Кем был Винсент Ван Гог в глазах большинства своих современников? Одержимым художником, не заработавшим ни цента и живущим на средства младшего брата. Никто не покупал его картин, а те, кому он их дарил, нередко потом выбрасывали их как ненужный сор. Кто мог подумать, что десятки лет спустя каждое из его полотен будет стоить миллионы? Характер, стремления и мотивы Ван Гога проясняются, если прочитать сотни его писем, адресованные брату Тео. Они, наряду с произведениями мастера, представляют собой уникальный биографический документ. Биография художника, написанная голландским писателем Йоханом П.Натером, как раз и основана на этих письмах, а также содержит воспоминания и свидетельства современников, многие из которых близко знали Винсента. Правдивее, чем в каком-либо романе, фильме или телевизионном сериале перед нами предстает истинный образ одинокого гения.
Боринаж: декабрь 1878 — апрель 1881
В июле 1878 года Винсент возвращается в Эттен. Несмотря на новую неудачу, он по-прежнему убежден, что его призвание — проповедовать Евангелие. И снова помогает семья: благодаря посредничеству отца, молодого человека принимают в школу евангелистов в Брюсселе с испытательным сроком в три месяца. Но по истечении его, в ноябре, Винсенту сообщают, что в стипендии ему отказано: совет преподавателей счел его неподходящим студентом. Это решение глубоко опечалило Винсента и его родных. Он мог, правда, продолжать учебу при условии, что будет платить за нее. Но единственный источник — скромные доходы отца. Этого молодой Ван Гог не мог допустить.
Впрочем, он вдруг теряет интерес к тонкостям теологии: он убежден, что вера не нуждается ни в богословских изысканиях, ни в знаниях латинского. А именно веру он и хотел нести в народ. С этой целью Ван Гог решил отправиться в Боринаж, один из самых нищих шахтерских округов на юге Бельгии. Винсент обращается за поддержкой к пастору Пьеру Перону, секретарю синода Евангельского Комитета, но тот хочет сначала услышать мнение Ван Гога-старшего. Узнав, что отец одобряет решение сына, он и сам выражает готовность содействовать ему. Остается получить разрешение на работу от комитета. Уверенный в успехе, Винсент в декабре 1878 года отправляется в Боринаж. Его ожидания оправдываются: комитет назначает его помощником проповедника с испытательным сроком в полгода и заработной платой 50 франков в месяц. Хотя это были нищие деньги — ведь 30 франков из них он платил за жилье — Винсент несказанно рад.
Он с рвением приступает к работе. В его намерения входят не только читать проповеди и давать уроки по Евангелию, он также хочет ближе познакомиться с жизнью шахтеров, делить с ними беды и невзгоды. Он пишет брату (письмо №129):
«От спуска в шахту у меня остались жуткие воспоминания. Я сидел в своего рода корзине или ведре, мне казалось, что я опускаюсь в колодец, но глубина этого колодца — 500-700 метров. Если поднять голову, то увидишь лишь крошечную частичку дневного света, напоминающую звездочку в кромешной тьме. (...) Рабочие, хоть к этому и привыкли, порой тоже ощущают при спуске ужас и содрогание. Вполне могу это понять. Недавно я совершил любопытную прогулку, а именно пробыл в шахте шесть часов, причем, в одной из самых опасных шахт с названием Маркасс. Свою дурную славу она получила, потому что там гибло много людей: одни срывались при спуске или подъеме, другие задыхались из-за нехватки воздуха, третьи гибли при взрывах или обвалах.
Это мрачное место, и при взгляде на него невольно думаешь о смерти или о чем-то страшном, неведомом. Шахтеры, бледные и исхудавшие от лихорадки, выглядят изможденными и рано постаревшими, их жены — высохшими и увядшими. Вокруг шахты разбросаны жалкие жилища, несколько почерневших деревьев, кучи навоза и шлака, горы пустой породы. Марис создал бы из этого великолепную картину. (...) Итак, мы спустились на 700 метров глубины и оказались в одном из самых потаенных уголков преисподней. Представь себе забои: ряд камер в длинном узком коридоре. В каждой рабочий в длинном плаще из рогожи — грязный, черный, как трубочист. При скудном свете лампочки он отбивает молотком кусок угля. Некоторые работают стоя, другие — лежа на земле. Все это напоминает огромный улей или диковинную подземную тюрьму. Можно еще вообразить бесконечную шеренгу ткацких станков. Или ряд потухших печей, в которых крестьяне пекут хлеб.
