Омилия

Обвита тоской и печалью озарена, 
Молитва лазурна, трава в ногах зелена. 
Куда мне податься, удариться о порог, 
Где станет лекарством врачующий говорок? 

От дома, от крова в дорогу и маяту, 
Как к солнцу трава сердце тянется ко кресту. 
Над Жиздрой туман и предутренний птичий гул 
И люди замёрзнув стекаются к очагу, 

Чтоб сердцем оттаять, разбить многолетний лёд 
Хотя бы на время причалить у тех ворот, 
Где в вечной войне обещают надежный тыл, 
Где вечная Пасха ликует у трёх могил, 

Где воинство старцев застыло в мольбе к Тому,
Кто сердце твоё отогреет в Своём Дому.

Когда пройдёшь по всем земным погостам,
И встретишь мертвых, ожидающих суда,
Где вглубь земли распластанные кости
Запеленал тот камень, что и города,
И уготовил приговор комфорту
Игравших в судьбы маленьких людей.
Гранитные надгробия по сорту
Бессильны разделять - покой везде.
Живые спят мертвее тех, что встанут
Из ровной необъятной взглядом мглы,
Возносятся строительные краны
По ранам огнедышащей земли. 
Но вычитан сюжет и сжалось время
Над городами жаждущих всех благ!
Забыли. Без любви любое племя
Толпа, чеканящая маршем шаг.

Забываю слова — пусть они не забудут меня:
где-то встретимся вскоре, узнаем, надеюсь, друг друга.
Не ищи никого среди свет продающих менял —
их рождает как сон судьбы постаревшей округа.

Где живу — не живут, лишь дорог торжествующий след
говорит о былом, которое тенью стучалось.
Время сказки свои сложило, как старенький плед,
и плетётся за мной, хоть раньше ведущим казалось.

12 апреля 2019

Наши дети - отличные тренажеры для тех, кому не хватает терпения...

"Мы уходим в Небо",-
Говорят святые,
Странники, герои,
Воины, мессии...

Мы уходим в Небо
И целуем Землю,
Ту, что нас рожает,
И хоронит верно...

Наше дело право,
Наше слово лечит
Раны родовые
И чужие скверны...

Кто-то нас запомнит,
Кто-то нас заменит
На пути бескрайнем
Снова будет первым...

Вера нас спасала,
А любовь хранила
От дурного глаза
И худого тына...

Мы уходим в Небо
И целуем Землю,
Ту, что нас рожает,
И хоронит верно...

Красота

Существует

Для добрых душ.

Огонь пришёл Я низвести на землю,
и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!
                      Лк. 12,49.

Смотри: из Книги вырывается огонь.
Не бойся, приими соцветье алое – и скрой.
Хотя его едва ли кто заметит:
слепой блуждает в темноте, не в свете.
Без седока да не умчится белый конь

туда, где маковое поле
сольётся с пламенем зарниц.
Там не песчинки падают, а капли крови.
Иных не знает время единиц.

Всего единонадесятый час
благое иго потерпи – и на динарий
обретаешь вечность.
Ещё немного – догорит свеча.
Да не погубит и тебя
беспечность.

2019

Господь отнюдь не бюрократ
и не продажный циник!
Он знает радость, боль утрат.
И каждому воздаст стократ,
зовущих не отринет!
Господь везде - в полях, в лесах…
Ему судьбу вручаю.
В природе Он, и в небесах.
В стихиях грозных, вещих снах
я мощь Его встречаю.
Господь людей не создавал,
грехами угнетенных.
Он свет нам солнца даровал,
так воспоем Ему хорал,
сердцами примиренных!
Мой Бог отнюдь не бюрократ!
И каждый хлебный колос,
взошедшим, Он увидеть рад!
Его в созвездьях виден взгляд,
и в трелях птичьих - голос. 

Фред Эндрикат (1890-1942)

***

И падет всякая крепость на основание своё, а великие города прошлого восстанут из песков и вод, обнажив множество несовершенного. Замолчит ли музыка? Эти звуки, свитые в ускользающие смыслы, не смогли ослабить чугунные законы времени. Чугунные решетки человеческих душ уже ничто не разрушит - они срослись с естеством большинства. 

Навылет нам любить не запретят,

А в чистом небе снова чудо

И журавли нетленные летят

Над городской помойной грудой.

Неравный бой за правду и любовь

Давно идет, для  смелых - вера,

Искусанные губы - злая новь,

Неверным соли вынут меру.

И выбор невелик! Искать опять

Сквозь все водовороты брода,

И хочется измерить время вспять

С ключами от чертогов входа.

А в городах смешливая тоска,

Завернутая в глянец счастья,

Повешена почетная доска

На всевозможнейшие страсти. 

