Чудеса без конца

Читайте также 2-ю книгу из серии о Крылатике и Крапинке "Приключения Крылатика и Крапинки в Сказочном Лесу"

Эта книга родилась из журнальных публикаций. В течение пяти лет выходила в детском журнале «Ступени» (приложение к православной газете «Благовест») рубрика «Божья коровка». Её герои — забавные лесные человечки Крылатик и Крапинка — полюбились маленьким читателям. Вместе с ними ребята открывали для себя мир: узнавали о растениях и животных, о явлениях природы и временах года, о музыке и математике, получали азы воспитания. В 2013 году все эти истории были собраны под одной обложкой и выпущены рязанским издательством «Зёрна».

Я смотрю на простор...

Я смотрю на простор, как взирают окрест с эшафота:
На исход октября что теперь открывается нам?
Мир безликий, застывший в одно чёрно-белое фото,
Настоящей ценой переливам и полутонам.

Мокрой порванной ватой покрыты холодные ветви —
Акварельный эскиз, прорисованный в небе седом —
Их дыханием чуждым касается северный ветер,
И так зябко душе, будто в ночь перед Страшным Судом.

Из никогда в навсегда

Из никогда в навсегда
быть электрической дужкой:
медленный миг труда.

Горестные частушки
вякать на зябких полях,
ставя следы и вопросы.

Временная земля,
перевирая возраст,
новой умыта волной
цвета от дальней жаровни
той, что печёт давно
жертвенному здоровью.

Видимый мир называть —
всей недостаточно юшки.

Вечную жизнь понять
хватит одной понюшки.

Жертвуя уничижительным фото

Жертвуя уничижительным фото,
не разглагольствуя в меру святоши,
некто гоним интуицией Лота;
посох готов и гиматий наброшен.

Вся недолга человеческой спешки —
выбрать одну путеводную тайну:
пира содомского пыл головешки,
иль костерок Авраама сигнальный.

Личное, меж двух огней, бездорожье
прочит солёный столбняк и простуду.

Всякий, рождённый землёй, уничтожен,
но уцелеет, рождаемый Чудом.

Святая блаженная Ксения

Ирине Богдановой

Блокада… (Слышишь слово — «ад»?)
Как птаха — налегке
Проходит скорбный Ленинград
Та женщина в платке,
Которую отвергнул мир,
Но люди — узнают
Старинный воинский мундир.
Что ж, и она — в строю…
Сдаваться сатане нельзя —
Пути иного нет.
Как много зрят ее глаза:
И тот, и этот свет…
Дрожит замерзшая рука:
Но и в пучине бед
Через года, через века
Не кроху скудного пайка —
Господь
Протянет
Хлеб…

Кто сильнее

Дети сильнее взрослых. Чище, проще и сильнее. Может, потому взрослым порой и хочется сокрушить эту детскую силу, чтобы самим не казаться слабыми? Как будто выиграв в борьбе с ребенком, можно доказать свою состоятельность. Как родителя, как педагога, как взрослого человека...

«Послушайте, мамаша, Ваш сын ест снег!» — подходит ко мне на горке чей-то папа.

«Спасибо!» — честно скажу, я почти пропускаю его слова мимо ушей, сейчас я поглощена своим вторым ребенком, маленькой дочкой, сидящей у меня в рюкзачке и хныкающей.

«И Вы так спокойно...» — возмущается чужой папа.

Поднимаю глаза: «А Вы что в детстве снег не ели? Я — ела!»

Встань...

Иисус направился в город, называемый Наин.
Шли с ним ученики.
Приблизился к городским воротам.
И выносили покойного — умер единственный сын
У матери и вдовы. И было народа без счета.

Мать уже по обычаю надорвала одежды ткань,
Сердце она надорвала от муки без всяких правил.
Пожалел Господь её:
— Юноша! Тебе говорю, встань! 
Мертвый, поднявшись, сел, заговорил — и Бога восславил.

Отец архимандрит Андрей (Коломацкий) — воин, миссионер и храмостроитель

К 120-летию со дня рождения

8 февраля 2016 года от Рождества Христова исполняется 120 лет со дня рождения замечательного человека — отца Андрея (до своего монашеского пострига 30.11.1945 года носившего имя Всеволод Коломацкий), биография которого уникальна и заслуживает особого внимания.

