На одной женат, сплю с другой,
Дружу с третьей…
Вот опять спешу я домой,
Как на вертел.
Дождик моросит, сырость, мгла…
Нет вам дела
До того, что с веток листва
Облетела.
Облетели с веток года.
Ох, и скверно!..
Не вернуть покой никогда
Мне, наверно.
Не вернуть тепла прежних дней
Непорочных.
Ты ещё с любовью своей,
Как нарочно…
Из колодца, что раньше поил,
Не напиться.
Ко всему, как сумел, приложил
Лишь частицу.
Ни к кому не прильнул, не пристал,
Не прибился,
И души прозрачный кристалл
Замутился…
Вы здесь
Юрий Анастасьян. Поэзия
Священникам
Тут иконы дышат Богом,
Тут народ стоит крестясь.
Здесь подумаешь о многом:
Где твоя, где Божья власть,
Где твоё былое имя,
Где Его благая честь.
Тут надежда не остынет,
И с любовью вера здесь.
Тут буян смиренно замер,
Тут свечной горящий лес,
Тут священник, будто ангел,
К нам спустившийся с небес.
Трудно пастырем быть ныне –
Мир не тот, земля не та.
Мы на родине-чужбине,
Наша доля – маята.
Нестерпима эта мука –
Теплохладность. Но сейчас
Мнится, что протянет руку
Бог в одиннадцатый час.
Вы служите, вы кадите,
В восковых свечных лесах.
Потерпите, потерпите,
Вам зачтётся в Небесах.
Маньяк
Когда мне мания величия
Покоя утром не даёт,
Я, осознав своё отличие,
Бегу безудержно вперёд.
Когда, исполненный желания,
Я в полдень обретаю цель,
Предусмотрительности мания
Не позволяет сесть на мель.
Стемнеет, мания сомнения
Закатом тусклым даст понять,
Как иллюзорно исцеление
Того, кто вынужден терять.
Приходит полночью раскаянье –
Дневным грехам потерян счёт.
Тогда преследованья мания
К иконам грешника несёт.
Смотри в себя
Мятется человечье племя,
Горят идеи, как трава,
И предантихристово время
Вступает в жалкие права.
Не слышно ласковой зозули,
Не мчится к луже бегемот.
Свистит висок в районе пули,
И бампер бьется о капот.
Сияют гордые химеры –
И расточительный, и жмот.
Перехлестнулось все сверх меры,
И пуповина шею жмет.
Нависла правдой бесконечность,
И ложью – мизерность идей.
Там – выкидыш несется в вечность,
Здесь – абортарий ждет детей.
Никто главою не рискует.
Не слышен над собою плач.
Здесь – Мефистофель голосует,
Там – клятву забывает врач…
Довольно, хватит. Суть не в этом.
Кто я, чтоб горний суд вершить?
Земля полна нездешним Светом,
А Светом надо дорожить.
Он рвется к нам сквозь поры кожи,
Открой лишь двери и вдохни!
Он зрит то ласковей, то строже,
Пронизаны им ночи, дни.
Что козни, глупости, коварства,
Что марева нелепых нужд?..
Несчастья, беды – суть лекарства.
И дивный Лекарь нас не чужд.
Как появляется, откуда?
Кем явлен этот тихий стук?
Увидим ли сквозь будни Чудо,
Услышим ли сквозь грохот Звук?
Нас настигают волны Света
И чистая струя несет…
О, Господи! Не Ты ли это,
Ты, от Кого зависит все?
Не обозлиться бы невольно,
Скрипка
Ты флейта, милая, ты скрипка!
Едва коснусь – и тотчас звук,
Вибрируя, слетает зыбко
Из-под моих неловких рук.
И потрясенья не пытаясь
Сокрыть, смычком восхищена,
Паришь ты, трелью наслаждаясь.
Не всем такая блажь дана.
Ты – красота, ты – упоенье,
Неординарен твой талант.
И создаётся впечатленье –
Тебе не нужен музыкант.
Не нужен… Двери отворяю,
В келейную ступаю мглу,
Себя молитвой проверяя…
А скрипка старится в углу
Ищет крошки голодная стая...
Ищет крошки голодная стая,
И узором покрыто стекло…
Много праздников глупых я знаю,
Много пиршеств никчемных прошло.
Жизнь празднуя от безнадеги,
Мы сблудились, скурились, спились,
Не несут нас короткие ноги
К горизонту, в небесную высь.
Голос разума – тише и тише –
Тщетно морщится узенький лоб…
Дремлет голубь на кромке под крышей,
Вспоминая всемирный потоп.
Непобедимы
Непобедимы никогда,
Никем, ничем и не во имя!..
Нечеловеческое Имя
Нам светит в жизни иногда.
Ни шулерством, ни колдовством,
Ни силой грубой и жестокой
Не истребить стези высокой,
Поставленной над веществом.
И будет колокольный звон
Звенеть нездешне, нерушимо,
И не закроет Вечность ширма,
И Свет не обуяет сон.
Потуги жалкие тщеты,
Не властны вы над крепкой верой,
Вы скоро рухните фанерой
И черви истребят щиты.
Тебе ли, гордый Вавилон,
Торжествовать над Небесами?
Всё будет меряно весами,
И глубина, и небосклон.
Жизнь - не леденец...
Жизнь – не леденец –
«Охи» всё да «ахи».
Катится волна в море за волной…
Я здесь не жилец.
Я уйду в монахи,
Чтобы испытать Истину собой.
Я забуду все,
Чем дышал, с чем сжился,
То, что ничего не прощало мне.
Будет огонек
У икон светиться,
Буду догорать я на том огне.
Догорит – чем был.
Догорит – что видел.
И сквозь этот дым вдруг увижу, что
Всё, что я любил,
Всё, что ненавидел,
Всё совсем иным светом залито.
И в виденьях сих
Дух больной и грубый
Плача и стеня выйдет из души.
Господи, прости! –
Пролепечут губы –
В Вечности меня жизни не лиши.
Дети индиго
В джунгли антенн, по-язычески диких,
Едут сельчане, мельчая в цене.
Здесь виртуальные люди индиго
Ходят, довольные жизнью вполне.
Все им доступно – перо и бумага,
Жестокосердный компьютерный друг,
И техногенная персико-влага
Льется, касаясь изнеженных губ.
Глянцем блестит рукотворное чудо –
Мир человеческий, созданный для
Богопредателей. Млеет Иуда,
Гвозди вбивая в ладони Царя.
Сроки выходят. Но выбор-то сделан –
Он потрясает богатством витрин.
Так, насладившись рассудком и телом,
В ад мы спускаемся в нимбе седин.
Смерть далеко, распускается фига,
И ананасы с кокосами – всласть.
Где-то рождаются дети индиго,
Чтобы затем в одночасье пропасть.
Нет, не помогут защитные мази –
Ждет человечество супер-сортир.
Но, восхищаясь своим безобразьем,
Смотрится в зеркало гибнущий мир.
Караганда
Преподобному
Севастиану Карагандинскому
Средь степей стоит
Город ласковый,
Тешит вёснами,
Бает сказками.
Люди там живут,
Люди добрые,
И не в тягость труд –
В поле бороны.
Церкви полные,
Лики славятся,
Пред иконами –
Платы, платьица,
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- …
- следующая ›
- последняя »