Омилия

В этом году на один из православных кинофестивалей прислали несколько профессионально снятых кинокартин, якобы духовно-нравственных, где используются нецензурные выражения, а также показаны эротические сцены. Иными словами авторы, позиционирующие свои картины как религиозное кино, вероятно, не понимают, что такого рода произведения должны быть основаны на трех базовых принципах христианского кино: Христоцентричность, христианская этика и христианская эстетика.

Поговорить о духовной составляющей творческих поисков современных кинорежиссеров, позиционирующих себя как православных, а также порассуждать о критериях православного кино мы попросили главного редактора Moscow Media Group ltd. Александра Федоровича Чернавского.

 С чего начинается сердце?
С надежды, что теплиться там,
С калитки родной или дверцы
Скрипучей, где знойным ветрам

Дорога проложена – тропка,
Осколками выложен путь,
Война же закончилась – робко
Живое проснулось, но суть

Не стала другою для мира,
С чего начинается жизнь?
С тарана того командира,
Что ныне под небом лежит?

С горевших когда-то просторов,
Но кончилась эта война,
И каждому саду - без споров
Подарит цветенье весна.

С чего начинается время?
С отваги солдатской - навек
Скрепившей победу. А бремя?
Победа легка! Человек

Пройдет той дорогой тяжелой
Сквозь ад минометных атак,
Нет выше, наверное, доли,
Чем слава солдата, а так -

Ее не измерить ни в метрах,
Ни взвесить на наших весах,
Лишь птицы, взнуздавшие ветры,
О славе кричат в небесах.

С чего начинается правда?
С того, что солдатская мать,
Оплакала сына - и градом
Слетали на землю – обнять

Искала, но тщетно, следы графоманства...
Их нет. Лишь святая любовь
Своей неземной теплотой постоянства
Вливалась, как донора кровь.

И строчки рождались... Рождались, как дети:
Какие ни есть - все мои.
Как зернышки жизни на пажити смерти,
Прибежище странной любви.

Тот, кто живет в большом городе, знает, что такое одиночество.

Люди слишком заняты собой, своими проблемами, чтобы услышать крик о помощи. Нас всех «затрепало». Часто мы не знаем, кто живет с нами в одном доме, на одной лестничной площадке. Кто эта девочка, просящая милостыню на люке канализации? Чей малыш плачет на скамейке? Идет и идет людской поток и нет ему конца. И хочется закричать:

— Проснитесь, люди! Очнитесь, пока не поздно! Люди добрые! Куда вы идете? Зачем? Нужно ли вам это? Остановитесь! Посмотрите вокруг себя.

Что с нами происходит?

Мы разучились прощать, любить, ждать, верить. Накапливая в своем сердце боль, обиду, зависть, злобу, мы разрушаем самое дорогое, что у нас есть — нашу душу.

Наша жизнь не изменится до тех пор, пока мы не проснемся от спячки, пока мы не изменимся, не станем мудрее, милостивее, терпимее.

Бесприютная душа
Болью мается,
То ли плачет,
Чуть дыша,
То ли кается…

Только ветер
Не спешит,
Переменчивый,
Словно
Сердце,
Что стучит
Так изменчиво…

В нем живут
Как две сестры
Правда
С Мукою,
Почему же ты,
Душа,
Близорукая?

Не того ты
Целый век
Домогаешься,
И не с тем,
С кем надо бы,
Ты встречаешься…

Тебя ждет
Лукавый вор
За околицей,
Светлый Ангел
Слезы льет,
Богу
Молится…

Чтоб простил тебя
Господь,
Горемычную,
Отпустил
Твои грехи
Злоязычные…

Сквернословишь
Почем зря,
Любишь дерзости,
И идешь на поводу
Всякой мерзости…

Возлюбил же Он тебя
До Распятия,
Взял все язвы
На Себя,
Все проклятия…

Бесприютная душа
Болью мается,
То ли плачет,
Чуть дыша,
То ли кается…
 

Считается, что семь процентов площади Берлина занимает вода. Реки, озера, каналы. Самая широкая река Хафель, или Хавель, есть не что иное, как река, разлившаяся в озеро. Название, кстати, славянское. Славяне здесь жили, пока их немцы не вытеснили; часть славян ассимилировалась, остальные ушли на восток. Каналов в Берлине больше, чем в Венеции, но об этом мало кто знает. Воздух летом почти кавказский. Турков тоже много, но на климат это не влияет. Островов огромное количество. Кто на них живет? Все, кому это нравится, и кому средства позволяют: недешевое, должно быть, удовольствие. На одном таком острове я был: там стоит колонна, вывезенная из Парижа, это колонна знаменитого дворца Тюильри, разрушенного революционерами.

