Александр Дугин

1. «Философия» как просветительский концепт

Термин «философия» применительно к эпохе Античности получил свое актуально значение только в контексте языка современности. Это понятие нужно для апостериорного обозначения элементов автономной рациональности (которая стала базовой парадигмой в Новое время), опознаваемых в традиционном обществе. Понятие «философии» применительно к досократикам, пифагорейцам, Платону, Аристотелю, неоплатоникам и т.д. предполагает операцию выделения лишь вполне определенной линии в общем интеллектуальном наследии этих авторов и школ. «Философским» (в современном значении) здесь является лишь то, что не совпадает с мифологией и религией, не обращается напрямую к стихии сверхрассудочной интеллектуальной интуиции, которая составляла важнейшую инстанцию в процессе сакрального мышления. Все не что является «рациональным» (в современном понимании рациональности) отбрасывается как «иррационализм», «мистика», «профетизм» и т.д., т.е. как «нефилософия». И наконец, после этой искусственной операции выделения «философии» производится еще одно действие: деление этой «философии» (освобожденной от мистики) на «натурфилософию» и собственно «философию». «Натурфилософия» здесь рассматривается как промежуточная стадия между иррационально мистическим и собственно рациональным процессом. Так как по мнению современных древние заведомо не могли понять устройство Вселенной, то их размышления в этом направлении были с необходимостью контаминированы «мифами» и «иррационализмом». Хотя сам факт стремления освободить осмысление космогенеза от религиозных элементов казался вполне «прогрессивным».

Время и пространство в научной картине мира

Появление истории и поступательно, однонаправленно текущего времени мы можем фиксировать с моментом прихода религии откровения, которая их и принесла. Этому предшествовала древняя хронология, но ту историю, которая течет от начала к концу в одном необратимом направлении мы узнали вместе с религией откровения. Католическая схоластика, западное христианство, вобрало в себя модель Аристотеля и сделало грань между сакрализацией и сакральностью довольно прозрачной и тонкой, исходя из мистических элементов, незамедлительно проникнувших в традицию христианского креационизма, и идя навстречу простым людям, которым было безусловно проще и привычнее жить в своем магическом, волшебном мире, ощущая божественное присутствие в рамках христианства. Короче говоря, в классический период развития традиционных креационистских конфессий авраамического толка, вкус и чувство сакрализации пространства и времени был довольно сильным. Реальное, исторически фиксированное богословие — и христианское, и исламское, и иудаистическое — тяготеет к неразличению той грани между сакральным и сакрализованным, которое имеет такое важное парадигмальное значение. И поэтому вполне можно эти обе модели отнести к одной парадигме — парадигме премодерна традиционного общества. Но не поняв, какой фундаментальный вклад креационистская теология внесла в понимание пространства и времени по отношению к манифестационистской модели, мы не поймем, откуда взялось Новое время.

Гносеологическую проблематику, а также изменение структуры и системы познания, различные аспекты эпистемологии мы будем рассматривать при помощи привычной для нас методологии трех парадигма: премодерна, модерна и постмодерна. Каждая из этих парадигм может быть разделена на целый ряд подвидов, подтипов. Исследуя онтологию и ее эволюцию — «приключения бытия» — мы уже столкнулись с насущной необходимостью выделить в рамках премодерна два типа традиционного общества — манифестационистский и креационистский. Это различение существенно и при разборе гносеологии и ее эволюции по оси времени (time line), идущей от премодерна к постмодерну.

Грань, с которой начинается парадигмы модерна, чрезвычайно серьезна, так же, как и грань, отделяющая парадигму модерна от парадигмы постмодерна. Здесь мы сталкиваемся с фазовым переходом, который обнаруживает структуру и той парадигмы, которая заканчивается и той, которая начинается. Учитывая значение этих переходов и симметрии и асимметрии между всеми тремя парадигмами, мы не можем сразу же приступить к основной теме и начать рассматривать гносеологию в парадигме постмодерна (или постгносеологию), не совершив предварительного обзора эволюции гносеологии в рамках предшествующих парадигм.

Прежде чем понять, что такое постонтология, конечно, необходимо проследить парадигмальные изменения и мутации самой онтологии в разных моделях: в традиционном обществе, в обществах креационистского типа или монотеистических обществах, в обществах современных, и тогда собственно мы перейдем к тому, чему собственно посвящена наша лекция — постонтологии. Без предваряющего экскурса в онтологическую проблематику других парадигм, помимо парадигмы постмодерна, нам будет непонятно значение того, о чем мы будем говорить.

