(Из раннего)
Вновь волнуется природа
С приближением весны.
На границе "перехода",
Ожидание войны.
Там, за южным горизонтом,
Март собрал свои войска.
Наступает тёплым фронтом -
Битва главная близка.
Отрывает, как страницы,
Дни вселенский календарь.
Силы все свои к границе
Тащит, сердится февраль.
Ты — мужу, я — жене — мы оба лжём,
Себя уговорив,
Что ложь — лишь дань страстям,
Что всё любовь иску́пит...
А за чужим гостиничным окном
Ночные фонари
Солгать пытались нам,
Что утро не наступит...
«Где Истина? И что Она такое?» –
Философ древний в думу погружен.
И мысль, как рана, не дает покоя,
И поиском ответа мучим он.
«Как Истину познать и обнаружить:
Наитием ли, трезвенным умом?»
Спокойнее быть скептиком досужим…
Но мысли жгут его нутро огнем.
С надеждой робкой, поступью несмелой,
Идет упрямец к новым берегам:
Там ждут его видения, химеры?
Но Истина, возможно, тоже там…
Все меньше в нем сомненья возникают.
В Любви всевышней эго растворив,
Себя философ Истине вручает,
Свой ум строптивый верой укротив.
Серафим!
Духа Божьего пламя –
Образ твой, Преподобный отец!
Пребывая молитвенно с нами,
Ты объял миллионы сердец.
«Серафиме!» - и страх отступает
Перед сонмищем дьявольских слуг.
«Серафиме!» - и помощь святая
Исцеляет телесный недуг.
«Серафиме!» - мы в пении стройном
Величаем тебя, о, Святой!
«Серафиме!» - и в сердце невольно
Дух твой мирный вселяет покой.
Языческий мир (все народы, кроме иудеев), в том числе греческий и римский мир, признавал многоженство и наложничество, однополые отношения, скотоложство и проч. Сексуальную свободу ограничивали только правовые последствия, возникающие для имущественных, наследственных, потомственных отношений. Христианская традиция внесла запреты и строгий порядок в условия брака:
Сегодня мы собрались торжественно почтить тысячелетний юбилей Крещения Руси. Крещение связало русский народ и Церковь. Русь крестилась на заре своего исторического бытия. Ещё только вырисовывался географический абрис России. Намечались формы государственного устройства. Складывался народ. Европейские народы крестились уже сложившись и возмужав. Русский народ крещён во младенчестве. Далеко не во всём человек сам определяет свою судьбу. Настоящее связано с прошлым. Голос предков во многом определяет нынешний день. Человек не выбирает себе родителей и Родину. По воле родителей мы рождаемся. Мы не спрашиваем у своих детей как их воспитывать. Каждый делает это как умеет. Воля родителей не связывает свободу детей. Свобода выбора остаётся, хотя и не всегда реализуется.
26 июля у так называемой сирийской «оппозиции» был «день смотрин». Ее флаг времен французского колониализма стоял рядом с американским на встрече с госсекретарем США Джоном Керри. Затем они вошли в зал, где сидели представители стран – членов Совета Безопасности ООН. Как заявил постпред России при ООН Виталий Чуркин, это мероприятие было в рамках подготовки к международной конференции «Женева-2». Но новый главарь «оппозиции» Ахмад Жарба заявил, что готов к переговорам лишь при ряде условий. К избитой фразе «Асад должен уйти» добавилась еще одна: «Россия не должна поставлять Дамаску оружие» (хотя только что на встрече с Керри просил у США оружия для боевиков).
На краю, где туман прячет солнечный свет,
Ветер хлещет в лицо беспробудной тоской,
Я в открытом пространстве стихии морской
И в ладонях моих – боль испытанных лет.
Нужно ждать в бесконечности прожитых дней,
Ты, душа моя – вечная птица Ассоль,
Брызги волн на губах оставляют мне соль,
Я стою в ожидании алых огней.