Безбожность ночного сюжета
Свечами, молитвой прогнать
До солнца, до первого света,
Чтоб он не вернулся опять.

А в полдень – пустыня Сахара,
Сценарий последней войны…
Последствия этого жа'ра
Влияет на души и сны…

Неистовым пламенем жжётся
Земля. Ей сгореть не дают.
И свежие роют колодцы,
И светлые песни поют.
2012

Очерк об архипастыре Михаиле Мудьюгине, рукоположившем меня в свое время. 12 мая ему исполнилось бы 100 лет.

Первый курс Вологодского духовного училища тогда, в начале девяностых, собрал самых разных людей и по возрасту и по профессии, и даже — если так выразиться — по «степени» веры. Были люди уже воцерковленные, но их немного, большая же часть пришла сюда из любознательности, пытаясь во вдруг освободившемся от всяких идеологических догм обществе отыскать пути к Богу.

Еще не в столь далеком прошлом оставались времена, когда храм Божий приходилось посещать с немалой опаской, дабы не нарваться на неприятности на работе. А уж участвовать в каком-либо церковном таинстве, будь ты учитель или сотрудник правоохранительных органов, боже упаси… Кое-кто из однокурсников имел высшее образование и в дипломе значилась оценка по научному атеизму. Но привело в духовное училище что-то — сомнение, неустроенность в жизни, стремление познать корни своего народа, недостаток пищи духовной…

1
Третий день кружила вьюга,
Непогодило с утра.
В эту пору нет милее
Постоялого двора.
За столом у самовара
В этот раз случился спор.
Я дремал. На шум проснулся
И услышал разговор.

Меня сегодня птицы разбудили –
Часа в четыре майского утра.
Встречать рассвет любезно пригласили,
Пропели, что пришла любви пора.

Рассвет забрезжил сказочным сияньем,
Раскрасил небо в ультрафиолет.
Май разбудил своим благоуханьем,
О, как красив таинственный рассвет!

Как май хорош, и лета приближенье
Предчувствием томительным бодрит.
Безоблачным, весенним настроеньем,
Как в юности прошедшей, веселит.

И невозможно спать в часы рассвета,
Когда всё тонет в птичьих голосах,
Когда на мир Любовь потоком света
Под утро опускают Небеса!

Проснитесь, люди, майским утром ранним,
Откройте настежь окна после сна,
И наслаждайтесь искренним признаньем –
Тем, что так щедро дарит нам весна!

18.05.10

Он жить спешил, любил ходить по краю,
Один скорей заметен, чем в массовке.
Но славы нет и денег нет отцовских,
Одни долги: банкирам, группировке.
И он бежал домой. Без остановки,
«Отец не сдаст, поймёт. Я возвращаюсь»,
А в лоб летела пуля заказная…
2012

Неужто май? Неужто снова
Оделись свежею листвой
Деревья? Шелестящий говор
Ветвей я слышу над собой.

Цветут сады. В цветах купаясь,
Поет от счастья соловей,
Щемящего волненья радость
Он дарит песнею своей.

Люблю я в час прогулок поздних,
Взгляд устремляя к небесам,
Медовый сладковатый воздух
Пить, как живительный бальзам.

Садится солнце за рекою,
В палитру небо превратив,
И в сердце зазвучал мотив
Любви, надежды и покоя. 