Определение онтологии

Онтология — это раздел философии, ставящий в центре внимания проблему бытия.  Термин «онтология» — это искусственное образование в философии Нового времени на основе греческого глагола «einai» («быть»), откуда причастие on, onta («сущее»). Можно расшифровать термин «онтология» как науку «о бытии сущего». В центре онтологии лежит вопрос о том, что есть, и что заставляет считать то, что нам явлено, тем, что есть. Хотя само понятие «онтология» возникло относительно недавно, на заре разработки парадигмы модерна, его вполне можно применить и к Традиционному обществу, где в центре религиозных богословских учений вопрос о бытии систематически и подробно разбирался. Это позволяет говорить о понимании онтологии в парадигме премодерна, модерна и постмодерна.

Маргиналы, неудачники, бездарности и самовлюбленные недоумки развертывали в своем забытом, но воскрешенном усилиями Парфри и Вэйла творчестве новую систему координат, построенную не от общества, а от его минимальной ячейки, от его атома, пытавшегося интегрироваться в доминирующий дискурс, но свернувший на полдороги или просто не сумевший этого сделать. Такие фигуры как Эд Вуд или Рэй Деннис Стеклер воплощают в себе образы «культурных идиотов» у которых не хватило ума освоить законы социализации, и они остановились на полпути, обратив свою энергию в немыслимые по глупости и неудачности произведения. Но именно эти «культурные идиоты» и их провальная продукция и показывают в должном виде и с должными пропорциями судьбу логемы в Постмодерне, логемы, как измельченного логоса, выброшенного на периферию и борющегося — с переменным успехом — с окружающим его стремительно растущим ничто.

Одинадцатая заключительная лекция профессора Александра Дугина, прочитанная в МГУ имени Ломоносова в рамках курса «Структурная социология».

Часть 1. Социология фазового перехода

Второй фазовый переход

Постмодерн — эта та парадигма, к которой в данный момент осуществляется переход от предыдущей парадигмы — Модерна. Переход происходит на наших глазах, поэтому актуальное общество (по меньшей мере, западное, но также и планетарное в той мере, в какой на него распространяется западное влияние) есть общество переходное. Переходным в широком смысле является не только российское общество, но и та социальная матрица, которая в той или иной степени определяет жизнь человечества, также меняется свою качественную природу.

Известный философ, политолог, лидер «Международного Евразийского Движения» отвечает на вопросы «Завтра», 2011 год.

— Александр Гелиевич, как можно определить евразийство в условиях политической конкретики, в контексте сегодняшнего положения России?

— Евразийство — это политическая философия, которая не может быть однозначно квалифицирована ни как правая, православно-монархическая, ни как левая, коммунистическая, социалистическая, ни тем более как либеральная. Это нечто оригинальное, выстроенное и выстраданное в течение всего ХХ века. За плечами евразийства — столетие. Тем самым у этой политической философии есть историческое прошлое, есть компендиум текстов, что очень важно для любой доктрины, и есть евразийский анализ разных исторических этапов. Начиная с Первой мировой войны — работы Савицкого, Трубецкого, и вплоть до 60-х-70-х — работы Гумилёва. В восьмидесятые подключаемся мы, продолжаем эту линию. И анализируем с позиции евразийства события, которые разворачиваются последние двадцать пять лет. Евразийство — столетняя, устоявшаяся политическая философия. Она не просто была сформирована и брошена, а именно жила. Соответственно, именно в таком качестве она и существует в современной России — это компендиум политической философии, которая базируется на трёх принципиальных аспектах.

Папа Римский Франциск выражает озабоченность эсхатологическими горизонтами. Он неоднократно предупреждал о возможности скорой «Третьей мировой войны».

Эсхатологические пророчества сейчас активно распространяются в православной среде как греческой, так и русской (наличие русских войск на Святой Земле, в Сирии, эскалация конфликта с Турцией и т.д.), среди американских протестантов-диспенсациалистов, у мусульман — как шиитов, так и суннитов (ведь на Ближнем Востоке уже практичсеки идет вовсю гражданская война внутри ислама — фитна), и у иудеев, чья вновь обретенная государственность и есть реализация мессианских чаяний. Все видят конец времен в оптике своих традиций и под своим углом зрения. Но то что апокалипсис близок как никогда ранее, не сомневается, пожалуй никто.

Важно, что к эсхатологическому хору присоединяются и католики. Заявление о том, что это Рождество может быть последним приписывают аргентинскому Папе, первому иезуиту на Святом Престоле Франциску. И здесь самое время обратиться к популярному в католической среде пророчеству святого Малахии, согласно которому сам нынешний Папа должен быть последним наследником Святого Петра на Римской кафедре.