И все же наиболее точный образ: склеп, в каждой нише которого захоронение. Проходы похожи на дымовые трубы в домах брабантских крестьян, а вода просачивается отовсюду. Свет от лампочек отражается удивительным образом, как в сталактитовой пещере. Наряду с отбойщиками трудятся грузчики: они закладывают уголь в маленькие вагончики, передвигающиеся по рельсам словно трамваи. Их везут дети — как мальчики, так и девочки. Не поверишь: здесь на семисотметровой глубине есть даже конюшня: семь старых кляч отвозят вагонетки с углем на так называемый рудничный двор, откуда их потом поднимают на поверхность. Другие рабочие заняты восстановлением старых штолен, креплением или проходкой новых».
Сначала Винсент служит проповедником в деревне Потюраж, а в январе 1879 года синодальный комитет направляет его на шесть месяцев в соседнюю деревню Васмес. Крайняя бедность местных жителей производит на Ван Гога такое глубокое впечатление, что он готов отдать неимущим все, что имеет, и стать беднее самого нищего шахтера. Весной на шахте происходит авария, и Винсент принимает активное участие в спасательных работах.
Кроме свидетельств Ван Гога сохранились воспоминания других очевидцев о труде шахтеров тех лет. Вот что сообщает писатель Луи Пирарад:
»... В те годы в Боринаже проживало 30 тыс. шахтеров и несколько тысяч рабочих по металлу и стеклу. В шахтах наравне с мужчинами трудилось 3 тыс. женщин, а также дети: 2 тыс. девочек и 2,5 тыс. мальчиков моложе 14 лет, и тысяча девочек и 2 тыс. мальчиков между 14 и 16 годами. Все работали примерно по двенадцать часов в сутки. Гигиена и условия безопасности были в таком плачевном состоянии, что и представить себе трудно. 16 апреля и 16 декабря 1879 года в одной из шахт произошли взрывы. Результат: сотни погибших и раненых. Тем, кому удалось выжить, предстояло до конца жизни терпеть мучения от полученных ожогов. В народе росли недовольства, начались забастовки. Чтобы предотвратить беспорядки, владельцы шахт привлекли военные части. Газеты призывали правительство принять меры по предотвращению аварий и улучшению условий труда. Но все оставалось по-прежнему».
Сын владельца трактира в Васмесе, Жан-Батист Денис, хоть в те времена и был еще ребенком, хорошо помнит с Ван Гога: он часто видел его и разговаривал с ним. «Наш молодой друг Винсент Ван Гог прибыл в деревню прекрасным весенним днем. Тогда мы не успели хорошо его разглядеть, заметили только, что одет он с иголочки. Но познакомившись ближе с рабочими семьями и увидев в какой бедности они живут, Ван Гог без колебаний отдал им всю свою одежду. Раздал все до последнего — так, что у него не осталось ни рубашки, ни пары носков кроме тех, что были на нем. Тогда он принялся сам шить рубашки из льна. Моя добрая мать сказала ему: „Господин Ван Гог, почему вы позволили так себя обобрать? Ведь вы были воспитаны в безупречной голландской семье, ваш отец — священник...“ А он на это ответил: „Я друг бедняков, каковым был и Иисус Христос“. Матушка лишь развела руками: „Ей Богу, вы сумасшедший...“».
Спустя несколько месяцев после приезда Ван Гога в шахте произошел взрыв. Многие шахтеры получили страшные ожоги. Винсент тогда делал все, чтобы помочь пострадавшим, не позволяя себе отдохнуть ни днем, ни ночью. Белье, которое у него еще оставалось, он разрезал на большие бинты, пропитывал их воском и оливковым маслом и разносил по домам обожженных. Удивительно, но на его бескорыстие не все отвечали благодарностью. Как часто приходилось ему сносить оскорбления от других церковных служителей! Но он по-прежнему проявлял чудеса смирения и великодушия. Даже свою нищую каморку Винсент считал слишком шикарной и говорил, что его вполне устроил бы простой шалаш. Его пищу составляли суп и хлеб с патокой, масла он себе не позволял. Однажды после очень жаркого дня разразилась страшная гроза. И что же взбрело Винсент в голову? Он не побежал под укрытие, а встал посреди поля, чтобы любоваться чудом творца. Вернулся домой промокший до нитки».
