный дом культуры. Здесь располагалась и музыкальная школа, и камерный театр, и какие-то разнокалиберные выставки и еще что-то. Сам центр располагался в трехэтажном сером здании возле железнодорожного моста, по которому проносились электрички. Невзрачный домик, прижатый к железнодорожными путями. Небольшой дворик, куда заезжали машины всех, кто здесь работал или просто посещал очередное мероприятие. Стены с обвалившейся штукатуркой, какие-то непонятные коммуникации. С другой стороны улицы двор стоявшего на углу дома был понарядней: терраса, мощенная плиткой, несколько ухоженных деревьев. Возле железной дороги это дворик обрамляли хозяйственные постройки сарайного типа. Аккуратные и чистые, как положено в Германии.
Памяти игуменьи Александры.
Светом ярким звезда воссияла,
И растаяла снова во тьме.
Александра, ты символом стала,
В моей скромной, невидной судьбе.
Бог послал мне сестру и подругу.
Я за то - благодарна вдвойне.
Мы с тобою молились повсюду:
В храме, дома, в дороге, в семье.
Много лет ты ходила уж в рясе;
Для других, как бельмо, как волдырь.
Сколько слышала зла ты и басен...
Храм в Былово был твой монастырь.
Стеклянная тарелка для фруктов была очень красивая: нежно-голубая, изогнута изящной волной… Машенька поставила тарелку в центр стола и аккуратно разложила на ней фрукты: румяное красное яблоко, большую зеленую грушу и солнечно-желтый лимон.
Стоило девочке выйти из кухни, яблоко сразу заворчало:
- Можно было положить сюда только меня. В конце концов именно я – самый красивый и сладкий фрукт!
Лимон промолчал, а груша вздохнула. Яблоко не унималось:
Сегодня, в День защиты детей, подумалось, что будет вполне уместно опубликовать некоторые отрывки из статей, написанных для нашего Одинцовского родительского комитета в защиту семьи, детства и нравственности и посвященных защите законных прав, жизни и здоровья наших детей. Хотя написаны они были два-три года назад, многие освещенные в них проблемы, к сожалению, и сейчас не потеряли своей актуальности.
1. «Счастье» на крови
На перекрёстке осени распяты.
Замучены, завязаны узлом.
Обожжены, изорваны, трекляты.
Сочится болью грозовой излом.
Оставлены, забыты без рыданий.
Никтоже вспомнит. Проливным дождём
Омыты язвы осквернённых зданий.
Храм опустел. Дорога в новый дом.
Ещё две ночи... Выдержать, не сдаться.
На третий день сорвать завесу тьмы:
"Ну что - не ждали? Мы вернулись, братцы!"
На краткий миг. На долгий краткий миг.
Заговор против России
Не в протоколах Сиона,
Не в иноземном всесилье,
Не во враждебных препонах.
Заговор против России –
В сердце, что Бога презрело,
Там, где грехи угасили
Жертвенность, искренность, веру.
Там, где единство забыто,
Где безразличья вкусили,
Ложью былое покрыто –
Заговор против России.
19.04.2011 г.
Можно было и через город, напрямую. Только жарко. В аптеку, правда, стоило забежать… Ладно, завтра успею. Тропинка шла мимо домов, вдоль сквера. Вот туда-то мне и надо…
Калитка была почти посредине. Металлическая, зеленая, с крупной сеткой. Открывается в обе стороны. От кого она? Любая собака откроет. Наверное, для красоты.
Я зашел в сквер, и почти сразу же споткнулся о выдающийся из земли булыжник. Видно, мостили давно, если корни деревьев успели выдавить камни из земли. Возле пересечения с основной дорожкой сквера, куст крапивы чуть не задел руку. Сорока! Она сидела на ветке прямо напротив, и была будто удивлена моим появлением. Повернула голову налево, потом направо. Подскочила, что-то пронзительно прострекотала, взмыла над сквером и улетела куда-то в сторону медицинского центра.
