Омилия

Введение

Около 20 лет, как Русская Церковь получила свободу, в связи с чем в неё вошло большое количество людей. Многие связали с Церковью всю свою жизнь, стали священниками, монахами, церковнослужителями. В конце 80-х и начале 90-х годов прошлого века это воспринималось как чудо, вызывало эйфорию, восторг по поводу возрождения Церкви. Но вот прошло полтора десятилетия. С внешней точки зрения Церковь действительно возродилась — восстановлены и построены вновь храмы и монастыри, Церковь стала активным и значимым участником общественных процессов. Если же взглянуть на прошедшие годы под другим углом, картина будет не столь радужна. Главное для Церкви — не храмовые здания, не почётное её положение в государстве, а люди, православные христиане, их полноценная церковная, духовная, христианская жизнь. И здесь мы сталкиваемся с большими проблемами. Вошедшие в Церковь в конце 80-х — начале 90-х гг. люди часто констатируют на исповедях и в частных беседах всё более и более явно проявляющуюся «неудачу» в своём христианстве… как будто что-то в нём «не сработало». Начинали мы все чтением св. Отцов, постничеством, некоторые бросали учёбу, работу, всецело посвящая себя духовному подвигу… и вот — 10—15 лет — и наступило некое разочарование, «усталость» от Церкви; многое в ней стало для нас рутиной, тяжкой обузой, на подвиги нет сил, а главное — не видно плода наших усилий. Я пришёл для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком (Ин. 10, 10), говорит Господь; но где она, эта жизнь? Многие из нас, православных христиан, не видят в себе этой жизни; не обретя её, некоторые ушли из Церкви. Почему же так?

Для многих из нас наступила долгожданная пора-лето. Лето любят все, ну или почти все, разве что за исключением постоянно брюзжащих и всем недовольных людей. Они вообще всем недовольны, как правило, да и разговор не о них, а об очень удивительном и необычном времени. Это время называется Петров или Апостольский пост. Необычность его уже в том, что он идёт в разгар лета, а как мы и говорили, лето для многих — это череда удовольствий и отдыха (спрашивается, какой отдых может быть связан с постом?), и он, в отличие от всех остальных трёх постов, каждый год имеет различную продолжительность. Это связано с тем, что этот период воздержания зависит от главного христианского праздника — Святой Пасхи. Он начинается после торжественного периода пятидесятницы (первые 50 дней после Пасхи), когда в пятидесятый день проходит потрясающе красивый и очень зелёный день святой Троицы, т. е. день рождения Церкви, и уже через неделю после Троицы, мы вступаем в этот период совсем маленького и незначительного подвига. Можно спросить, почему же незначительного? Да потому, что воздержание от пищи является достаточно лёгким делом, в сравнении с умением, например, сдерживать свой язык от излишней болтовни или осуждения, а ум от нечистых помыслов. Вот уж на что сложное и тяжёлое занятие!

            * * *
Тебе, улыбающемуся сердцем,
а не просто устами,
я скажу о жизни своей
не словами — слезами.
Ты услышишь, знаю, —
это сердце умеет слушать.
Улыбаюсь горем,
выворачиваясь наружу.
Мы поплачем вместе —
сразу боль вполовину меньше —
посмеёмся горю,
потому что Господь утешит.
Полетаем в паре —
ведь полёт одному не в радость —
и получим даром
единенья святую сладость.

В любой ситуации трудной
У Господа силы проси.
Когда не хватает терпенья
Чужую неправду сносить,
Когда вереницею скорби
И, кажется, нет им конца,
На силы свои не надейся.
Защиты проси у Творца.
Когда нападает унынье
И горло сжимает тоска,
Молитву твори во спасенье
И рук не спеши опускать.
Протягивай руки навстречу
Живым благодатным лучам,
Они тебя ночью согреют.
И тут же отступит печаль.
Любовью омоется сердце
И крылья расправит душа.
Господь, помоги нам и дальше
Божественным Светом дышать. 

Мы живем в Саратове в красивой добротной «сталинке» на улице Лермонтова. Через дорогу — воссозданный Крестовоздвиженский храм, рядом арка с мозаичной фреской с изображением Николая Угодника. Из окон нашей квартиры видны купола Свято-Троицкого собора. Туда по воскресным дням мы ходим мимо разрушающегося, обреченного на снос красивого купеческого особняка, который заселили бомжи.
Обычно мы проходим мимо. Днем бомжи, сидя на крылечке, тихо греются на солнышке, попивают пивко. И иногда убежденность, что им однозначно плохо, колеблется. Думаешь: а может, им-то как раз — хорошо? Мимо мчатся дорогие авто, нарядные дети с родителями проходят по тротуару — гулять на набережную. Слышен колокольный звон из Троицкого, светит солнышко… Бомжи не клянчат денег, но в тарелочке всегда блестят монетки. Жизнь идет.