Безграничные жертвенность и благородство Винсента, к сожалению, не были по достоинству оценены его церковным начальством. В 1879 году его уволили. В заявлении синодального комитета говорится: «Молодой голландец господин Винсент Ван Гог, призванный — как он сам уверяет — проповедовать Евангелие, был принят к нам на службу. Однако в течение испытательного срока он не оправдал наших ожиданий. Если бы господин Ван Гог наряду с безусловными преданностью и самопожертвованием, побуждающих его не спать ночами и отдавать свое последнее имущество несчастным и обездоленным, обладал еще и даром слова, то его, несомненно, можно было бы назвать безукоризненным евангелистом. Но к сожалению, этим даром, необходимым для проповедника, господин Ван Гог владеет в недостаточной степени. По этой причине мы вынуждены отказаться от его услуг». Сын трактирщика Денис так заканчивает свой рассказ: «Начальство отстранило нашего друга от работы, он вернулся в Париж, и мы никогда ничего о нем больше не слышали».
В конце июля Ван Гог отправляется пешком в Брюссель, затем решает переехать в деревню Кюсмес, недалеко от Васмеса. В декабре он наведывается к брату Тео. Новое поражение — окончательный отказ от мечты стать проповедником — потрясло и чуть ли не окончательно сломило Винсента. На девять месяцев он полностью погружается в себя и почти не разговаривает. Но в этот же период его жизнь вновь обретает смысл. Хотя Ван Гог и не отказывается от своей крайней набожности, он постепенно начинает чувствовать в себе иное призвание. Он теперь убежден, что должен стать художником и одинокие зимние месяцы 1879-1880 годов упорно занимается рисованием. Ван Гог решает отправиться на северо-восток Франции, в Курьер, чтобы посетить мастерскую Жюля Бретона, пейзажиста, которым он в то время восхищался. Денег у начинающего художника почти нет.
В письме к Тео (№136) Винсент пишет:
«У меня было десять франков, но я потратил их на билеты и через неделю остался ни с чем. Пришлось дальше продвигаться пешком, что было не очень легко. Так я прибыл в Курьер и рассмотрел ателье Бретона с улицы». Внешний вид мастерской не понравился Винсенту, показался холодным и враждебным. Внутрь он так и не зашел, не решившись позвонить, очевидно, из-за боязни перед новым разочарованием. Обратный путь, без цента в кармане, был еще тяжелее. Их письма №136: «По дороге мне иногда удавалось обменять рисунки из моей дорожной сумки на кусок хлеба. Но когда я истратил последние десять франков, то вынужден был ночевать в открытом поле. Один раз спал в брошенной телеге, к утру совсем побелевшей от инея — хуже места ночлега не придумаешь! В другой раз — на куче хвороста. Самой удобной моей „постелью“ оказался стог сена, но дождь, не утихавший всю ночь, не дал мне выспаться. И все-таки именно в этой крайней нужде я почувствовал, как возвращается ко мне былая энергия, и сказал себе: „Что бы ни случилось, я выстою. Снова возьму в руки карандаш, который отложил в минуту глубокой безысходности, и снова начну рисовать!“ С тех пор, мне кажется, все у меня изменилось, я на верном пути, мой карандаш уже стал немного послушнее и с каждым днем становится еще более послушным. Долго, слишком долго я пребывал в полном отчаянии, которое меня совершенно опустошило и лишило сил...».
Чтение и рисование становятся отныне его постоянными занятиями. Он стремится подражать стилю Жана Франсуа Милле (1814-1875), который одним из первых отказался от традиционных портретов и ландшафтов и стал изображать простых крестьян, работающих в поле. Эти картины имели явную социальную направленность и поэтому считались в те годы революционными. Винсент просит Тео выслать ему репродукции и гравюры, которые он мог бы использовать в качестве образцов. Кроме того он много читает: Диккенса, Шекспира, Виктора Гюго, философские работы гегельянца Михелета и других. Его жизнь заполнена трудом и учебой.
Из письма №133: «Если я ничего не делаю, не учусь и ничего не ищу, то я, можно сказать, не существую». Но Винсент пока не подозревает, что затевает семья. Отец и мать окончательно потеряли надежду на то, что из старшего сына выйдет что-то путное. Слово «невменяемый» все чаще звучит в их доме. Старший Ван Гог вынашивает план поместить Винсента в психиатрическую больницу, что в деревне Гейль, вблизи Антверпена. Здесь пациенты за небольшую плату живут у крестьян, а деньги зарабатывают, помогая по хозяйству семьям своих же докторов и фельдшеров. Этот план, к счастью, не осуществился, но в какой-то момент стал известен Винсенту. Художник был глубоко потрясен, он почти потерял любовь и доверие к семье. Лишь к брату Тео он сохранил дружеские и теплые чувства.
Ван Гог. Биография
