Легко сказать: «Мне жизни сей не жалко!
Пускай полна и неги, и греха –
Зато свободной, пламенной и яркой
Была она, открыта и лиха.
Была она рискованно-тревожной,
Пьяна от ликов счастья своего…»
Так утверждать являлось бы неложным,
Когда бы смерть была концом всего.
Но смерть – предвестье нового мытарства…
Как тяжко Там, где нет и тени зла,
Познать себя навеки чуждым Царства –
Его Наследства, Радости, Тепла!
18.08.2012 г.
Все заканчивается когда-то
И всему приходит конец
Жизнь, ты в этом не виновата
По заслугам получим венец
Пролетают дни и недели
Годы складываются в страницы
Ах, куда же вы счастье дели?
То, к которому все стремится
Счастье призрачная фактура
Нынче есть, а назавтра нету
И родная литература
Его ищет по всей планете
Мало кто стремится к страданью
К перемолу под жерновами
К сокрушенью, плачу, рыданью
Хоть пророки к ним призывали
Принимайте жизнь без упрека
Без бессмысленного стенанья
Вам за срок зачтется два срока
Если в жизни было страданье
22.11.2018 Монтклэр
Приходят времена последние
По всем приметам и пророчествам
А вечера нежны так летние
И ты грустишь от одиночества
А облака плывут по-прежнему
В свое небесное отечество
И ты заплачешь вдруг от нежности
Подумав вдруг о человечестве
Как изменилось все привычное
Как люди стали все жестокими
Как семя гнева злоязычное
Сердцами овладело многими
Как очернили то, что белым мы
Всю жизнь с тобой считали, сирые
И входит в душу оробелую
Привычка меньше дискуссировать
Вновь в поле тень мелькает Каина
Убьет, убьет он брата Авеля
А тот все бродит неприкаянно
Пока его не окровавили…
МакКинни
26.10.2017
Что происходит, Боже мой?
Я – тень, я – сон, я – чьё-то «здрасьте»,
Дрожанье стрелки часовой,
И тихо, как перед войной.
Но сколько наглости…и счастья.
Что происходит, Боже мой?
А мне желают всяких благ.
Конечно, лгут неимоверно,
Да флаг им в руки от бродяг,
Ведь по-другому здесь – никак.
В системе глюк, и нет, наверно,
Резервной копии. Вот так.
И все слова, как артналёт.
Душа горит в пустыне молний.
Как хорошо, что снег идёт
И время, липкое как мёд,
Мечты пытается исполнить.
И может быть, ещё спасёт…
2018
А уже все пело про Рождество.
Пастухам расступался небесный свод,
И волхвы спешили звезде во след,
И она сияла волхвам в ответ,
и казалось что горя на свете нет.
Для кого-то сегодня еда и кров,
И гостиниц шум и тепло костров,
И с иссопом пожаренный белый хлеб,
А кому-то только покой и хлев,
Только тишь и свет, свет от звезд и глаз
Шелест риз и крыльев, и шепот фраз.
По-разному мы судим о себе,
Идём по жизни с разною сумою
И в этой многоследственной ходьбе
Незримо приближаемся к покою.
Незримо приближаемся к черте –
Для вечного блаженства иль печали,
Чтоб осознать: а мы совсем не те,
Кем на пути земном себя считали,
Когда могли себе легко простить
Порок, хулу, бездействие, измену…
Господь же знает истинную цену
Всему и всем – хотя не скор судить.
13.08.2012 г.
Вот ещё один год, словно птица,
Пролетел, и под занавес дня
Из далёкой российской столицы
Президент посмотрел на меня.
Никого, ничего не хотелось,
Пахло кофе, стоял полумрак.
Город зимний был вовсе не белый,
И не праздничным был он, а так.
В зыбкой памяти многое стёрлось,
Пронеслось, как рождественский снег.
Лютым зверем вгрызается в горло
Этот дикий компьютерный век.
И давно уже неинтересно
Мне куда-то бежать во всю прыть.
А ещё, а ещё, если честно,
Никогда ничего не просить.
Впрочем, всё это только отмазка.