В сердце тихо пульсирует слово «Любовь»,
Между прошлым и будущим соткана жизнь.
Мыс надежды... я слышу душою: «Держись!»
Как спасительный парус на острове снов.
Я не морская. Колыбель «марины»
Не предпочту могучим торсам гор,
Где, словно «гжель», на снежные долины
Ложится незабудковый узор.
В «кок» облачный взобьёт по первой требе
Цирюльник-ветер пряди у вершин,
Пройдётся по брадам воздушным гребнем,
В ущельях между каменных морщин
Скал-стариков, слезящихся ручьями,
От времени безвласых и глухих:
Тысячелетия – за их плечами,
Следы на ликах от борьбы стихий.
Титаны-горы не приемлют лени –
И с чёткой мыслью связан каждый шаг.
В крутой тропе – страстей преодоленье,
Где, как скала, шлифуется душа.
У одного человека была тень. Однажды она сказала ему:
- Знаешь, я очень устала! Ты весь день где-то ходишь, что-то делаешь, ты служишь великим вещам, а я… Я должна всегда следовать за тобой, быть неприметной, покорной и тихой. Это так сложно!
- Что же ты хочешь? – спросил удивленный человек.
- Я хочу… я хочу быть свободной! – призналась тень. – Я хочу, так же как и ты, бродить по свету, видеть новые места, узнавать новые тайны!
- Что же.. – грустно промолвил человек.Он был мудрым и понимал, что насильно даже тень к себе не привяжешь.
– Иди! – отпустил её человек, и тень ушла от него.
Я вернусь в Отчий Дом… Я вернусь – да не будет сомнений! –
- Даже если зимой – всё равно в этот день будет май!
И стареющий пёс в конуре под цветущей сиренью
Вдруг узнает меня – и поднимет приветственный лай!
Я вернусь в Отчий Мир после лютых ненужных сражений,
После грязных безумств, что хлестали грехом через край…
Я вернусь! Нежно море мне ванну солёную вспéнит,
А прибрежная степь мне заварит ромáшковый чай!
Стану я пред Отцéм в запоздалом, но здравом прозрении,
Что никчéмна борьба за надуманный жизненный пай…
Я вернусь, не имея заслуги на Рай и Спасение,
Но в надежде на то, что найду и Спасенье, и Рай…
Из бутылки выпустили джинна,
Засидевшись в тесноте без дел,
Этот престарелый лже-мужчина
От свободы сразу опьянел.
Он людьми жонглировал и души
Соблазнял бессменной суетой,
На морях, в горах, да и на суше
Ловко управлял чужой судьбой.
Разгулялся древний джинн по свету,
И слепцами принят в свой удел.
По его сакральному совету:
Мир-война и всюду – передел.
(Моя первая в жизни статья. Писать я начал сравнительно недавно, больше стихи, но вот, захотелось поделится некоторыми мыслями, наблюдениями о жизни в Германии. Я заранее прошу прощения за ошибки. Возможно, я не рискнул бы публиковать, но журнал христианский, и я знаю, что меня не стануть слишком строго судить.)) Вообще не станут.)
— Не делай никому добра, что бы не получить взамен зла! — сказал мне как то один знакомый. И добавил:
— Я больше никому ничего не даю и не помогаю просто так.
Матвеева Новелла Николаевна (родилась 7 октября 1934)
Самое чистое вещество искусства, которое мне в жизни случалось видеть, — это песни Новеллы Матвеевой в авторском исполнении, просто так, на концерте или у нее дома, в Москве или на Сходне, за чайным столом или на крыльце. Человек берет семиструнную гитару, начинает играть и петь — и дальше то, о чем точнее всего сказала Эмили Дикинсон: словно откидывается верхушка черепа, и я уже не глазами, но всем разумом вижу звездное небо. Самый прямой репортаж из рая.
