Время

Именовать печаль никак не стоит,
Она, вплетенная строкой в размер
Времен, все так неведомо утроит,
Что и в страданье выжжет меру мер.
Крамольная стезя отринет время,
Мирская вырвет свой пустой устав,
Заплачет горько только тот, кто в стремя
Истопников мирских не пал, устав.
Предложено: пустые дали жизни,
Сырая мякоть не поспеет в срок,
И будут силиться оклеить тризной
И святость, и размеренный порок.

Страшная история

Страшная история на маленьком сельском приходе, рассказанная Саней, верным помощником и водителем настоятеля.

«После трудного дня ехать домой в город сил не было, и мы с отцом заночевали на приходе. Ранним утром к нам кто-то постучал. Батюшка первым проснулся и пошел открывать. Прислушиваюсь..., женский молодой голос..., вроде все мирно..., пошли в храм... Снова погружаюсь в сладкий сон.

После завтрака отец говорит:

— Тут утром девушка приходила каяться, просила еще дом освятить. Нечисто там, надо перед вечерней службой успеть заехать.

Зависти злой не верьте

Пилы надрывно визжали.
Сердце пронзила молния —
я же им всем чужая! —
пусть добрых чувств исполнена.

Я закричу: «Родные,
зависти злой не верьте!
Иначе станет отныне
она для вас хуже смерти».

Ольге Ивановне Л.

Скорбями Бог лепил твой чистый лик —

из пены будней облик твой возник,

просоливаясь по́том: каждый миг

сверкаешь белым, как небесный блик.

Знакомый миг

Знакомый миг: в свинцовом блеске
Висит дождя живая нить.
И снова не с кем, не с кем, не с кем
Тоску залётную убить.

И, словно чёрно-белый снимок, —
Печаль окна на вздохе дня,
Где полосой неразделимой
Закрылось небо от меня.

Весь мир — глаза бы не глядели,
И, как всегда, чего-то жаль.
В непредсказуемом апреле —
Невыразимая печаль.

Большое начинается с малого

Никто ж не требует отречься от Христа, просто зачем иконы в государственном учреждении — устраивайте иконостасы у себя дома. Зачем Молитвенные комнаты какие-то, нам и самим для работы места мало — вон — пусть идут в свои храмы, в них недостатка нет. Это мысли наших руководителей, равнодушных пациентов и других хороших людей. Спешу поделиться бедой, пока не остыла боль, да, может и проблемы вовсе нет, посоветуйте.

Мера бытия (глава из книги)

Только для Омилии, представляю главу из моей книги о блокаде «Мера бытия». Книга стала лауреатом премии ИС РПЦ «Просвещение через книгу» в номинации «Лучшее художественное произведение».

В библиотеке, где работала Вера, стена в читальном зале покрылась инеем. Между стеллажами лежал лёд, звонко похрустывающий под подошвой валенок с галошами. Одевайся — не одевайся, всё равно озноб проберётся под одежду и выкрутит тело глухой болью. Окна заколочены, света нет. Голод, холод и темнота выматывали и отупляли. Растрескавшиеся от мороза пальцы с трудом держали перо, а чернильницу приходилось отогревать на буржуйке. 

Сначала топили списанными книгами, но бумага прогорала моментально.

— Будем сжигать стулья из читального зала, — распорядилась заведующая библиотекой Галина Леонидовна. — Пусть я за порчу имущества под суд пойду, но смерти сотрудников на моей совести не будет. 

   К декабрю их в библиотеке осталось всего двое — Вера и Галина Леонидовна. Несколько библиотекарей эвакуировалось, две женщины от слабости перестали ходить на работу, а заведующая детским абонементом сошла с ума от голода.

Ход Истории

Ты двери в прошлое толкни:
Услышишь крик толпы забитой:
«Распни Его! Распни, распни!»
Врага увидишь с его свитой.

…Что изменилось в наши дни?
Толпа, по-прежнему забита,
Кричит: «Распни Его! Распни!»
И тот же враг, и та же свита…

Зигзаги

Увидел я зигзаги на оконных стеклах
Колеблющихся веток, линий проводов сети
На фоне неба хмурого и туч поблеклых,
В причудливом рисунке детском взаперти.
А были в юности мои пути свободны,
Бродил я в самости запутанных дорог,
Немало веток изломал я в дебрях непроходных,
Истратив сил, вернулся к дому на порог.
Теперь смотрю в распахнутое сердце,
Изглажу в нем я хитростный зигзаг.
Сплету крест-накрест с веток гибких дверцу
И затворюсь, оставив позади неверный шаг. 

Если ты с Богом, чего же бояться?

Если ты с Богом, чего же бояться?
Светлою радостью очи лучатся.

Если ты с Богом, унынья не надо!
Пост и молитва, твой свет и отрада.

Если ты с Богом, все козни людские
Мимо пройдут, как валы грозовые.

Если ты с Богом, беспомощна злоба.
Вера с Надеждой — твой посох до гроба.

Безбожники

Что за мода — кичиться безбожьем,
Пустотою греметь и греметь?!
Чтобы жить нам жизнью неложной,
Веру надо в сердце иметь.

Надо всем обрести  пониманье:
Мы — лишь рябь на великой воде.
Надо нам принести покаянье, —
Или быть всеобщей беде.

Или мы прикоснуться не сможем
К Божьей истине никогда.
Словно листья, с ветром дорожным, —
Час пробьет — улетим в никуда.

Молитва русской женшины

Не допусти кровопролитья,
Не дай невинных погубить.
Не дай нам, суетным, забыть,
Что искра Божья в нас сокрыта.

Не допусти кровавых дней,
Междуусобиц, столкновений.
За грешных за твоих детей
Молю смиренно на коленях.

Пусть не пойдет на брата брат,
Ведь были мы дружны когда-то:
Мордвин, украинец, бурят
И русский паренек с Арбата.

Обратная сторона

Разума вечный лёд.
Долгие ночи.
Знаю, что всё пройдёт —
Хочешь не хочешь.

Знаю — всю жизнь грешу,
И не скрываю.
Душу карандашу
Вновь доверяю.

Мыслей ночных излом,
Как откровенье:
Здесь — на земле — мой дом
Только мгновенье…

Страницы