И дети спрятали свирели в шкаф

Из камня, не танцуют с ветром,

И спорит каждый, точно он и прав,

Читая заблуждений метры.

Кривая курица сказала,

Что знала Бернса самого,

Шекспира с Вордсвортом видала,

– А Байрон? – Знала и его…

– И как они вам показались?

– Да, в общем, слава их пуста –

Они все кривоваты малость,

И все, представьте – без хвоста!

Своим куриным рассужденьем

На них на всех хочу плевать!

У них на лапах и когтей нет!

Ну как навоз им ковырять?

– Что ты тут ходишь?

– Вот, хожу, –

Смотрю на всё кругом,

Вот тут прополз бродяга жук,

А там – у солнца дом…

– Да ты, смотрю, совсем дурак!

– Я рад быть дураком,

Тем, кто, как ты, всё судит так,

Я с солнцем и жуком…

– И много ли тебе дают

Те бредни и мечты?

– Они мне душу берегут

От тех, кто здесь, как ты…

И прочитав стихи поэта

Осёл останется ослом,

И скажет: «Смысла вовсе нету

В поэте вместе со стихом».

Хотя, казалось бы, понятно,

Что не ослу стихи судить –

Он видит в небе только пятна,

Да солнца всё не разглядит!

Я не погасну, а зайду за горизонт, 
как солнце — тьма настанет без меня. 
В судьбу ворвётся свет — сердечный зонд, 
частицами безмерности во мне звеня. 

Обычай возвестит начало новых дней 
с той стороны, где всё — песок сверкающий. 
Найду ль опору для себя верней, 
чем образ Твой в меня стихом врастающий?

Игра теней закончилась, и путь устал 
носить чужие призраки дорог своих. 
Движенье  песни озарит души кристалл —
нас призовут одною тайной на двоих.

24 марта 2019

Большая Фонарная улица отходила ко сну. Измученная солнцем дневная жизнь ложилась на звёздные подушки и укрывалась темнотой. Вдавленные в землю старенькие дома вдоль грунтовой дороги, по которой никогда не смогут разъехаться две малолитражки, блекли, теряли очертания, исчезали во тьме; вместе с ними - скамейки, палисадники, пустые гаражи, потресканные столбы, на коих уже лет как десять не горели и бесполезно торчали из под ржавых фонарей перегоревшие лампы; суглинистые придомовые огородики чернели на глазах и уходили в темноту, а исковерканные временем тротуары, переходящие местами в тропинки, терялись под тучными шапками деревьев. Лишь возле Сенькиного бланкованного дома, обложенного половинками силикатного кирпича, царила робкая жизнь, тускло горел перекошенный светильник.

Любовь вторая нас не утешает.
Всё чаще к сердцу подступает страх.
Змея сомнений душу отравляет,
И слышим боль в осенних вечерах.
Седой шахтер, в рудник спускаясь ночью,
Прекрасно знает свой тяжёлый путь,
Но перед спуском он творит молитву,
И лишь потом решает в тьму шагнуть.
Вот так и мы, свой опыт памятуя,
Тот первый опыт - роковой любви,
Боимся вновь довериться надежде,
Всё повторяя: «Бог благослови».    

Анастасий  Грюн (1808-1876)

Zweite Liebe

Warum auch zweite Liebe
Noch stets mit bangem Mut,
Mit Angst uns füllt und Zweifeln,
Wie's kaum die erste tut?

Март дождит, и я не возражаю.

И в себя пытаясь заглянуть,

Забываюсь, напрочь, и мечтаю,

Не жалея времени ничуть.

Где-то там, а где и сам не знаю,

У счастливой, что ли, полосы –

Та мечта, как девочка босая,

Бродит по жемчужинам росы.

Каждый час, как брат единокровен,

Каждый вздох,

Да что там – каждый миг.

И судьба моя не хмурит брови,

И не нужен комп, пароль и ник.

А к утру мечтой переболею,

Отпущу свои добро и зло.

Этот мир – большая лотерея,

Мне ещё, спасибо, повезло.

Что тут удивляться? В самом деле:

Жизнь идёт, веснится, не спеша.

Больше всё же нравится в апреле,

Но и в марте тоже хороша.

С людьми одиночества больше, чем в одиночестве —
душа окунается в воды мирского пророчества.
Теряются признаки вечного ей откровения —
их гонят, как призраков демоны здесь устроения.

К одеждам нетления тянутся жадные руки,
а взгляд — что прицел: безжалостный и близорукий.
Душа-кошелёк забыла кому наряжалась,
как глупая девка к чужому забору прижалась.

С людьми одиночества больше — я знаю их стаю.
От их одиночеств вблизи я помалу врастаю
в забытое ими волшебное древо — как ветка:
моё одиночество — только дорога, их — клетка.

14 марта 2019