Забылось умереть. Дела, дела
По списку дня, и небо-драйв — ночами,
Ты с ним соединяешься словами.
И это лучше, чем когда — телами…
А мир стоит, и нету в мире зла,
Точнее — зло конкретное — мы сами
И хочется отмыться добелá…
2012

Когда душа вне власти зла оттает,
Принявши свет Божественных Даров,
С тех пор она бесстыдству не внимает,
Не расточает праздно сил и слов.
Она не ищет крох земных повсюду,
Не ждёт подачки в тягостной мольбе…
Возможно ли не верить в силу Чуда,
Когда оно произошло в тебе?!

22.12.2010 г.

Флейтой твоей быть.
У губ твоих замирать,
Дыханье твое пить,
Боль твою забирать.

Тебя навсегда согреть
Среди бесконечных  зим.
Всем существом петь
Вместе с сердцем твоим.

А  в молчании - ждать,
Дремать, доверясь судьбе.
В  тиши безмолвно звучать
Памятью о тебе.
 

 Где Христос? Почему гроб пустой
И нет мертвого тела?
Кто украл его? Для кого он сияет звездой?
Он Воскрес!
Слышишь, птица пропела.
Он Воскрес!
И притих в ожидании лес.

Мироносицы встали у входа в пещеру;
И увидели свет, воссиявший из тьмы.
То Господь им явился – в награду за веру!
Он Воскрес! Он Воскрес! – загудели холмы.

Ослепительной радостью вспыхнули лица.
Он живой! Он спокойно покинул гробницу.
Он Воскрес! Слышишь, птица пропела.
И притих восторженный лес.
Он Воскрес!
Он Воскрес!
Он Воскрес!

30 апреля 2012 года, Духовная семинария г. Перми
 

Ты должен быть старым, но ты – молодой.
Ты должен быть с длинной, седой бородой.
Быть может, отшельником должен ты быть,
От всех удалившись, лишь Богу служить.

Но взгляд твой глубокий прозрачней небес.
Христос в нём сияет, Который воскрес.
Ты молод годами, но мудр и умён,
Рождён для эпохи последних времён.

Для миссии здесь ты великой, благой!
Для сильных – один ты, для слабых – другой.
Ты ищешь подход к прихожанам своим,
Ты нас окормляешь, ты нами любим.

Но главное то, что в тебе доброта,
Терпимость, смиренье, души красота.
Всё это, как облако, рядом с тобой.
Нелёгкий твой крест и твой путь непростой.

Молись о нас, батюшка, сил не жалей
Сердечной, горячей молитвой твоей!
И мы вознесём руки вверх к облакам,
Дай силу, Господь, утомлённым рукам!

Послушай слова из молитвы простой,
Она – о тебе, наш отец дорогой!
Учитель и друг, врачеватель сердец,
Поклон тебе низкий, духовный отец!

12.10.11

Сны разные – (бессоница не в счёт),
Весёлые, чудные и не очень,
Но это уж кому как повезёт,
Влетают сны в земные наши ночи…

Вот мальчик спит, ему приснилась мать,
Что сорок дней к нему не приходила…
Присела на больничную кровать
И крылья на подушку опустила…

Художник видел греческий Афон,
Поэт летал на облаке с любимой.
И каждый верил в свой блаженный сон,
Предутренний, цветной, необъяснимый…

2012

Жила-была в березовой роще ворона. Но была она не такая, как все вороны. Дело в том, что половина ее оперения была серой, а другая белой. Из-за этого вся ее жизнь не заладилась. Задразнили ее птицы. Так и норовят побольнее обидеть, да еще и клюнуть. И галки туда же:

— Смотрите, смотрите, к нам полвороны прилетело!

А сорока, так та ей пролету не давала, как увидит, тут же затараторит:

— Какое убожество! Какое убожество! Вы только посмотрите на это чудо заморское! Да я бы с таким оперением из дупла не вылезла. Стыд и срам! Стыд и срам!

Попыталась ворона внешность свою выровнять. Забралась в куль с мукой. В муке вывалялась. Стала белой. Прилетела она на птичий двор. Там, по двору белые гуси гуляли, травку щипали. Подошла к ним белая ворона. В земле роется, жучков собирает. Налетели на нее гуси:

— Уходи прочь, самозванка! Не нашего роду — племени.