На острове далеком очень тихо,
Там нет печали, шепчется трава,
И птицы наполняют время криком
И легкая, как пух, летит листва
От древних крон - так замирают звуки
Для тишины и тени от камней,
Касались их натруженные руки,
Что от труда бывали лишь сильней.
В темноте лежу накануне снега,
на руке растаяло губ касанье,
дальняя дорога к вратам Эреба:
за любовью следует испытанье.
Говорит Господь: «Принимай подарок,
только прежде четырнадцать лет работай,
по камням ходи, собирай отары,
орошай терновник кровавым потом».
Не знаю, как тебе, а мне очень нравятся коровы. На них даже смотреть одно удовольствие! Спокойные, с пятнистыми круглыми боками и розовым выменем, коровы жуют траву и присматривают за своим телятами. Загляденье!
А вот быков я боюсь. У нас в деревне был один бык. Его звали Ураган. «Посторонись!» — кричал пастух, выводя Урагана в поле, и все жители тут же прятались кто куда. Вид у быка соответствовал его имени: он был огромный, бурого цвета. Один рог сломан в драке, а в носу висело кольцо. Только ты не думай, что кольцо у быка служит ему украшением. Нет, ни одно животное не будет украшать себя подобным способом. Кольцо в носу у быка нужно для его воспитания. Когда Ураган особенно шалил и не слушался, пастух брал его за это кольцо и тихонько тянул. Тогда боль вразумляла быка, и он успокаивался. Но ненадолго. Проходило каких-нибудь полчаса и Ураган снова искал, кого бы пободать. Такой свирепый у него был нрав.
Ах, душа моя, ах, затворница!
Ночка тёмная, знать, прошла:
На душе моей, чудо-звоннице,
Дух трезвонит в колокола!
Крылья белые, птицу спящую
Уносите скорей, легко
В синь бездонную, высь звенящую
От земного сна высоко.
Серафим-звонарь, точно молния,
Бьёт в лазурные колокола,
И летит душа, птица вольная,
В силе Дýховой на крылах!
Я Ангела рисую на стене,
Крылатого посланника Небес.
С седьмого неба, что других синей,
Он, может, принесёт благую весть.
Возможно, белый абрис оживёт,
Воспламенится духом Серафим,
И, Ангелом влекомая в полёт,
Душой я воспылаю вместе с ним?!
Освободись, душа, освободись!
Прорви запруду нажитого сора.
Безудержным, отчаянным напором
Сквозь дамбы и препятствия прорвись!
Освободись, душа, освободись
От тёмных заблуждений и кошмаров...
И, скверну выжигающим пожаром
По клетке тесной вихрем закружись!
В этих пазлах всякого намешано -
Хоть из ста картинок выбирай.
Собери себя - святого... грешного...
Хочешь - в пекло...
Хочешь - прямо в рай...
Нам терпенья не хватает, видимо -
Разложить по нотам весь расклад.
Потому - привычно и обыденно
Из путей мы выбираем - в ад.
Опустилась ночь покровом синим,
Спрятал мир глаза в туманной мгле,
Зыбко всё в неведомой пустыне,
Шаг – тревога, шаг – и ты во зле.
Заплутало старенькое утро
В лабиринте брошенных камней.
Жизнь идёт, а кажется как будто
Это боль идёт, а мы идём за ней...
Распахнутся голубые своды,
Улыбнётся ласково рассвет,
В сердце навсегда оставят годы
Опыт поражений и побед...
«Пробудись, душа»! – всполошил вещун
– Что ж ты сны зазря кормишь временем!
Разметала дар по ристалищу –
Поспеши собрать соль смирения.
Не найдёшь – вкусишь чин позорища:
Соберётся Мир – чем осолишься?!
На расправу скор: Мир – суров да лют…
Поднялась душа! И на игрища,…
Несмотря на ночь,… резво, прометью,…
Да со злом впросак,…
Будто кур во щип!
Соборная площадь. Рассвет чуть заметен –
Полоской оранжевой выбился свет.
Здесь нет суеты, празднословий и сплетен,
Здесь нет равнодушных, случайных здесь нет.
Беззвучной походкой, торжественно, чинно,
Шагают паломники в дальний Собор.
От ночи молитвенной тает кручина,
Но главный ещё впереди разговор…
Действующие лица:
Ангел
Девочка Даша
Мама Даши
Соседка
Ее дочь Люся
Старик
Петр, его сын.
Жена Петра
Его дети
Новый владелец подвальчика.
Жители городка
Волхвы
Дети
Звучит музыка. Появляется Ангел.
Проблему сопротивления злу невозможно поставить правильно, не определив сначала «местонахождение» и сущность зла.
Так, прежде всего «зло», о сопротивлении которому здесь идет речь, есть зло не внешнее, а внутреннее. Как бы ни были велики и стихийны внешние, вещественные разрушения или уничтожения, они не составляют зла: ни астральные катастрофы, ни гибнущие от землетрясения и урагана города, ни высыхающие от засухи посевы, ни затопляемые поселения, ни горящие леса. Как бы ни страдал от них человек, какие бы печальные последствия они не влекли за собою — материальная природа как таковая, даже в самых с виду нецелесообразных проявлениях своих, не становится от этого ни доброю, ни злою. Самое применение идеи зла к этим явлениям осталось в наследство от той эпохи, когда все-одушевляющее человеческое воображение усматривало живого душевно-духовного деятеля за каждым явлением природы и приписывало всякий вред какому-нибудь зложелательному вредителю.
