В 2007 г. вышла моя книга «Мераб Мамардашвили: философские размышления и личностный опыт», в которой предпринята попытка более или менее целостного анализа различных сторон и пластов многомерного творческого наследия этого выдающегося философа. Вместе с тем в поле зрения всегда оставался удивительный строй личности Мераба Константиновича, отразившийся не только в его действиях и поступках, но также в образе мыслей и в самой направленности его философии. Если сформулировать это предельно кратко: он был свободный человек, и его философия была философией свободы; но жить ему пришлось в такой стране и в такое время, где и когда свобода была утеснена и оттеснена, подавлена и унижена. Сама эпоха и сами социальные условия ставили незаурядного мыслителя перед вызовом: утвердить, развить, защитить философию свободы, причем не на уровне призывов, лозунгов, а на уровне обстоятельного теоретического анализа. Одновременно он стремился сформировать, развить и сохранить себя в качестве самостоятельной, свободно мыслящей личности. Декартовское cogito преобразовывалось в формулу: я мыслю, следовательно, я свободен; или – я свободен, следовательно, я могу, я должен самостоятельно мыслить. Что оказывалось сложным, драматическим долгом жизни, если и выполнимым, то при существовании и действии буквально «на разрыв», с угрозой безвременной гибели (в случае Мамардашвили и других наших коллег, близких, друзей – увы! – оказавшейся более чем реальной). Из этой основной коллизии, с которой не мог не сталкиваться в нашей стране ни один творческий человек, ни один человек духа, да и вообще ни одна личность, так или иначе настроенная на волну свободы, и рождались, по моему мнению, все другие парадигмы и антиномии философских концепций и размышлений, пусть и созданных за «колючей проволокой» идеологического режима, но этому режиму в конечном счете неподвластных.
