Все. Произведения

Год назад, начитавшись хороших отзывов о сказке Дж.К.Роулинг «Рождественский поросенок», очень хотела ее купить. Но в «Лабиринте» книга закончилась, и я взяла ее в городской библиотеке. Прочитала ― и разочаровалась. Всё оказалось не так однозначно. 

Замечательный сюжет и хороший литературный язык (перевод с английского Александры Глебовской) ― это, конечно, неоспоримые достоинства повести. Как и во многих рождественских сказках, герой из реальности попадает в сказочный мир, претерпевает множество испытаний и возвращается домой, можно сказать, победителем.

После этого неприятного разговора профессор Булыгин пришел домой лишь поздно вечером, когда Галина Серафимовна уже укладывала Наденьку спать. И, сев за стол в кухне, долго не притрагивался к еде, погруженный в невеселые думы.

  -Что с тобой, Володя? – поинтересовалась Галина Серафимовна. – На тебе лица нет. Что случилось?

  -Сегодня меня вызывал ректор. А потом еще и декан. – нехотя признался Владимир Петрович.

 -Зачем? По поводу ваших зимних научных чтений?

  -Если бы по поводу чтений! К сожалению, речь шла совсем о другом. Боюсь, что после зимних чтений мне придется уволиться из института. По собственному желанию. Иначе меня просто-напросто уволят. Так сказал мне сегодня декан.

Мышка маленькая, да, поди, поймай ее.
(преподобный Амвросий Оптинский)

Пасмурным летним днем по центральной улице города Михайловска, прозывавшейся Троицким проспектом, не спеша шли скромно одетый мужчина лет пятидесяти и маленькая девочка. Со стороны казалось, что это дедушка-пенсионер гуляет вместе со своей внучкой. Однако пожилой человек был вовсе не пенсионером. И не дедушкой. А был он заведующим кафедрой физиологии Михайловского мединститута профессором Булыгиным, которого коллеги и студенты почтительно величали Владимиром Петровичем. Что до девочки, которая шла рядом с почтенным ученым, крепко держа его за руку и радостно щебеча ему что-то свое, детское, то она была его дочерью Наденькой. И хотя среди коллег и студентов профессор Булыгин слыл замкнутым человеком, целиком погруженным в свою науку, вдобавок, как утверждали злые языки, на старости лет ставшим набожным, для Наденьки он был самым заботливым, самым ласковым, самым умным, самым лучшим папой на свете.

Укрыла бережная ночь 
Природы царственные залы.
Желая сумрак превозмочь,
Луна морскую гладь ласкала.

И я, живой восторг храня,
В пейзажи всматривался оком –
Страны, отныне для меня
Не столь чужой, не столь далёкой.

Страны, где воздух чист и свеж,
Где помнят, временем хранимы,
И стать владык, и стыд невежд 
Чертоги царственного Рима.

Вне власти громких перемен
Удел, где ныне без пристрастья
От ватиканских веет стен
Давно утраченным всевластьем.

Веками ратует принять 
Суда держав больших и малых
Как будто выцветшая гладь
Венецианского канала.

В мечтах несбыточных кочуя,
Я износился, как пальто.
Не ведал сам, чего хочу я.
А то, что сделал — всё не то.
И прав племянник: «Поздно, дядя,
Ты начал Библию читать».
…Пусть на моё паденье глядя,
Хоть он научится летать.

1986

Папа

Посвящается моему папе
Виктору Александровичу Конопле,
умершему 6 ноября 2023 г.,
светлая ему память и Царствие Небесное

Слезами меряю печаль,
Но та печаль неизмерима.
О, где тебя мне повстречать,
Тебя, родного пилигрима?

Коснусь рукой щеки из сна,
Щеки небритой и холодной, -
Ведь не приходит в морг весна
Своей щебечущей походкой.

Тебя не стало - умер я,
Простился с теми кто любимы,
И каждый миг, как будто яд,
Пронзал меня неотвратимо.

Ты протяни свою ладонь,
Они с моей – от сердца к сердцу,
Застыл под смертью быстрый конь,
Жуя траву из затхлой серы.

I
Лестничный пролёт в здании семинарии северного города N озарился фейерверком горящей бумаги, которую, как перекати-поле, стало разносить сквозняком по второму этажу. Возле одного из тлеющих листов остановился шедший к библиотеке семинарский инспектор иеромонах Василий (Орликов) – преподаватель, надзирающий за поведением учащихся и следящий за ходом учебного процесса. «Какие-то газеты, – подумал священник, – очередная выходка старшеклассников». Он хотел позвать дежурного и распорядиться, чтобы тот навёл порядок, но тут ему удалось разобрать на обгоревшем куске название издания. Это были «Почаевские известия». Не более чем неделю назад ректор настоятельно требовал от всех семинаристов строго, под роспись, ознакомиться с этим изданием.