Вы здесь

Юрий Анастасьян. Поэзия

Садовник Мюллер

Вот, наконец, и я – садовник Мюллер.
Хватает мне уюта и еды.
Во мне поэт и проповедник умер,
Зато вовсю цветут мои сады.
Я жертвую и днями и ночами,
Цветами и деревьями любим.
Меня давно не трогают печали
Бездельников – я равнодушен к ним.
По силам мне растить свои фиалки,
Лелеять спаржу, сберегать чеснок…
Ведь я не камикадзе и не сталкер,
Чтоб жизнью зарабатывать кусок.
Мой мирен дом, и жить я долго буду,
Претит мне революций кутерьма.
Я продал лук нуждавшемуся люду,
Но, словно мёд, сладка моя тюрьма.
Мне совести не досаждает зуммер –
Я ясно вижу рук своих плоды.
Мог быть с Христом, но я – садовник Мюллер.
И ад – награда за мои труды.

Нагромождение металла я ощущаю...

Нагромождение металла
Я ощущаю за спиной,
Но этого, как видно, мало –
Металл я вижу пред собой,
А также слева, справа, сверху...
Куда, о Боже, я попал!
Как в глубине большого цеха,
Кругом металл, металл, металл…
О, металлическое время –
Жесть рук, чугун умов, сердец…
Ты чувствуешь, как метит в темя
Стального копия конец?
Ты мчишь в автобусе железном,
Тесним свинцовыми людьми,
И дуло медного обреза
К твоей приставлено груди,
И алюминьевые взгляды
Сверлят твою живую плоть,
И сотни мясорубок рады
Тебя в муку перемолоть…
Пусть бронза отливает лунно
И вьётся проволока-удав.
О, сердце, бейся не латунно!
О, ум, не превращайся в сплав!

Для ваших праздников рождён...

Для ваших праздников рождён,
Играю музыкой и словом.
Себя гороховым вождём
Я чувствую сегодня снова.
Не крылья – крылышки мои,
Не взмахи – куцые движенья.
Но с ваших душ сниму слои
От «ныне» и до дня рожденья.
И захохочет, как дитя,
Мужчина, женщина заплачет…
Как будто не было дождя,
Как будто солнце что-то значит.
О, смех и слёзы, вечны ль вы?
Глаза и губы, вечны ль тоже?
О, где вы, Вечности следы
На тонкой, беззащитной коже?
Куда плывём, как миражи,
В пустыни чьих истлевших истин,
Над чьими трупами кружим,
От чьих останков мы зависим?
И я, как молнией сожжён,
Пустыню озарив остовом,
Играю музыкой и словом,
Для ваших праздников рождён.

Радосте моя

Радосте моя, Светлая,
Что же я с собой делаю?
Изнемог в своей чёрствости,
На краю стою пропасти.
Беспокоен ум, падаю,
Нечестивый дух радуя.
По своей живу прихоти –
Дерзости, бунты, лихости…
Радосте моя, грешен я,
Всё моё житьё бешено,
Покаянья нет, кротости.
Пред Тобой стою в робости.
С чем на Суд приду истинный?
Хартий письмена писаны.
И глаза поднять боязно…
Положу поклон поясный.
Радосте моя, Чистая,
Помоги собрать мысли мне,
Мытарства минуть, напасти.
Радосте моя, Радосте…

Кладбище

Строятся где-то высотные здания,
Тосты звучат и рождаются дети…
Но, несмотря на карьеры и звания,
Кладбище – лучшее место на свете.
Чисто здесь, тихо, просторно и зелено,
Склонны все к мыслям необыкновенным.
Тут и трава, и кустарник, и дерево…
Кладбище – мост между вечным и бренным.
Прикосновение к миру грядущему
В храме возможно, да здесь, у могилы –
К страшному, светлому, вещему, сущему.
Тронешь плиту – появляются силы,
Хочется жить, и не как-нибудь – праведно,
Верить, терпеть и прощать неустанно,
Мстительность свергнуть
и ревность, и скаредность,
В церковь ходить и молиться исправно,
Молвить Земле, в суете погибающей:
«Я удалюсь, вы пойдете за мною».

Наше сословие

Обделённое наше сословье:
Ждём любви – не хватает её.
Баобабы, дубы и секвойи
Превратились в худое жнивьё.
И шепчу я знакомой секвойе:
«Где, скажи, упованье твоё?»
А она отвечает спокойно:
«Витамины, массаж, мумиё…»
Баобаба сокурсника встретил,
Вопрошаю: «Как ветви, как ствол,
Как жена, как родители, дети?»
А сокурсник мой вперился в пол,
Отвечает с сомнение: «Знаешь,
Выше бизнеса истины нет,
Изувечишь себя, искромсаешь
И, глядишь, – получился паркет»
Дубовитые наши идеи,
Баобабные наши дела!..
Мы толстеем, седеем, глупеем,
Нет, чтоб крикнуть: «Была не была!»
И тряхнуть вековыми ветвями,
И корнями питанье втянуть!
…Ах, секвойя!.. Да что это с вами?