Обида

Я обиделась на Тебя, Господи! И дуюсь на Тебя весь день. Во-первых, потому что сколько я не просила у Тебя — Ты не берешь меня к Себе, говоришь, что мне еще рано и совсем не полезно это, а во-вторых, Ты хочешь, чтобы я сделала то, что мне делать не хочется, то, что мне тяжело делать. Тяжело, а Ты хочешь. Не хочется, а надо. И я обиделась. И с Тобой уже весь день не разговариваю.
А Ты рядом, совсем рядом, никуда от меня не отходишь, я чувствую. Я же отворачиваюсь. На службе стою и не смотрю на Тебя. Будто Тебя и нет совсем.

Мальчики и девочки
В платьях кружевных.
Зайчики и белочки
На гробах иных…
Что-то вы недвижимы,
Что-то плачут все...
Ближе, ближе, ближе мы
К кровяной росе.
Семьи ваши – сироты.
Гиблые места…
Вы, как жертвы Ирода,
Пали за Христа,
За Христа, Рассеюшку.
Перевёрнут пласт…
Помолитесь, деточки,
В Царствии о нас.

Есть у Светы неразлучная подруга. Она так привязалась к девочке, что буквально не даёт ей прохода. Захочет Света поиграть с мячом, а подруга тут как тут:
— Зачем тебе мяч? Лучше позевай!
— Внучка, помой, пожалуйста, посуду, — просит бабушка.
А подружка шепчет:
— Вот ещё. Нужна тебе эта посуда! Вода горячая, тарелки грязные. Руки намочишь. Не мой!
"Действительно, — думает Света, — стану я мыть посуду. Как бы не так!" А бабушке жалуется:
— Я пальчик уколола, мне больно.
Вечером приходит с работы уставшая мама и предлагает:
— Давай, дочка, пироги испечём?
— Ой, как здорово! — радуется Света.
Пироги она очень любит, особенно с повидлом. Но тут слышит предостерегающий голос подруги:
— Ты с ума сошла! Пироги печь — тесто месить.
"Верно, — соглашается Света, — трудное это дело". А маме говорит:
— Сейчас по телевизору мультик интересный. Ты, мамочка, испеки пирог, а я потом помогу — когда есть будем.

Каждый из нас о чем-то мечтает. Но как сделать так, чтобы наши мечты воплотились в жизнь? Вопрос непростой. Художник, резчик по дереву, реставратор икон, исследователь философии пчел, да и просто мастер на все руки, Валерий Ахматов считает, что мечту надо придумать. И всегда планку ставить выше. Взял высоту. Добился чего-то. Не останавливайся на месте — бери более высокий барьер. У Валерия Ахматова есть жизненный принцип: прежде что-то захотеть, нужно подумать — стоит ли этого желать и чем все это может закончиться. И если мечты сбываются — значит, был сделан правильный выбор.

Эпоха выживания

Валерий и Ольга рассказывают о себе и своей семье предельно скромно: — «Мы жили по-разному. С деньгами, без денег, вообще без денег».

«Хочется же немножко настоящего…»
(Из разговора)

Сочетаемость несочетаемого!
Настоящего просят — немного
И без сложностей. Тайны — но знанием
Освещенной — как будто бы в погреб
Осторожно фонарь опускают
И глядят: не видать ли подвоха?
Что ль со временем души мельчают?
И исчезли куда родники,
Что питали глубины реки
И, звеня, ей давали начало?
Жадной сухостью дно одичало,
Вместо влаги — сплошные пески.
Сушат землю. Душа человеческая
Не такими покрыта ли трещинами
И скрипучим — по верху — песком
Чуть присыпана? Лучше бы льдом
Проморозилась толстым, как стены,
Растопить тогда можно теплом,
Тут возможны еще перемены!

…Но, как в крепость, вхожу в Божий Дом,
Где во всякое время — не поздно!
И молитва живым родником
С душ смывает кору безнадежности.

Зорька открыла рогами калитку и вошла во двор. Никто её не встречал. Она остановилась возле крыльца и устало промычала:
— Мму-у-у!
Обычно Зорьку ждала у калитки бабушка. Она заводила её во двор и начинала доить. Но сегодня бабушка отправилась в магазин и ещё не вернулась. Дома остались Оля и её подруга Клава.
— Надо доить, а твоей бабушки нет, — сказала Клава.
— Давай сами подоим, — предложила Оля.
— А как? Мы же не умеем.
— Будем — как бабушка, — сказала Оля. — Подожди, я сейчас.
Она притащила маленькую скамейку, ведро и старую бабушкину косынку.
— Вот!
Зорька перестала мычать и с интересом наблюдала за приготовлениями.
Оля повязала косынку, взяла подойник, скамеечку и — к Зорьке. Но корова на месте не стоит, опрокинула ногой ведро, головой мотает, грозно мычит, хлещет по своим бокам хвостом и рогами на «доярок» нацеливается.
— Ой, забодает! — испугались девочки и стремглав на крыльцо. Зорька — за ними. Вот страху-то было!

