Дополнение

Можно ссориться до хрипоты,
Разделив на своих и чужих
Эти улицы неразберих,
Этот город, с которым на «ты».

Можно письма строчить и строчить
Непонятно кому и зачем,
Уходя от болезненных тем.
С кем-то спорить, кого-то любить.

Размечтавшись под медленный дождь,
Можно снять всех запретов черту,
Неприступную брать высоту,
Как собака, кидаясь на кость.

И времени печать хрупка...

И времени печать хрупка,
И тишина полна сомнений,
Нечеткой линии капкан
Подобен ускользнувшей тени.

В тех городах, где мы живем,
Поверх домов с недетской жаждой
Вдаль с огнедышащим нутром
Суда воздушные летят как стражи.

Но далеко стальным до птиц,
Играют и кричат в партере,
Театр масок и театр лиц,
Им не досталось только меры.

рік мого народження

я народилась...
Тарковський завершує Солярис
у Москві син Шостаковича
виконує останню симфонію батька
на чолі Оркестру Держтелерадіо СРСР...
занепадає храм у селищі Гусинці
яке навіки пішло в небуття
при будівництві Каневського водосховища...
уперше заарештовано Стуса...
Платон Воронько з Діаною Петриненко
отримують Шевченківську премію...

Стихи из цикла «Полотно»

ПОЛОТНО

Вся соткана из жизни нитей:
я — полотно, влекомое другими
себе на плечи.

Рвут меня и режут,
кроят надежды
паруса
и парашюты.

Я — плед домашний,
свитер на любимом...

Я — полотно,
сплетённое из зовов,
людских стремлений,
жажд,
любовей:

ткань, что подарена
невесте к свадьбе
на платье.

Из бездны памяти...

                «Господи, Иисусе Христе,
                 помилуй мя!»

Из бездны памяти, почти забытый,
приходит грех, как недобитый зверь,
и скалится…
                 — Постой, мы были квиты
давно, в той битве; что же ты теперь
в меня, другую, норовишь вцепиться,
напоминаньем причиняя боль?! —
Той жизни перевёрнуты страницы…
И зуммер сердца выдаёт пароль.
Как SOS, как шанс единственный на выход,
«морзянкой» вновь и вновь летят из уст:
три слова — вдох, и два скупых — на выдох
с надеждою на милость и «отпýст».

«да полно плакать! в мире — полнота...»

Звонче жаворонка пенье,
Ярче вешние цветы,
Сердце полно вдохновенья,
Небо полно красоты...

А. Толстой

да полно плакать! в мире — полнота:
цветов и света целая палитра!
у птицы — ни рояля, ни пюпитра, —
а всё поет... и что ей суета?!
душа её наполнена: весь мир
(не «золотые» ветхие страницы) —
как будто полотно, — под ней струится,
она же — и паломница, и клир,
и хор Его — венеция и ницца...

Ведь когда-то встречались мы с Вами

Ведь когда-то встречались мы с Вами.

И расстались далёкой зимой.

Нашу тропку густыми снегами

Занесло предрассветной порой.

 

Годы мчались вперёд неустанно.

И менялись былые мечты.

Порознь с Вами мы крепко врастали

В мимолётность земной суеты.

 

Только смоль Ваших локонов строгих,

Детский норов, безудержный смех,

Вспоминал я на разных дорогах,

Нелюбви исповедавши грех.

 

И когда повстречались мы снова,

И общались легко, невсерьёз,

Я ловил Ваше каждое слово,

И хотел вновь коснуться волос.

Иудействующий библеист

О книге Д. Щедровицкого «Введение в Ветхий Завет», издательство «Оклик»

Предлагаемая уважаемому читателю книга Д. Щедровицкого «Введение в Ветхий Завет» — наиболее полный и уникальный апологетический труд. В действительности, сложно себе представить лучшую и более грамотную апологию... Талмуда и Каббалы. Автор является заслуженным специалистом в знании этих постхристианских книг иудейской религии. Читая его книги, просто поражаешься поистине энциклопедическим знаниям в этой области.

Так, рассказывая о сохранении текста Библии неповрежденным, автор приводит замечательное место: «Сын мой, будь крайне осторожен при переписывании Слова Божьего, ибо, не дописав один знак или внеся один лишний, ты можешь разрушить всю вселенную». Это пример талмудического представления о бытии мира, не имеющего аналогов ни в одной религии мира. Впрочем, конечно, это могло бы быть мелочью, которая закралась в размышления богослова-библеиста, долгие годы просидевшего за изучением книг. Но все не так просто, как кажется по прочтении первых страниц книги.

О послушании

Когда я только пришла к вере, большое недоумение у меня вызывала добродетель послушания.

Я жила в городе, где по сути — каждый сам за себя. «Твои решения — твоя ответственность» — слышала я с детства. — «Не перекладывай свои заботы, на чужие плечи!» А тут вдруг: «Послушание — выше поста и молитвы...» Что это за послушание такое? И кого, а главное — зачем мы должны слушаться? Разве другой знает нас лучше, чем мы сами? Разве другой ответит за нас? Разве... — вопросы роем вились в моей голове, и вскоре я, ранее полагавшая, что я послушная дочь и ученица, поняла — слушаться я не умею.

Мне очень хочется себя оправдать и сказать: «Я выросла без отца, и потому, будучи лишенной сильного авторитета, я не смогла научиться послушанию». Мне хочется так сказать, но я не скажу. Потому что послушание напрямую не зависит от нашей способности или возможности подчиняться сильной личности, но в нашей готовности доверять и доверяться другому человеку.

Страницы