Солнце на небе круглое, желтое. Как спелое яблоко у бабушки в деревне. В кустах воробушки шумят. То ли играют, то ли ссорятся. Яркие головки одуванчиков высунули макушки.
— Мама, а когда одуванчики вырастут?
Егорка держит маму за большой палец.
— Как вырастут, сынок? — не понимает мама.
— Ну, когда они вырастут, и детишки будут на них дуть, а они улетать в небо?
Мама улыбается.
— Вырастут, малыш, скоро вырастут.
Покуда живы — ждем награды.
Она бывает высока —
Поэта из земного ада
Достала Господа рука.
2014
Многоликое Чёрное море — святое, с тех стародавних годов,
как волнами ласкало и обнимало казнённых рабов,
им надгробными песньми горько взывало, а живым не находило слов,
и в себе растворяло, стеная, умученных кровь, —
дар заветный, забытый, проступающий маками из земли.
Где ступали патриции и ромеи, пали ниц ковыли:
души верные клонятся в памяти крымских сынов.
Не от тех ли песен звучанья — бархатная красота холмов,
ясносветлая радость — не той ли печали сродни глубине?
Полон думой целительной воздух в этой земле
задохнувшимся в чаде мимолетных суетных снов.
Задаёшь в Google «Пасха, картинки», и выпадают всевозможные куличи да яйца, ну, ещё кролики да милые детки или барышни. Не Христос! — и дело тут не только в гугле.
После прихода Христа, после всего Им для нас совершённого, мы умудряемся жить так, словно Христа не было и нет. В лучшем случае сводим Его к персонажу церковной истории и церковного ритуала. В худшем — даже говорить не стоит…
Какой странный мир мы умудрились построить: в нём нет места ни Богу, ни человеку, ни животным как они есть — пост-христианский мир (нелепое словцо).
А был ли он когда-нибудь по-настоящему христианским — этот мир, если сумел стать постхристианским? В том и дело, что не был. Но хотя бы притворялся, имитировал. Теперь и в этом нужда отпала.
Варваризация мира, осуществляемая прямо на наших глазах, принесёт ещё немало сюрпризов, о которых постхристианское человечество пока не догадывается — боится догадаться, ленится.
Хула на Духа Святого — это добровольный отказ от плодов Духа, сознательный выбор греха вопреки свидетельству Духа о том, что это — грех. И человеческая цивилизация сознательно погружается в тотальный грех.
Надо понимать, что язычество дохристианское (как немощь человеческого естества) и язычество постхристианское (как сознательное зловолие, уклонение от Христа) — это не одного порядка явления.
1. Право на восьмичасовой рабочий день. Впервые в мире в истории человечества.
2. Право на ежегодный оплачиваемый отпуск. Впервые в истории человечества.
3. Невозможность увольнения работника по инициативе администрации или хозяина без согласия профсоюзной и партийной организации.
4. Право на работу, на возможность зарабатывать себе на жизнь своим трудом. Причем выпускники профессиональных учебных заведений имели право на обязательное трудоустройство по трудовому направлению с предоставлением жилья в виде общежития или квартиры.
5. Право на бесплатное общее и профессиональное образование. Причем, как среднее профобразование, так и высшее. Впервые в мире.
Если нет Христа, то крышка гроба — мир,
могильный камень на душе:
жаждущая, алчная утроба рядит пир,
хотя мертва уже.
Если нет Христа, то нет отрады,
нет надежды, радости, любви.
Лишь Спаситель раздаёт награды
и нелепы без Него мольбы.
Если нет Христа, то нет и солнца —
разве может без Него сверкать
вымытое начисто оконце
или в небе ангельская рать?
Помолись я прошу обо мне.
Вместо тысячи слов, пусть без рифмы,
Помолись ты в ночной тишине,
И твои Он услышит молитвы.
Помолись. Чуть забрезжить рассвет.
С переливами птичьего гама
Каждый вздох твой и каждый привет
Донесётся до Божьего храма.
На рассвете молитва чиста,
На рассвете лучиста молитва.
Светлый Лик Иисуса Христа
Явит утренняя палитра.
День так быстро пролетает
Мать дочурке напевает:
«Баюшки-баю,
Не ложись ты на краю...»
Покапризничав немножко,
Зайку подтянув под бок,
Маму спрашивает крошка:
«Спит ли ночью Бог?»