Он терпеливо звал нас к вечности —
В пути-дороги неизвестные,
А мы Его в слепой беспечности
Отправили на муки крестные.
Теперь в лучах Его сияния
Нам должно, маясь от усердия,
Собрать грехи в рог покаяния
И ввергнуть в бездну милосердия.
 

Скромность робка, миловидна,
Гордость красива, смела,
Скромности в обществе стыдно,
Гордость в толпе расцвела.
Скромность грустит у порога,
Гордости залы тесны...
Скромность — союзница Бога,
Гордость — сатрап сатаны. 

Заплачено честно и руку в корзину,
Слепою мечтою согрет,
А дальше, привычная с детства картина –
Опять несчастливый билет.

Наверное, лучше бы кости собаке
Бездомной купил и отнёс.
Надежда изорвана в мусорном баке,
И рядом – тоскующий пёс…
2011

Протоиерей Николай Несправа, настоятель храма иконы Божьей Матери «Иверская», г. Днепропетровск:

Существуют определенные законы и признаки, которыми мы руководствуемся в повседневной жизни. Например, чтобы определить: живое — неживое, хорошее — нехорошее, полезное — неполезное. Мы знаем, что если цветок в горшке пару месяцев не поливать, он засохнет. Что если дерево погибло, оно уже не принесет плодов. Из жизненного опыта нам известно, что можно воспользоваться биологическими подкормками, какими-то стимуляторами. Но всегда существует тот предел, за которым вернуть жизнь уже невозможно. Да и надо ли? Ведь даже в Евангелии говорится: если дерево не приносит плода, его посекают и выбрасывают в огонь. Оно не нужно, а значит, должно погибнуть. Но удивителен Промысел Божий, удивительна Его милость, которая свидетельствует, что Бог не в силе, а в правде. Что такое правда земная и правда Божия? Вспомните случай из Евангелия, когда Христос подошел к ученикам и сказал, чтобы они забросили сети в воду. Они возразили, что трудились всю ночь. Опытные рыбаки точно понимали, что здесь рыбы нет. И они только-только вытянули сети, вышли из воды усталые и промокшие. Но хоть и сомневаясь, ученики все же послушались Его слов, вновь забросили сети. И не могли сами даже вытащить, так много в этот раз попалось рыбы. Пришлось позвать на помощь товарищей. Это столкновение человеческого опыта и Божественной воли указывает нам, что там, где является Господь, заканчивается логика и начинается область веры. То, что происходит дальше, и есть удивительная область веры.

Моим другиням А. и А. посвящается

Рыжий Кот в Сапогах и в Шляпе улыбнулся во весь рот, завидя меня в саду. Он подошел и сел на скамейку напротив. Я мельком взглянула на него и опустила глаза.

Рыжий Кот зевнул и сказал протяжно:

— Я давно наблюдаю за тобой. Ты — Дикая Кошка.

Я повернула к нему свое лицо и нахмурила брови. Мы нередко сталкивались в школе, но никогда не разговаривали. Я вообще с мальчишками беседы не вела. Его слова удивили меня.

«Игра была не в шутку» (датская народная баллада «Нилус и Хилле»)
«С тем не играют, от чего умирают» (русская пословица)

До сорока пяти лет Васька Петров был самым что ни на есть обыкновенным человеком. Работал водителем в городском автобусном предприятии, имел сына-разгильдяя Мишку и сварливую жену Райку, что все пятнадцать лет их супружеской жизни со свирепостью жандарма и дотошностью сыщика выворачивала наизнанку мужнины карманы в поисках денег, утаенных им с очередной получки. И при этом беспрестанно пилила Ваську, ела поедом, честила на все корки, называла его лодырем и пьяницей… впрочем, это были еще самые безобидные из прозвищ, которыми Райка награждала своего благоверного. Но все-таки она ни разу не смогла отыскать надежно припрятанную заначку, которую ее супруг тратил на то, чтобы раз в неделю, а именно — в пятницу, известную в народе, как «день шофера», устроить себе праздник. Собственно, вся жизнь Василия Петрова сводилась к ожиданию очередной пятницы, когда он с друзьями отправлялся в баню.