Про Матвееву наговорено немало пошлостей, но я нисколько не пытаюсь обидеть или укорить тех, кто все это писал или говорил: человеческих слов не придумано для определения того, что она делает. Как расскажешь? Приходится громоздить штампы про детский голос, про дальние страны, про, Господи Боже мой, романтику, про скудный быт и трудную судьбу с редкими, но разительными, гриновскими чудесами. И я писал про нее почти всегда в этом духе, потому что надо было что-нибудь писать. Хотя вру. Первая моя статья о Матвеевой была резко-ругательная и, может быть, самая адекватная.
Эстет и варвар вечно заодно.
Их жесты, разумеется, не схожи,
Но пить из дамской туфельки вино
И лаптем щи хлебать — одно и то же.
Эстет и варвар вечно заодно.
Издревле хаму снится чин вельможи,
Зато эстету — дева, вся в рогоже,
Дну снятся сливки, сливкам снится дно.
Усищи в бочку окунает кто то,
А кто-то сквозь соломинку сосет.
Но кто грубей? Кто низменнее? Тот
Или другой? Хоть поровну — почета, —
Из бочки можно капли извлекать,
А можно сквозь соломинку — лакать.
Смысл потеряв в несчетный раз,
Сорим мы жизнями убого.
И смотрит со стены на нас
Рублевский Спас глазами Бога.
В них нет следов былых обид,
Ни тени гнева и смущенья.
Он был из зависти убит.
Но снова ввысь летит ектенья…
А есть иконы на Руси,
Где Образ выглядит иначе,
Там, глядя на людей стези,
Господь, недвижно, тихо плачет.
И зря на этот Бога плачь,
Суть слез Его осознавая,
Вдруг видишь всю тщету удач,
Безумье их в преддверье края.
Все вздорным кажется в судьбе:
Никчемен пыл, бездарны вирши…
Икона плачет по тебе,
По мне, по нам, вполне погибшим.
Из неведомой бездны
Или с края Вселенной
В мир спокойный и трезвый
Дух приходит растленный.
Он гармонию рушит,
Ищет жертвы и рьяно
Неокрепшие души
Топит в омуте пьяном.
Драгоценный дар Неба —
На алтарь антибога.
Без духовного хлеба
Жизнь пуста и убога.
Изрёк безумец в сердце своём:
нет Бога.
Где же ты хочешь найти Его?
В бессмысленных песнях,
в поисках выгоды, в суете, обмане,
в жестокости –
отреченье от Бога.
В холодном сердце, в чёрствой душе –
нет Бога.
Он в тишине твоего сердца,
в самом чистом его уголке,
в жалости к обиженному,
в красоте рассвета, в искренности ребёнка,
в самоотверженности…
Если не хочешь себя потерять,
старайся жить с Богом,
тянись к Нему
и лучик Его храни в своей душе.
2011 г.
Как грустно слушать мне мыслителей надменных
дающих свой о космосе ответ,
о бесконечном множестве вселенных
в котором Богу места больше нет.
В которых смысл, суть существования
в простой игре случайных величин.
В процессе постоянном умиранья
без цели, без последствий, без причин.
Да нет на свете множества вселенных,
их только две, два мира, две судьбы.
Две ипостаси Боговдохновенных
объединённые законами борьбы.
Борцы за «демократию по-американски» продолжают убивать сирийцев – и известных людей, и интеллигенцию, и простых граждан. «Оппозиция» также продолжает ездить по всему миру, выпрашивая оружие у Вашингтона и других стран. Их принимают, с ними беседуют высокопоставленные лица – и кровопролитие продолжается.
25 июля в Дамаске и его пригородах произошла серия терактов. Так, все в той же многострадальной Джарамане – городе, где живет множество христиан, городе, куда боевикам так и не удалось войти, хотя они отчаянно пытались – на многолюдной площади Ас-Сьюф взорвался заминированный автомобиль…