— Знаешь, дочка, Бог не спит
На людей с небес глядит.
У Него забот полно:
Жизней ткет он полотно.
ПАСХАЛЬНАЯ РАДОСТЬ
На небе мысленном опять —
не миф, не сказка! —
встаёт — ничем не удержать!!! —
Святая Пасха!
Восходит праздник к небесам
зарёй спасенья —
и ниспадает в души к нам
Свет Воскресенья.
И в день — единственный в году! —
смотри в оконце! —
у ранних пташек на виду
играет солнце!
Вериги смерти сокруши!
Сон ветхий отряхни с души!
В полночный час — двух стрелок перекрестье —
Христос Воскресе!
Как светозарна эта ночь!
Ничто не в силах превозмочь
Светоносного начала дня предвестье —
Христос Воскресе!
О, Пасха Красная Господня!
Играет небо в преисподней
И вся земля ликует в поднебесье —
Христос Воскресе!
Облака, как полотнище паруса
Хочется в небо с ними.
Богородице Дева, радуйся!
Радуйся о Воскресшем Сыне!
Самое страшное прожито,
Болью по сердцу вышито.
Солнце взошло Божие
Слезы Твои высушить.
Сегодня уже не вспомниться
Терний — людская злоба.
Замерли мироносицы
Возле пустого гроба.
Здесь пелены оставлены,
Жен голоса несмелые…
Там облачают ангелы
Спасителя — в снежно белое!
Повсюду благовест звучит,
Взмывают птицы над крестами.
И к нам доносится с небес:
«Христос Воскресе! Боже с нами!»
Поют весенние ручьи,
Мир обновлением восславлен.
И мы, счастливые, кричим:
«Христос Воскресе! Боже с нами!»
— А ведь ты Меня не любишь, — сказал Господь, протягивая Свою руку в ответ на мою, вытянутую для приветствия.
Я легонько пожал его кисть в своей. Рукопожатие получилось не таким страстным, как я думал.
— Люблю, Господи! — возразил я. — Разве Ты не видишь, сколько я тружусь для Тебя?!
— Не вижу.
Он сидел рядом со мной за праздничным столом, но радости не было. Инерция мысли несла меня к списку добрых дел, который хотелось озвучить, но я пресёк себя и запнулся.
Разговор не клеился, и Господь решительно встал, чтобы выйти.
— Господи, — взмолился я, — не уходи! Сегодня же Пасха: жена напекла вкусных куличей и наготовила много еды. Мы ждали Тебя!
— Пасху Свою Я хочу разделить с теми, кто знает в чём Моя Пасха, — сказал Господь и направился к выходу.
Казалось, Он куда-то спешит.
В аллее липы от крутой зимы
Черны — весна не оживит их кроны,
На голых ветках хмурятся вороны,
Как часовые февраля и тьмы.
Нет никакого прока от весны
Для душ иных, как и для лип аллейных —
От стужи жизни, от чернил портвейна,
Как дерева померзшие, черны.
Праздником праздников и торжеством из торжеств именует Церковь сей святой день устами одного из вселенских учителей святителя Григория Богослова. И в этом заключается глубокий духовный смысл, ибо «настолько Пасха превосходит все торжества, не только человеческие и земные, но даже Христовы и для Христа совершаемые, насколько солнце превосходит звезды» (Слово 45. На Святую Пасху). В славном Воскресении Господа Иисуса, ставшем важнейшим событием в истории спасения человеческого рода, заключается самый смысл и глубинная суть нашей веры, сердцевина и мощная сила христианского послания миру.
Вся наша проповедь в эти дни умещается всего в два слова. «Христос воскресе! — Сказав сие, что могу сказать более? Все сказано!» — восклицает святитель Филарет, митрополит Московский (Слово в день Святой Пасхи, 18 апреля 1826 года).
История человечества после грехопадения Адама — это история непрерывной борьбы добра со злом. Проявив непослушание Создателю, люди впустили в свою жизнь и в мир грех, а вместе с ним страдания и болезни, тление и смерть. Но, самое главное, грех разлучил людей с Богом, Который зла не сотворил и чужд всякой неправды.
В Воскресении Христовом для человека открылись двери сладкого и вожделенного Рая, для которого человек был создан Творцом, в котором человек некогда обитал, но который человек потерял — через ложь, извратившую внутренний мир человека и сделавшую человека неспособным жить в Раю.
