Под прицелом душа, под прицелом -
Ей ничем не прикрыть наготу.
Пишет правда на чёрном – белым:
Словно эхо кричит в пустоту.
На стене только тени, тени -
Расползаются к ночи во мрак.
Под ногами скользят ступени,
Шаг – секунда, полжизни – шаг...
На коленях всю вышепчу душу.
Плачет жизнь. От чего же так, Боже?
От того, что в пути не трушу?
Ты скажи мне, за что боль, всё же?
Вместо сердца - я чувствую пламень.
А глаза разучаются плакать.
Помоги мне не стать, как камень...
Не принять пластилина мякоть...
Иду сквозь дебри
бытия
расхлёстанный, нагой:
иду, иду…иду, иду…
иду, едва живой.
Спаси, молю Тебя,
спаси,
избавь от этих пут;
поверь в меня
и исцели,
дыханьем новым укрепи
тех, кто к Тебе идут.
Сквозь мрак, сквозь стон,
наперекор
измученной душе, -
к Тебе тянусь,
мой Дух, мой Бог,
мой Свет,
молюсь Тебе.
Спасибо, что
понять мне дал,
что есть на свете Ты
и что шагать
к Себе призвал
из суеты.
2004 г.
Воспоминаний стекла матовы…
Там, в глубине седых веков
Детей от трудностей не прятали
И не таили от попов.
Там жизнь казацкою нагайкою
Наотмашь била по лицу.
С пропитанною потом майкою
Сын с поля приходил к отцу.
Жила-была гусеница. Очень необычная и даже немножко страшная. Почему? А вот представь себе: темно-серая, с желтыми пятнами, покрытая островками жестких волосков-щетинок, с шестью сильными членистыми ногами... И самое главное - хищная. Ее совсем не интересовали сочные зеленые листья или сладкие плоды. Зато она неустанно нападала на тлей - крохотных тонконогих козявок, пасущихся на стеблях и листиках цветов - нападала и пожирала их сотнями.
***
Безупречны изгибы, белый фарфор -
Изящная амфора-дама.
Она красотой производит фурор,
Внутри же - пуста и упряма.
***
Шиповник с розой подружился.
Увидев схожий внешний вид,
Поторопился и женился,
С тех пор страдает и ворчит.
Тёплый вечер. Аромат сирени.
Пропиталось небо кровью солнца.
Миг ещё - и подкрадутся тени,
Чтоб закрыть собой моё оконце.
Миг ещё - и станет тихо-тихо,
Чёрной тушью небеса прольются:
"Не будила б, милая, ты лиха -
Не пришлось бы до землицы гнуться".
Тёплый вечер, аромат сирени.
Как вино, звенящий воздух пьётся.
Миг ещё - и подкрадутся тени...
Только завтра снова будет солнце.
Ларисса Николаевна Андерсен вошла в историю литературы, как одна из самых ярких поэтесс русского зарубежья.
Недавно в Австралии побывала Тамара Калиберова - журналист и хранительница тайн, архива и сценических платьев легендарной поэтессы.
29 марта 2013 года исполнился год, как на 102 – ом году во Франции ушла из жизни русская поэтесса - балерина Ларисса Николаевна Андерсен, чьё имя было хорошо известно в Харбине, в Шанхае, во Франции, а теперь и в России. «Чайкой русской поэзии», «морской птицей», «белой яблонькой», «печальным цветком» часто называли ее современники.
Не смотря на то, что за свою жизнь Ларисса Андерсен издала всего один небольшой сборник стихов, Евгений Евтушенко, составляя антологию отечественной поэзии ХХ столетия «Строфы века», занёс ее имя в список поэтов. Единственный поэтический сборник «По земным лугам» Ларисса выпустила в 1940 году в Шанхае. Тираж составлял всего сто экземпляров, и сборник сразу стал библиографической редкостью. (Имя своё Ларисса писала с двумя С, следуя традициям русского языка).
Краски мира многогласны,
Их игрой легко плениться,
Уникальности причастны
Человеческие лица.
И совсем иное – тени
(Радость жизни в них остыла) –
Нас влекут в объятья лени
Монотонностью унылой.
Не пробудят звучной лиры
Силуэты их пустые,
Полноцветных ликов мира
Тени – спутники скупые.
В том исток людской печали,
В том поистине лишенье:
Вместо красочных реалий
Видеть только отраженья.
Мир теней угрюм и страшен,
Как его таким полюбишь?
Неустроен, не украшен,
Как в подобном счастлив будешь?
И снова муж гостей приводит в дом,
Она привыкла к странностям его,
Покорная, готовить стол идёт:
Тельца, хлеб, масло, сыр и мёд.
Вино откроет, в чаши разольет,
О старости своей она вздохнёт.
Пусть муж и гости всласть поговорят:
Она не будет им мешать за зря,
Лишь полюбуется чуть-чуть сквозь щель
На красоту и молодость гостей.
Но что же это?! – один гость твердит,
Что через год она родит.
Смеется старая жена:
В своих годах обречена
Она в бездетности увясть,
Заплакала жена, смеясь.
Да, кто тогда подумать мог,
Что то не странник был, а Бог!
Я забыла, как растёт трава,
я забыла, как писать стихи…
Разорвать
туманные ветра!
И шагнуть
в спасительность стихий.
Окунуться в светлые дожди…
Ощутить изменчивость времён.
Улыбнуться
взлётам и друзьям,
для которых – день, как мир, рождён.