И попробуй теперь утаи,
Как пускаются в молдовеняску
Кочевые соседи мои…
2018
Зима войдёт под вечер, словно детский сон.
И что-то светлое вольётся в душу снова.
Пустынный белоснежный горизонт
В молчании хранит таинственное слово.
Сомкнутся веки, трепет огоньков
Гирлянды ёлочной причудливо украсит сказку.
Неторопливо тиканье часов,
Как поступь старенькой савраски.
Святого благовествованья золотая нить,
Лучом загадочной звезды ты тянешься от века
Души убогой сумрак озарить
Светоявленьем вифлеемского вертепа.
2018
Иногда мне бывает грустно…
Особенно зимой,
Когда снег в свете фар чужой машины сыпет так сильно:
Наверное, там наверху ангелы выбивают перину,
И снежный пух летит с неба на землю,
Он летит и отражается в свете фар.
Машина гудит и фырчит, словно живая,
она похожа на медведя или кита…
Да, на кита, готового поглотить своего Иону,
когда он придет,
потому что Иону уже где-то ждут.
Машина-кит светит фарами, а снежинки кружатся,
и оттого на улице - тепло и уютно.
Мне вдруг совсем не грустно,
я – счастлива.
Дверь хлопает,
Иона проглочен,
кит фыркает и уплывает.
Темно.
Больше не видно снежинок.
От счастья я смеюсь и задираю голову вверх:
Пишешь себе и пишешь,
Попробуй, останови!
Скоро поедет крыша
От памяти и любви.
Думаешь, ждать так просто?
Попробуй не помечтай,
Когда ограничен доступ,
И глухо молчит вай фай.
Тронулся, не иначе.
Зима перешла на ноль.
И никуда не спрячешь
Знакомую эту боль.
Вьюга ли, гром небесный,
Рассвет, победивший тьму.
Как-то неинтересно
И кукольно одному.
Мечешься по квартире
И тупо глядишь в окно.
Что там сегодня в мире
Тебе уже всё равно.
Высветит утро снимок,
А там оживут глаза.
Это необъяснимо,
Как алые паруса.
2018
Ущерб, изнеможенье — и на всем
Та кроткая улыбка увяданья…
Ф.И. Тютчев
Скорбь безмолвия нагих и чистых рощ -
давняя наперсница разлуки.
Тощие березы через дождь
дряхлые, слабеющие руки
утешительно на плечи мне кладут.
Замкнут круг разлук, коротких встреч.
Мы обручены с тем миром Горним.
Не предотвратить и не сберечь,
все одно и истина бесспорна:
сотворенное имеет свой конец.
Ложность опрометчивых шагов…
Совести сюиту не расслышать.
Дольний мир, отрекшись от основ,
Редко, хрипло, затрудненно дышит,
устремив вперед стеклянный взгляд.
Возможно ль клетью поймать ветер?
Возможно ль ситом держать воду?
Возможно ль уловить Бога
И место Ему указать где-то?
Живого
Сильного
Вечного
Бога
В одном лишь месте держать можно ль?
И чтоб к Нему бы вела дорога,
Один единственный путь не тесный?
Возможно ль?
Глупость! Но люди, зная,
стремятся Бога поймать в клетку.
Там, где не хочет, не дует ветер.
И Бог творит лишь там, где желает.
Выбрасывая прочь
со старыми вещами,
не вглядывайся в ночь
слезящими очами.
Мысль будет мучить вновь,
но где-то там подспудно
ты знай - под этот кров
заглянет скоро утро.
А если сердце — в разрыв,
что делать с сердцем?
Ведь мир ему — верный взрыв
и ад инерций...
А что, если невтерпёж
и слишком больно?
Попробуй, не оттолкнёшь —
судьбы невольник,
неведомый друг другим,
небесный школьник —
попробуй, и всполыхнёшь
как богомольник.
И будет сердце — в разрыв,
и боль — как вечность,
раз птицей радужной взмыв,
царит сердечность.
22 декабря 2018
Три дня в Крыму пролетели незаметно, пора и домой. В Симферопольский аэропорт мы поехали на такси. И мама, и я были переполнены событиями этих дней – встречей с дорогими сердцу местами, приятным общением с родственниками и другими интересными людьми. Но кто бы мог подумать, что незабываемых впечатлений нам добавит еще и банальная поездка в такси.