Самыми счастливыми в Воскресении Христовом стали наши прародители Адам и Ева, ибо они некогда опытно вкусили сладости райского блаженства, а потом потеряли его. Скорбь о потерянном Рае, которая много тысячелетий угнетала наших Прародителей, была глубже и тяжелее скорби всех земнородных, которые видели утерянный Рай только очами своей веры. Поэтому, хотя в Воскресении Христовом возрадовалась и возвеселилась вся тварь (Канон Св. Пасхи, п. 9), но невозможно измерить пределов радости наших Прародителей, которые приобщались к райской жизни не верой своего сердца, а живым опытом своей личной жизни.
Дверь нужна тому, кто ищет выход. Но выход — это ещё и вход. Куда? Нужен ли вход тому, кто ищет выход?
Как часто просто хочется сбежать из ада, не думая о том, что следует за этим. По-настоящему сбежать из ада можно, только войдя в рай.
Христос — Дверь, Путь, Истина, Жизнь. Войдя в Христову дверь, мы попадаем в Жизнь, а значит должны быть живыми, чтобы войти.
Чем живое отличается от мёртвого? Апостол Иаков нам отвечает: вера без дел — мертва (Иак. 2:14,20). Каково же дело верующего человека? Осуществление, созидание ожидаемого Царства Христова. То есть, утверждение Христовой истины словом и делом.
Слушай волшебство пасхальной ночи,
Осенясь спасительным крестом.
В эту ночь дороги — чуть короче.
Чуть уютней дом, где мы живём.
Жди письма с небес, усталый странник.
Верь и жди — случится волшебство.
Прилетит божественный посланник
С искоркой для сердца твоего.
Разгорится в сердце Божий пламень.
Он вот-вот сойдёт в Ершалаим!
Как Завет — Он вечно будет с нами.
Во века веков! На том стоим.
«Не хочу!» — как наваждение. Эти два слова с некоторых пор стали для него главными словами существования. Каждое утро начиналось с адского «Не хочу!», и, казалось, этому не будет конца.
Однажды ему захотелось взять в руки кувалду и раскрошить весь окружавший его и до смерти опостылевший мир. Он проделал свою разрушительную работу в воображении и был поражён результатом.
Хрупким, стеклянным, хрустальным оказался не мир, а он сам. Он сам разбился вдребезги лишь от желания прикончить мир.
Так разбился бы глиняный кувшин от удара о что-то более прочное и более крепкое. Он глядел на свои осколки со стороны и видел мир, похожий на каменный монумент — памятник смерти. Да, именно смерти — её то он и хотел прикончить.
Мука жизни — в сопряжённости жизни со смертью. Пытка единения живого с мёртвым. Уничтожить хочется не жизнь, а именно смерть. Но это невозможно никому из смертных. Смерть — монумент нашей жизни.
О, великие самоубийцы, ваш секрет раскрыт: вы хотели убить смерть и только смерть, но по недоразумению, по незнанию своему, вы убили в себе жизнь. Вы целились в смерть.
Когда я говорю, что подлинно только трагическое искусство, а искусство «оптимистическое», восхваляющее мiр и его красоту, — неподлинно и ущербно, то иногда слышу в ответ некий — возможно, мой собственный — голос: «Значит, тебе мерзок мiр! Не воспринимая искусство, любующееся красотой мiра — красотой рассветного полета птицы, набухающей почки, зреющих полей и чистых озер, красотой человека, наконец, — ты презираешь мiр, сотворенный Богом, и хулишь Творца! Неужели ты не способен даже детками любоваться, их радости радоваться?! Настоящий христианин видит мiр в Боге, свет Бога в мiре, ему чужда истерика разлада, распада, прикрывающаяся якобы высоким именем трагизма! Трагедия — от безверия!»
Что ответить?..
От себя и от имени тех, кто научил меня трагическому христианству, могу сказать вот что. Нам понятна радость наслаждения прекрасным творением Творца, но радость наша отравлена знанием о смерти. Наше сердце разрывается от этой трагедии конечности, мимолетности прекрасного. Радуясь прилету птиц весною, мы ощущаем тоску, зная об их отлете. И умиляясь беззаботному смеху и лепету ребенка, мы открытыми от сострадания и страха глазами видим стоящую неподалеку от него смерть.