По частичкам раздарить тепло,
по лучу, чтоб каждому – чуток.
Всё – во мне, и я душой везде:
обнимаю космос
и цветок.
Светлым роем слов – парят стихи...
Божий мир
в распахнутых руках…
Тишина… Живительный рассвет
освещает землю в облаках.
2006 г.
Долгое эхо, короткие годы...
Вечная память ушедшим любимым.
Дряхлое сердце сбоит к непогоде,
ноет предчувствием бед нестерпимых -
бедное, слабое... боли боится.
Не малодушествуй: страхи напрасны.
Выдюжишь - в небо за белою птицей
вслед полетишь -
к долгожданному
празднику.
Светлане Коппел-Ковтун посвящаю эти строки.
Сердечно поздравляю Светлану с выходом в свет её книги — сборника стихов «Сквозь тень»!
С любовью во Христе, Татьяна
Господь утешает, незримо касаясь
Твоей многотрудной судьбы.
Что жизнь для художника? С Небом сливаясь,
Становишься светлым и ты.
Несёшь, как кораблик, груз творчества, слова,
А волны грохочут сильней.
Ты – сильная птица: ввысь снова и снова
Взлетаешь с пустынных полей.
Что жизнь для поэта? - широкое поле -
Он зрит в этом поле зерно.
За подлинность сердца - и в счастье и в горе -
Бороться ему суждено!
Памяти поэтов.
Убитые поэты к нам приходят
Искусно рифмою, катренами играя.
Для современников своих - всегда не в моде,
Отшельники, пришедшие для рая.
На хлеб и жизнь стихом не заработать,
Так отчего ухмылки затаив,
Ему опять на двери мажут «дёготь»,
Распяв молвой и сплетней средь своих.
«О, Пресвятая Мати Господа,
Царице Небеси и земли!
Не имамы иныя помощи,
под кров Твой притекаем вси…»
Слова молитвы
тёплыми каплями
напитали моё сердце,
насквозь
мою душу прошли,
устремились ввысь,
как пламя свечи,
и вернулись
слезами любви.
«Яже Свет невечерний рождшая,
душу мою ослепшую просвети…»
«Светоносная Сене небесная,
не оставь нас одних, спаси…»
1997 г.
Если бы надо было выразить и закрепить одним словом сущность современной мировой смуты, то я произнес бы слово продажность. Чем больше эта смута углубляется и укореняется, тем более люди отвыкают от служения и тем чаще и беззастенчивее они помышляют о добыче. Раз, заразившись этим, человек постепенно привыкает сосредоточиваться не на Деле и не на Предмете, а интересоваться своею личною «пользою», своим материальным прибытком или иным лично-житейским выигрышем. Важнейшим вопросом его жизни становится свой успех, свое «приращение», свое преуспеяние. Иногда он прикрывает эту свою заботу, главную заботу своего существования, — словами о «классовом интересе», или о «партийном успехе», или «удачных делах», есть и соответствующие доктрины, начиная от «экономического материализма» (самое важное — это обладание орудиями производства и классовый интерес пролетариата) и кончая «меркантилизмом» (самое важное — это выгодная конъюнктура и торговое процветание страны). Но доктрина является для большинства ненужной роскошью или бременем: это большинство не теоретизирует, а просто «практикует», спрашивая про себя, «а какая мне от этого польза?»...
Троицыно утро, утренний канон,
В роще по березкам белый перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна,
В благовесте ветра хмельная весна.
На резных окошках ленты и кусты.
Я пойду к обедне плакать на цветы.
Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,
Похороним вместе молодость мою.
Троицыно утро, утренний канон.
В роще по березкам белый перезвон.
«Дух дышит, где хочет»
( Ев. от Иоанна, 3:8 )
Дух дышит, где хочет:
в пучине морской,
где царствует мрак
непроглядный;
в небесных просторах
среди облаков,
где птахам – край воли
отрадный;
в зеленых долинах,
в траве и цветах
Дух Божий витает
незримо…
Впусти Его в сердце.
Пусть Духом Святым
душа твоя будет хранима!
Дорогих омилийцев поздравляю с праздником Святой Троицы!Всем радости духовной и творческого вдохновения!
Памяти Игоря Талькова.
Замерзли стёкла в плачущем трамвае,
Пристыл к сиденью тихий старичок.
Талькова голос сердце разрывает,
Стучится в душу горечи челнок.
Челнок удачи или невезенья?
Ямщик, гони на Питер лошадей!
Где нервы нации порвут во время пенья...
В «стране не дураков» — озлобленных теней...
Тальков поёт и песня не смолкает,
И лошадь рвёт кровавую узду...
Погиб поэт, сгоревший в волчей стае,
Зажёг надежды вечности звезду...
Приходят строчки
днём иль ночью…
И возникают в тишине,
иль в шумной уличной возне...
Вдруг возникают –
как росточки,
и пробиваются во мне
так неожиданно, извне.
Их посылает в утешенье,
предвидя все мои паденья,
небесный Ангел – неземной
хранитель и помощник мой.
Я слушаю, в слова вникаю
и постепенно оживаю…
И вдруг – мелькает озаренье.
Не упустить бы то мгновенье!
Не упустить бы это чудо.
Оно приходит ниоткуда –
как огонёк, дрожит и вьётся,
и сквозь меня - строкой прорвётся!
Благослови, душа моя,
премудрого Творца,
благодари за всё Его -
и Бога и Отца!
2005 г.
