Омилия

Всё утонуло в молоке тумана,
В нём потерялся розовый рассвет.
И как в немом кино, в глуби экрана -
Безмолвие... и звуков больше нет.

Есть только тихое унылое теченье
Густой тяжёлой мутной пелены.
И наполняясь чувством всепрощенья,
В Железной Балке растворились сны.

И с высоты холма казался странным
Мой тонкий мир, предчувствием обвит…
Но светлый купол церкви средь тумана,
Плыл, как корабль надежды и любви.

Мне стать бы птицей белокрылой,
Вплетая бисер высоты
В покров сует, такой унылый,
Такой далекий от мечты.

Мне стать бы трепетом и ветром,
Огонь небес неся с собой,
И пролетая метр за метром,
Шептать страдающим покой.

Мне стать бы полем и луною,
Дорогой в солнечную даль,
Где оживает, как весною,
Душа земли, забыв печаль…

И между морем и надеждой,
Что спит в глубинах голубых,
Мне стать бы милой вам, как прежде,
забыв печаль времен земных…
 

Когда деревья будут синие
А смерть безропотно красива,
Одетая в рубашку зимнюю,
Загадочна и молчалива.

Когда ночные звезды выложат
Узор искрящийся тревожный.
В хрустальных каплях задрожат,
И в мире станет все возможно.

От радости на небо полетишь
Пусть птицы звонко удивятся
Что ты обидчиков простишь,
С врагами станешь примиряться.

Когда деревья будут синие,
А в небе загорится рана,
Запомнившейся сказкой зимнею
Погаснет - на кресте экрана.

15. 12. 2010

Вот подошёл для песни срок.
Миг проявить талант.
Поёт по вечерам сверчок -
Запечный музыкант.

Бушует вьюга за окном,
Дороги замело.
А нам, кто со сверчком знаком,
Тепло, легко, светло.

День совершил круговорот.
С прогулки появился кот.
И развалился у печи.
Знай свой шесток, сверчок, - молчи

Свою кот песню заурчал.
Сверчок опешил, замолчал.

Когда уснул у печки кот,
Сверчок, не ведая забот,
Как повелось из года в год,
Опять себе поёт.

Сегодня говорить о материнстве стало едва ли не модно. А вот понятие отцовства если и употребляется, то вскользь, как нечто само собой разумеющееся. Насколько это справедливо, почему так происходит и что важно знать современным отцам – обо всем этом мы беседуем со старшим священником церкви Во имя Владимирской­ Оранской иконы Божией Матери, заместителем руководителя пресс-­службы Нижегородской епархии, членом Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, многодетным отцом протоиереем Игорем Валентиновичем Пчелинцевым.

***
Снасти ветхи, мачты тонки,
борт - не низок, не высок.
Жизнь похожа на обломки,
но трепещет парусок.
Елена Буевич.Кораблик

Ещё ночь, но будет утро,
встанет солнышко для нас.
Так трепещет - сердце будто! -
парусок, что в бури спас.

Ждём мы чуда, как всегда.
Здесь, почти у самой кромки,
вдруг срастаются обломки -
там, где берег и вода.

Вот у этой зыбкой кромки
все смываются невзгоды.
Пусть надежды очень ломки,
но какие наши годы...
 

Меня попросили поразмышлять на тему православного кино и о понятиях «христоцентричность», «христианская этика», «христианская эстетика» в контексте разговора о киноискусстве. Вот что из этого получилось.

* * *

Чем отличается православное искусство от обычного светского (или любого другого)? Ответ очевиден — православное искусство творится авторами с православным мировоззрением. И на самом деле мало быть номинально православным, надо чтобы сердце и ум автора реально руководствовались православными идеалами. То есть, православные авторы должны по-христиански относится и к Богу, и к себе, и к своим произведениям, и к своему зрителю/читателю. Они должны быть реально христоцентричными в творчестве и жизни, чтобы видеть в своих зрителях, прежде всего, не покупателей (как торгующие), а жаждущих братьев и сестер во Христе; они должны служить Христу в зрителях и в себе, а не маммоне или самости. Только из такого, христианского по духу, отношения и может родиться по-настоящему православный шедевр. А это очень высокая планка! Все мы — путники, подвижники, лишь взыскующие совершенства во Христе. Но этот поиск (жажда Бога) способен породить и порождает подлинные произведения искусства.

