Вы здесь

Галина Ефремова. Поэзия

Замкнулись пространства...

Замкнулись пространства,
            вдали горизонты застыли,
мне их относительность
            в этом всезнающем мире
пунктиром дождя, облаков
            и легчайшим падением снега,
и радугою цветов
                 у самого-самого неба
никак не свести к заключеньям,
                      открытиям верным,
я их отношу к эликсирам,
                   текущим по венам,
и не исключаяя размеры,

Помышления сердца

                            Лк.1:30 И сказал ей ангел: не бойся, Мария,
                                        ибо ты обрела благодать у Бога
                   1
Свет небес нашей воли сильней,
он нисходит как тихая радость.
Дева слышала голос над ней:
Ты мое любимое чадо,
Я тебя осеняю перстом
и касаюсь бережно ликом...
И смиренна она пред Отцом
в Его плане простом и великом.

Запретный плод

                 1

Выбор случился, когда уже
ясный звучал запрет,
горькое яблоко в юной руке
перевернуло свет.
Круг за кругом, срывая листву,
каются темные дни,
по эту сторону и по ту
неукротимы они.
Кажется, жизни самой вопреки -
этот круговорот,
старый Харон у печальной реки
в лодке устало ждет.

Тот белый на розовом мотылек...

Тот белый на розовом мотылек,
прозрачные шорохи листьев опять,
предчувствием этим приблизился срок
увидеть, как время раскручено вспять.
Та сила обратная в недрах сердец
и зреет до срока, как рост малыша,
во времени ты как наивный слепец,
до срока в потемках томится душа.
Есть вещи, которых не объяснить,
они как прозрачный платок на ветру,
как белая, тонкая, нежная нить,
связующе держат все на весу.
И все происходит само собой,
законы в сердце живут с рожденья,
и Бог всегда и повсюду с тобой,
и раньше тебя родилось прозренье.

Ты в тоске по вышнему свету...

Ты в тоске по вышнему свету
протяни от отчаянья руки,
не вспугни себя сам, где ты
испытаешь и боль, и муки,
добывающие смиренье
из тебя самого, как в роды;
это больше, чем просто терпенье,
это — степень твоей свободы,
это — битва с собою насмерть,
ты в ней будешь — не победитель,
убеждали в обратном часто,
даже любящий нежно родитель,
отстоявший свою несвободу,
говоривший о ней невнятно...
По тому же кровавому броду
нам идти со смиреньем обратно...

Окно

Окно в паутине ветвей,
глухая стена дождя,
вся жизнь — распознанье теней,
живущих внутри у тебя.
Неведенье до поры
отпущено свыше не зря,
прозревший оценит дары,
ни слова не говоря.
В людской суете мольба —
вечно немой монолог,
от самых высот и до дна
готов утешающий слог,
готов припасенный хлеб,
накидка, посох, вода
и тот священный момент,
когда окликнут тебя...

Блажен весь мир...

Блажен весь мир, его покой,
покуда неделим весь строй
твоих души, ума и чувства,
и от болезненного хруста
и нет намека на разрыв,
и голос медленен и тих;
покуда кем-то ты храним,
смирен и кроток перед ним,
твое обережется сердце,
и vox glamantis in deserto?
в его надежде и тоске,
услышав где-то вдалеке,
ты, во спасенье бросив кров,
не отступив, пойдешь на зов...

 

Vox glamantis in deserto (лат.) - глас вопиющего в пустыне

Начало станет продолженьем мнимым...

Начало станет продолженьем мнимым,
когда утратится покорность Духу,
взлелеянное станет уязвимым,
отнимется у зрения и слуха.
Дни незаметно включат свой отсчет,
и их не упредить ни до, ни после,
они бесстрастны в области забот
о положении твоем и росте;
они безостановочно текут
не сквозь, а как-то мимо и не слышно
и, даже если умолять, не ждут,
а расправляются с тобой привычно.
Жестокою становится игра,
просчитанные формы злы по сути,
тебе казалось, дни — твои друзья,
и ты учел все встречи и разлуки,
учел и на себя со стороны
смотрел почти беспечными глазами,
когда твои пророческие сны
тебя узнали в предстоящей драме.

Сопротивление распаду...

Сопротивление распаду
как остановка  снега на лету,
как изданный закон: не появляться
весной на свет нежнейшему цветку;
как поворот стоглазый облаков,
из-под ресниц упрямо бьющих ветер,
как приближение родных шагов
тебя покинувшего навсегда под вечер.
И даже если, это все поправ,
тебя родным никто признать не сможет,
пусть снег качается веками, не упав,
и реки вспять текут, и кровь под кожей.
И оживет когда-нибудь стена
от прорастающего сквозь нее растенья,
тебя пронзит безбольно тишина
без ведома и без сопротивленья.

Старится сиюминутно...

Старится сиюминутно
            твой заоконный пейзаж,
ты, как случайный прохожий,
            в нем остаешься на час;
весь, до прозрачной крупинки,
            камень стирается в пыль,
перенося всю пустыню
             с помощью этих крыл;
и неприметно движение
            вечного в вечном для глаз,
высь, до земли опускаясь,
            держит и держит нас,
жертвенно, неотвратимо
             падает небо вниз,
чтобы последнее семя

Страницы