Началось всё с невинного разговора о крымских просторах. Мама из окна машины любовалась на всходы озимых и говорила, что глаз радуется смотреть на зеленеющие крымские поля. Мама знала, о чем говорила, ибо она приезжала на свою малую родину регулярно. И последние пару десятков лет с грустью замечала, что земля в Крыму почти перестала обрабатываться, многие поля стояли заброшенные, зарастали колючками и прочими степными сорняками. А теперь, с присоединением к России, земледелие в Крыму стало оживать.
На моём пятнадцатом этаже
из окна видны лишь дома,
фонари, перекрестки, машины, снег:
в городе наступила зима.
На моём пятнадцатом этаже
отчего-то не видно звёзд
и луна, одетая в неглиже,
скромно прячется за небоскрёб.
На моём пятнадцатом этаже
ветер в щелочку мне свистит.
В детстве мама клеила щель
полосами старых газет,
и я, маленькая, у окна
собирала обрезки слов.
Я читала, что есть страна,
где живут ласточки зимой.
Там на южном песчаном холме
есть у ласточек город, дом.
На пятнадцатом этаже
вспоминаю о птицах с теплом,
даже кажется, можно жить
в мегаполисе как в холме,
Когда мы с мамой гостили у ее сестры в Крыму, повидать сестричек приехала и их подруга – Татьяна Семеновна. Или просто тетя Таня. Они все росли в одной деревне и дружили с детства.
Энергичной походкой в калитку вошла невысокая кругленькая дама в брюках и в черных очках. Пепельно-каштановые волосы почти без седины, аккуратная короткая стрижка. На плече – дамская сумочка, в пакете – цветок для рассады. Татьяна Семеновна – страстная любительница цветов. Поэтому к тете Гале она всегда приезжает с подарком – каким-нибудь новым цветком. А подарив, сама же его и высаживает.
Всех обняв и расцеловав, гостья сразу заглянула в палисадник.
– Що у тебе за краса, Галочка! О це таки ж сами и у мене… – с любовью взирала гостья на довольно скромный тетушкин цветник.
Ein Winterabend
Wenn der Schnee ans Fenster fällt,
Lang die Abendglocke läutet,
Vielen ist der Tisch bereitet
Und das Haus ist wohlbestellt.
Mancher auf der Wanderschaft
Kommt ans Tor auf dunklen Pfaden.
Golden blüht der Baum der Gnaden
Aus der Erde kühlem Saft.
Wanderer tritt still herein;
Schmerz versteinerte die Schwelle.
Da erglänzt in reiner Helle
Auf dem Tische Brot und Wein.
Зимний вечер
Кружится снег за окном.
Колокол мерно звонит.
Трапеза всех примирит,
Рад обитателям дом.
Путник однажды свернет
С темной дороги на свет.
Милость – на просьбы ответ,
Древом ветвистым цветет.
Моё настроенье – отнюдь не отрада
Мне, кажется, типа опять не везёт ,
И эту печальную типа балладу
Душа моя рваная типа поёт.
Вчера на свидание к тебе торопился,
Дрожало в волненье моё существо….
Не то, что так сильно я типа влюбился,
Но чувствую – кажется, типа того.
С букетом фиалок я типа на крыльях
Взлетел на двенадцатый типа этаж,
Но дверь твоя мама сердито открыла –
Совсем не одобрила мой эпатаж.
Сверкнули глаза её типа тревожно,
И я типа понял, что, кажется влип!
«Будь милая доченька с ним осторожна,
Тебя он обманет, он тот ещё тип!»
Не знаю, друзья, хорошо или плохо,
Но вдруг наступила крутая эпоха.
Всё, лучшее, важное , сильное, злое –
Всегда и везде – однозначно «крутое».
Летят по проспектам крутые машины,
Крутые товары - в крутых магазинах,
На телеэкранах –крутые программы,
Где круто разводятся папы и мамы,
Где круто дерутся крутые бандиты,
Крутых комментаторов речи сердиты.