***
По лесу сумрак стелется,
но длится жизнь-живот…
В лесу родилась елица,
и вот она живёт.
Елена Буевич.Елица

В лесу вольготно елице.
А до небес сколь верст!
И в заповедной кельице
их ей Господь отверз.

Ей служат белки с птицами.
"Мила твоя краса".
И любит подивиться
на сестру свою лиса.

Закружится метелица,
одарит серебром.
Жизнь крутится, как мельница,
день мелется за днём.

В лесу вольготно елице.
А до небес сколь верст!
И в заповедной кельице
их ей Господь отверз.

Святочные рассказы Ч. Диккенса

Святочные рассказы, о которых сейчас пойдет речь, были написаны давным-давно, еще в 40-е годы ХIХ века, знаменитым английским писателем Чарльзом Диккенсом, чье творческое наследие издавна пользовалось популярностью среди русских читателей. Например, один из его рассказов «Рождественская песнь в прозе» неоднократно пересказывался дореволюционными православными авторами. Самое известное из этих переложений принадлежит перу известного религиозного философа А. Хомякова. Правда, пересказ этот изрядно русифицирован. В связи с чем главный герой, вместо Эбинезера Скруджа стал Петром Скруггом, его компаньон Марли превратился в господина Марлева, а клерк Скруджа Боб Крэтчит получил имя Федора Ивановича Кричева.

Преподобный Антоний, Сийский Чудотворец

Глава 1. АНДРЕЙ, КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН.

Давным-давно, почти пятнадцать веков назад, в 1487 году, родился мальчик, которого назвали Андреем. Он появился на свет не в стольном граде Москве, а на далеком Севере, в селе Кехте. И родители его были не князьями или боярами, а простыми крестьянами. Но, тем не менее, время и место его рождения, и имена его родителей не канули в безвестность. Потому что впоследствии этот простой крестьянский мальчик из северного села стал одним из величайших святых Архангельской земли, основателем знаменитого Свято-Троицкого Сийского монастыря, который, по монашескому имени его основателя, называли еще – Антониево-Сийским. И который по известности и славе не уступал Спасо-Преображенскому Соловецкому монастырю. Впрочем, скажи кто-нибудь родителям Андрея, что их сын станет святым, известным по всей России – возможно, по смирению своему они не поверили бы этому. Тем не менее, это произошло во многом благодаря тому, каким они воспитали своего сына.

Как далеко нам до созвездий,
Как бесконечно что-то жаль,
О чем же ты печально грезишь?
О чем хранишь свою печаль?

О чем поют и шепчут листья,
В миг пробужденья всей земли,
Когда дерев живые кисти,
Свет от созвездий опалит?

О чем ты думаешь, родная,
Ну как утешить мне тебя?
Вон там, за далью облетает,
Вселенной пыль, как сноп огня.

Что больше нас не опаляет,
Возьми тепло его с собой,
И пусть нежданно утешает,
Тебя роса любви простой.

А я, коленопреклоненный,
Пред той извечною красой,
Ее отрадою плененный,
В любви земной найду  покой.

И в миг природы пробужденья,
Я вдруг покаюсь, что не знал,
О том, что нет сильней мгновенья,
Чем этот миг, что Бог нам дал.
 

СВЯТОЙ

В разгар грозы молния ударила прямо в купол колокольни стоявшей на бугре на отшибе от городка церкви. Вспыхнуло гигантской свечой, даром что и дождь еще не затих.

Пусть и времечко было советское, атеистическое, храм действующий, но народ тушить пожар бросился дружно.

Потом батюшка одарил особо отличившихся мужичков полновесными червонцами с ленинским профилем.

Мужики бригадой двинулись в «казенку», событие такое отпраздновали на полную «катушку». Потом постепенно, по прошествии лет, все бы и забылось, кабы не опоек Коля — в чем только душа держится. Всякий раз, торча в пивнушке на своих, колесом, ногах за столиком, он вспоминал геройский подвиг. И втолковывая молодяжке, что если б не он, то б хана делу, «сгорела б точно церква!»,блаженно закатив глаза, крестился заскорузлой щепотью:

— Теперь я святой!..

Так и прозвали его — Коля Святой.

ВТОРАЯ НАТУРА