Омилия

Две тысячи двенадцатый этаж -
Затихло всё... Мы все полезли выше.
Теперь мы сообща возводим крышу -
Две тысячи тринадцатый этаж...

Ну, что же - здравствуй, Новый Вавилон!
Шатаешься, скрипишь, но - лезешь в небо.
Голодный ропщет - не хватает хлеба.
Но сытые не слышат этот стон.

Непогода бушует над миром,
Забавляется властной игрой.
Торжествуя над малым и сирым,
Верховодит случайной судьбой.

В этом хаосе носит ветрами
Бесконечно тревожный вопрос:
«Завтра что будет с миром и с нами?
И найдёт ли здесь веру Христос?»
 

На самом краю неба живёт маленькая звездочка. Когда звездочке радостно, она горит ровным сиреневым светом.  Но случается, звёздочке становится грустно, и она начинает плакать. Тогда всем, кто смотрит на неё с земли, кажется, что звёздочка мигает.

- Смотрите, звёздочка мигает! –это только что воскликнул белобрысый мальчуган. Он стоит босой возле окна, задрав своё озорное личико к небу.
- Ты ещё не спишь! – качает головой его мама. Она кидает рассеянный взгляд на небо и снова оборачивается к сыну.
- Звёзды не могут мигать. – заявляет папа мальчика с серьезным видом. Он тоже подходит к окну, но не поднимает к небу глаз. – Звезды, всего на всего – камни!
- Но, папа, посмотри! – не унимается мальчик.  – Вон она, маленькая и сиреневая, видишь, мигает…
- Марш, в кровать! – мама одергивает занавеску.

В чём же ты провинилась, природа,
Что пошла под топор палачей?
Расхищают тебя год за годом,
Прикрываясь лукавством речей.

Виновата ли в том, что кормила,
Что богатой и щедрой была?
Что, теряя и время и силы,
Капли мудрости в людях ждала?

Человек воспевает свободу
И, о благе всеобщем трубя,
В жажде лучшего губит природу.
…Вместе с ней убивая себя.

19.03.2011 г.

Безумие страстям не оправданье,
Гнездится грех в просмоленной душе.
Живу опять на тонкой острой грани,
На безысходном грязном рубеже.

Безумие, как вирус отравляет,
И тает человечность. Только боль
На полнолуние собакой пустолает.
И мысли страшные сочатся исподволь.

Безумие, как тяжко с ним бороться.
Но если проблеск разума сверкнёт –
Жива надежда добрести до солнца
И скинуть наважденья чёрный гнёт.

Увидела Зависть, что, у подруги дом больше, и в доме богаче и превратилось в Злость. Злилась Злость и день и ночь, спокойствия себе не давало, пока не превратилось в Месть. Вспыхнуло у Мести все нутро, и одна искорка попала на дом подруги. Загорелся дом ярким пламенем. А когда пожарные дом тушили, затушили и Месть, и Злость, а Зависть сразу превратилась в Сочувствие. И стало ей так легко на душе, и даже немного жалко свою подружку.

На лугу

В городе было очень пыльно и душно, и Комарик полетел на цветущий луг. Как там было хорошо! В воздухе над бескрайним морем цветов весело порхали пестрые бабочки, жужжали пчелки, гудели мохнатые шмели. Ласковые ромашки, качаясь на ветру, подмигивали своими желтыми глазками с белыми ресничками, лиловые колокольчики тихонько наигрывали свои чудесные мелодии, пушистые одуванчики отпускали в небо белые парашютики, нежно-голубые незабудки вспоминали о чем-то забытом, а розовый клевер предлагал всем попробовать сладкий нектар, которым были наполнены его лепестки-трубочки.

На цветке ромашки Комарик увидел красивую бабочку и решил с нею познакомиться. Он сел рядышком и пропищал:

- Здравствуйте! Не правда ли – замечательная сегодня погода!

Сорок семь лет провел в затворе и посте подвижник современности инок Иоанн (Швидун)

Есть на земле такое место: поселок Елизарово в Днепропетровской области. Ничем особым вроде бы и не отличается. Кроме того, что уже много лет едут сюда люди из самых разных уголков Украины и России — сельские жители и горожане, священники и архиереи, каждый со своей заботой. Приезжают часто отягченные и обремененные проблемами, а уезжают просветленные и окрыленные. «Как пчелы летят на запах цветов, так люди чувствуют благодать Божию», — сказал однажды митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней.

Здесь, в Елизарово, сорок семь лет провел в затворе подвижник современности инок Иоанн (Швидун). И уже восемь лет прошло со дня его упокоения. Предчувствуя скорую кончину, он пророчески сказал в одном из своих стихотворений, обращаясь к многочисленным духовным чадам: «Вы — странники на земле, а я уже дома». Но и в Елизарово он тоже по-прежнему дома. Сюда, к месту его захоронения, многие сегодня идут, как когда-то шли к нему, живому.

Стекает воск к подножию свечи,
Хранит молчание суровый вечер.
Молитва в сердце трепетно стучит:
«Господь с тобой и радость недалече!»

Пусть завтра ты шагнёшь в сырой туман,
В шум городов, заснеженную слякоть...
Лети душой в небесный океан -
Там будет воск слезою сердца плакать.

В один из ясных мартовских дней, когда хотелось улыбаться выбивающейся из земли зеленой травке и весеннему солнышку, Игорь вернулся домой из лицея явно расстроенным. Он сразу прошел в свою комнату, даже не посмотрев на кинувшуюся к нему навстречу маленькую сестричку Катеньку. Сел за письменный стол, включил компьютер.
- Игорь! – позвала мама. – Быстренько собирайся, а то на вечернюю службу опоздаем. Сегодня будут читать покаянный канон Андрея Критского. Великий пост начался…
- Идите без меня, - отозвался Игорь. – У меня что-то голова болит.
- Ты не простудился? Не заболел?
- Да нет же. Просто устал на занятиях, отдохнуть хочу.
Мама не стала настаивать: вместе с Варей и Катенькой они ушли в храм, оставив Игоря одного. А тут как раз вскоре и отец вернулся с работы.
- Игорь! А ты почему не в церкви? – Удивился он.

И время громогласно отзвенело,
И пало в руки,
Так бытие уставшее несмело
Снимало муки.

И руки сильные слегка дрожали,
Устав от боли,
Так, словно прошлые земли печали -
Одни лишь роли…

Любила так, как не могли
Любить и сотни человек,
И перекатывался век
По закоулкам всей земли,
Любила так, как не могли,
Не зная силы этих глаз,
В подменах сердца столько раз.

Больной, забытый, одинокий,
          Душой израненный в бою,
Таит в глазах беглец убогий
           Суть отражённую свою.

В терзаньях мечется от века,
      Дверь сердца в страхе приоткрыть:
Cебя - другого человека 
       Найти, принять и изменить.

С ДНЕМ ПОЭЗИИ!

К нему снисходит с неба муза,
Как – бы святая благодать.
Святого долга тяжесть груза –
Виденье миру передать!

Иныя нет ему заслуги:
Как лебедь песню свою спеть,
И, среди хлада жизни вьюги,
Смиренно, с песней умереть…

Двор уютный на Горе*,
Малыши в колясках,
Дремлет время на коре
В гусеничной маске.

Засмотрелись этажи
На хмельные споры.
Тихо ветер прибежит,
Ляжет под забором.