Родился этот прославленный труженик в 1896 году в селе Саражинцы Киевской губернии, в семье церковного псаломщика Владимира и его жены Серафимы (в девичестве Богородицкой). Учился он в церковно-приходской школе и Киево-Подольском духовном училище, дар любви к Богу и усердной молитвы приобрёл с детства.

Всеволод Коломацкий поступил в Киевскую духовную семинарию, но в связи с началом Первой мировой войны пошёл добровольцем в Российскую армию, в ряды Чешской (Киевской) дружины, которая впоследствии станет ядром Чехословацкой армии.

Я не верю в судьбу и приметы

Я не верю в судьбу и приметы.
Не беда, что развылся наш пёс.
Он зимою скучает по лету,
Надоел ему, видно, мороз.

Вновь кружатся снежинки игриво.
Дышат избы, молчанье храня.
И стоит поседевшая слива,
Словно знамя продрогшего дня.

Ты не вой, мой дружище, не нужно.
Победим мы с тобой холода.
Будем мчаться мы вместе по лужам
И сидеть вечерком у пруда.

И нет времен...

И нет времен, чтоб обуздать,
И тишины — прослушать душу,
И гомон, и безумства прядь
Подспудно ожиданье сушат.
А нежность не берут в залог,
Тут об ином ведутся споры,
Написано… времен пролог,
А на последок нам укоры.
О чем? И не спросили как,
Да и кому такая дума?
И все — обман, и все — пустяк,
Так и прожили, время сунув
За пазуху своих заплат,
За сердце — воссиять героем,
Идем, молчим по кромкам зла
Раскрашенным кирпичным строем.

Мой манифест

Наслаждаюсь каждым мгновением, 
Каждым укусом любимой кошки. 
Я уеду. Кто тебе, милая, 
С верхом наложит паштета в плошку? 

Я наслаждаюсь каждой секундой, 
Красным цветком на подоконнике, 
Лесом и степью, пустыней, тундрой, 
Чаем, водой, кофе и тоником. 

Я каждым вздохом жизнь воспеваю, 
Точный мой шаг ведет меня к цели, 
Мир бесконечен, мы мало знаем, 
Я вижу, чувствую параллели. 

Огни зажгутся городские

Огни зажгутся городские -
И звёзды свой утратят свет.
Из жизни временной святые
Уходят, оставляя вслед.
Но мы их поступи не внемлем
И утверждаемся во зле.
Когда вернётся Бог на землю,
Найдёт ли веру на земле?

Живое тянется ко свету,
А нам приятней полутьма.
Забыты прежние обеты,
И на душе метет зима.
И сердце крест свой не приемлет,
Как неудачный амулет.
Когда вернётся Бог на землю,
Найдёт ли веру на земле?

Когда все храмы восстановят
И обновят монастыри,
Мы будем думать, что здоровы,
Хотя болеем изнутри.
Беспечно на молитве дремлем
И празднословим в алтаре.
Когда вернётся Бог на землю,
Найдёт ли веру на земле?

Зимние этюды

* * *

Ну вот и выпал первый снег —
Сияют гладкие сугробы.
Нет ничего, что он отверг
Или брезгливо не затронул.

Ее величеством земля
Себя увидела, бледнея.
И низко солнце января
Склонило голову пред нею.

Человек: подопытная «крыса» социологов или бог во Христе?

Широк человек, слишком широк. Вот и пытаются западные политтехнологи сузить его, свести к функции социального механизма, чтобы не мешал сильным мира сего своими претензиями на бога. Да что там — претензиями на человека тоже, ибо человек это тот, кто связан с Богом. Таким образом постчеловек — необходимая ступенька к абсолютному безбожию, ибо человеческое в человеке — путь к Богу.

Для современных социологов личность — лишь набор статусов и ролей. Считается, что посредством их изменения можно изменить и внутреннее содержание личности. Если со знанием дела ударить в нужное место, природная идентичность, кажущаяся неотторжимой, рассыпется. Ведь человеку можно внушить любую идею, даже самую зловредную и противоестественную, при условии его доверия и некритичности мышления.

Мы живём во время, которое додумало до конца две идеи, две концепции человека: человек с Богом и человек без Бога. Постмодерн, детище последнего, ополчился против первого, и они сойдутся в схватке — как Авель и Каин.

Страницы