Если Церковь просто «дана», то данное надо просто защищать. Как Брестскую крепость, сколь героическую, столь и обреченную. Спорить тут не о чем. Но если Церковь не только дана, но и задана, то спорить есть о чем.
* * *
Российскую империю разрушили газеты. Га-зе-ты! Вслушайтесь в фонему! Пушками в газету не стрельнешь, поскольку – бестолку. Мысль в мозги залезла – либо мозги выстрелом вышибай, либо вытесняй из этих мозгов одну идею другой. Последний вариант сложнее, но надежней. Иначе – репрессии, сколь масштабные, столь и безнадежные. Теперь сравним газетную эру считанных грамотеев с нашим временем и – вздрогнем!
* * *
Мы живем в царстве обесцененного слова, и при этом покланяемся Богу-Слову Воплощенному.
Перечитайте, прошу вас, сказанное выше.
Отшалили по сроку метели,
Власть зимы похищает весна.
Тихой вестью надежды капели
Будят мир от глубокого сна.
После плена – блаженна свобода!
И в стремленье забыть о былом
Как легко оживает природа,
Вдохновлённая вешним теплом!
Один человек решил посоветоваться со старцем Паисием Святогорцем об искушении: когда он общался с товарищами, имеющими гордый образ жизни, то и сам вёл себя так же. И сколько сил ни прилагал, никак не мог исправиться. Пока он размышлял, как лучше задать вопрос, кто-то принёс старцу в подарок прекрасный арбуз.
Паисий взял его и обратился к паломникам со словами:
— Поскольку принесли арбуз, одолжите мне нож, чтобы нам его разрезать. А потом я открою вам тайну, как сделать, чтобы арбузы росли сладкими и вкусными.
Затем старец начал резать арбуз на доли, давая каждому по куску.
Когда подошла очередь человека, который ожидал ответа, старец посмотрел на него своим спокойным, проницательным взглядом и сказал с улыбкой:
— Если сажать рядом арбуз и тыкву, то произойдёт следующее: тыква заберёт всю сладость от арбуза, и арбуз станет невкусным и несладким. А вот тыква, сколько бы ни приняла сладости, всё равно останется тыквой. Поэтому, если хотим иметь сладкие и вкусные арбузы, нужно сажать их подальше от тыквы.
И человек понял, что ответил ему старец: друзей тем более нужно выбирать с разбором!
Купили в магазине светильник в сад, который сам от солнца подзаряжается. С его светом, конечно, и времени на часах не увидишь, но — светит! Да и стоит не дорого.
Ткнули светильник в землю, под яблоню в саду, — и забыли про него. Благо, батареек менять не надо. И чего с него требовать? Светит — хорошо. А не светит — тоже не беда…
А светильник светил. Светил верно, исправно. Светил, конечно, когда было солнце. Когда его не было — страдал. Ему было мучительно стыдно, что не оправдывал он человеческих надежд. Ему было неловко, когда не замечали его света, вроде, как и нет его…
И светил Огонек, забытый всеми, осенью, слушая, как падают в саду налитые соком жизни яблоки. Светил зимой, забавляясь причудливым мерцаньем света в изгибах сугробов. Светил в страшные непросветные и бесконечные мартовское ночи. Светил летом, радуясь снующей над ним мошкаре…
В мире должен быть порядок. Поэтому люди придумали заборы.
Как хорошо смотреть на забор, окружающий твои владения, и уютным домашним теплом в душе осознавать, что вот по эту сторону забора — все твое! А по другую — тебя не касается…
Но в том заборе, о котором наша сказка, была брешь. Позорная для хозяина брешь.
Ходили по хозяйской земле чужие собаки, стыдливо потупив взоры. Жирные и наглые зайцы из соседнего леска лениво поедали капусту. Соседские мальчишки пролезали в эту дырку в сад и соблазнительно чавкали сладкими грушами…
И не было в мире порядка!
Нельзя сказать, что так было всегда. Когда-то этот забор, только что сколоченный, восхищал красотою своих досточек, похожих на солдатиков в парадном строю. У прохожих даже дух захватывало и слезу прошибало от изящной сплоченности забора. Забор был прост, красив и непреложен, как 365 дней в году и как самое устройство мироздания… Но случилась беда.
Твой визит, как всегда, в неурочный час.
Впрочем, сложно визитом назвать набег.
Не ждала я тебя, не звала на чай.
Ты врываешься в дом, как лавинный снег.
Как всегда, мои планы – «коту под хвост»...
Как всегда, ты забудешь сказать «прости»,
Прибирая к рукам мою жизнь, внахлёст
Навязав ей свой тёмно-нелепый стиль.
О, путь земной, что полон праха
Когда-то выбранных ролей,
Как мне дышать - почти без страха,
Не став себя знакомой - злей?
О слово странное – отрада,
Награда вещая миров,
Расположились у ограды
Сегодня стаи воробьев.