Время бодряков

Восторги сопутствуют мраку
И утром и солнечным днем.
За право на бодрость готовы на драку
И челюсть любому свернем.
Бодримся же мы по науке:
«Я – солнце! Я – космос! Я – бог!».
Бодримся за делом, бодримся от скуки,
Вдыхая космический смог.
Внушенье и самовнушенье –
Вот два вековечных столпа.
Жизнь наша – дорога, жизнь наша – броженье,
А бодрость – всему голова!
Бодры колдуны и масоны,
Бодры короли и шуты,
Бодры богачи, их костюмы, кальсоны,
Авто, секретарши, коты.
Мы сами – вселенские судьи,
И поднят высоко наш рог!
Подумайте, как не бодриться нам, люди,
Отвергшим понятие «Бог»?

1916

В 1916 г. в Киргизии было спровоцированное киргизское восстание. Провокаторы сыграли на национальных чувствах народа. Плюс к этому - стечение обстоятельств - 1 мировая и пр.
В живописном Боомском ущелье установлен мемориал памяти погибших. На одном барельефе - стреляющие казаки, на другом - гибнущие киргизы. Да, это все было. Но в мемориале не отражен факт внезапного нападения на славян (женщин и детей - мужчин забрали на войну) по всей иссыккульской котловине .

Да, все правдивы мы отчасти –
Рабы расхристанных идей.
Нет у триптиха первой части -
Где губят женщин и детей.

Их, собиравшихся у храма,
Нож настигал или копьё.
Насиловали дочку с мамой
Кричавшие: «Добро моё!»

И затрещал фундамент мира.
И день кошмарами страшил.
Турецкая звенела лира,
Фунт англиканский мельтешил…

Церковную крушили кружку,
С иконостасом шли на бой.
Десятилетнюю девчушку
Вел сифилитик за собой.

Ее коса во тьме светлела,
В слезах щека, в крови живот.
Всё заикалась, но не смела
Кричать, сомкнув разбитый рот.

Бежали селами, посуху.
Озерный шепелявил мол.
Юнец разил копьем старуху,
Младенца разбивал о пол.

Метались люди по оврагам.
По дну телеги кровь текла.

Грамофонная пластинка

Ставь меня, как граммофонную пластинку,
Попроси: «Поговори, поговори!..»
Расскажу тебе о том, как небо сине
И как звёзды светят в небе до зари,
Как в ущельях горных сыро, неуютно,
Как в пустынях жарко, душно и светло…
Расскажу тебе, как жить без Бога трудно
И как редко это счастье мне дано.
Расскажу тебе про вьюгу за окошком,
Расскажу тебе про дальние края,
Расскажу тебе, как истины – немножко
И как ночь таится, злобу затая,
Расскажу тебе про солнце ранним утром,
И что дрозд сидит, в окно тараща глаз,
Расскажу тебе, как жить без Бога трудно,
И особенно, особенно сейчас.
Молвлю слово про неискренность и скуку,
Молвлю слово про восторженную речь,
Объясню тебе нехитрую науку,
Как добро копить и как уют стеречь.
Ты о Боге хочешь? Можно и о Боге…
Ты права, мой монолог невесел стал.
Расскажу тебе, как шёл Иисус к Голгофе
И сочувствующих словом ободрял.
Расскажу тебе о Библии немного.
Слушай, милая, дыханье затаи!
Расскажу, что к Богу нет пути иного,

Пять дев

Ничто не колыхнет покоя,
И чисто вымыто стекло…
И даже кажется порою –
К расцвету время потекло.
Откуда это ощущенье?
Не с воска монастырских книг.
Покой и счастье – обольщенье,
До смерти только краткий миг.
Мир слишком быстро загнивает.
Но смутно чуешь в полусне,
Что жизнь прекрасная такая,
А время катится к весне.
Не в Небеса вцепившись – в землю,
Сползая в пропасть не спеша,
Мы спим, пророчествам не внемля –
Удавимся из-за гроша.
Что нам открыто было, сами
Порочим мыслями, житьем.
Не с лета ли готовят сани
Иль до морозов подождем?
Земному благолепью рады,
Готовы сотни лет прожить…
Но тухнут тусклые лампады,
И негде масла одолжить.

Страницы