Девушка в бежевом легком пальто выпрыгнула на перрон последней из пассажиров. Из вагона вышел проводник с пышными седыми усами и галантно поставил на перрон парусиновый чемоданчик – её багаж. Девушка с благодарностью кивнула проводнику, поправила светло-голубой платок и огляделась по сторонам.
После целого дня в поезде, ощущение качки не покидало Ольгу. Даже земля под ногами казалась невесомой.
- Лёля! Лелечка! – послышался звонкий радостный голос.
Девушка обернулась. Навстречу ей шла молодая женщина в сером подряснике. Родное веснушчатое лицо выглядывало из-под накрахмаленного белого апостольника.
- Тоня, ты? – опешила девушка, не ожидавшая увидеть двоюродную сестру в таком облачении.
Ты когда-нибудь станешь взрослым,
А сейчас...
Мы бежим налегке по вёснам -
Свет из глаз!
Неизведанный, всюду – новый
Мир живой.
И душа твоя под покровом -
Крест Святой.
Ты когда-нибудь станешь взрослым
Чтоб мечтать,
Чтоб любить и бежать по вёснам
И летать...
Сегодня 1 июня - День Защиты Детей.
"Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие" (Мк.10,14).
Сегодня в России по разным оценкам от ста тысяч до 5 миллионов безпризорников. Максимальную официальную оценку дал комитет Совета Федерации по вопросам безопасности и обороны: от 3-х до 5 миллионов безпризорных.
30% молодежи не способны к обучению.
2 миллиона детей неграмотны. (Из доклада протоиерея Николая Стремского «О взаимодействии Министерства Образования РФ с Русской Православной Церковью».)
По уровню образованности с начала 90-х годов мы с третьего места в мире
скатились на 42.
Банан
Этот сладкий фрукт растет
В жарких странах круглый год.
Очень любят обезьяны
Кушать спелые … (бананы)
Это тьма наступает на горло - и я задыхаюсь.
Это боль в пригвождённых руках заставляет хрипеть.
Это кашица слов "не остави", "помилуй мя", "каюсь"
чёрствым хлебом царапает нёбо. Горячая плеть
неустанно работая, плечи мне красит багряным,
допивает с рассохшихся губ окаянную жизнь
и с издёвкой суёт - "на, пожуй" - мятно-приторный пряник.
Выдыхаю: "Я жажду...
Живящее слово скажи".
Человек для бизнеса или бизнес для человека? Это главный вопрос, который общество должно задать себе сегодня. И надо спешно осмыслить круг проблем, связанных с правильным ответом, без которого социальная катастрофа — неминуема.
Бесчеловечность, античеловечность бизнеса, с которого сняли «намордник» морально-этических ценностей, уже очевидна всякому, кто в состоянии видеть и мыслить. Нецелостность, фрагментарность мышления большинства современных людей играет на руку кровожадности распоясавшегося бизнеса, который уже начал пожирать жизни людей. Человечность, забота о ближнем — уже поставлены вне закона, но мы упорно не верим своим глазам, вторим, как мантру, как заговор, надписи на ярлыках, вместо того, чтобы внимательно изучить содержимое. Мы сами соглашаемся стать не «пушечным», но «рыночным мясом», соглашаемся превратить своих детей в заложников нашей недальновидности и трусости. Да, трусости, потому что сегодня развязана настоящая война против человека (и человечества?). И ведётся она с молчаливого согласия неодумавшегося пока большинства. Наши мелкие страстишки получили законное прикрытие, потому многим пока кажется, что с миром всё в порядке — ничего особенного. Но завтра будет слишком поздно.
Отражение неба заглянуло опять в купола.
Скорби миг освятил серебристый, холодный родник,
И молитва тоски безутешно меня позвала
Уложить свою душу в глубокий от сглаза тайник.
Только в том тайнике согревает немая печаль,
Где тоска, где покой, где разлука ни с кем не грешит.
Где за мыслями кроется дивная, тихая даль,
Только там нахожу я источник для битой души.
Одиночество неба, и в стеклянных мечтах пустота.
Одиноко в толпе, и страшнее безликость пути...
Я напьюсь тишины от величия силы поста,
И меня среди всех больше вам никогда не найти...
