С.Л.
Говорить по-человечески,
а не площадями,
чтобы слышать не рёв толпы,
а голос друг друга,
чтобы не рисовать вокруг
порочного круга...
Ну, разве трудно быть человеком,
а не памятником надменным?
Не рисовать себя лишь перламутром,
черкая углем по лицу другого
как по неживым стенам?
Не выжигать на бьющемся сердце раны,
облекая другого в туман слепого обмана?
Что же с тобой творится,
Даже до слёз порой?
Выбор мгновенье длится:
Голод и чечевица,
Первый или второй…
То ли Исав унижен,
То ли Иаков прав,
Я ничего не вижу.
Кто-то из них мне ближе,
Вечность свою избрав.
2011
Среди многообразий мира
Мне образ снился дорогой,
Что стал отрадой светлой лиры,
И формой вечности простой.
Тот образ полукругом сферы
Легко земное укрывал,
он бесконечность свел до меры,
какой наш ум еще не знал.
Его поверхность золотая
Дугой объяла небосвод,
и по дуге звезда слетая,
с звездой водила хоровод.
И в геометрию пространства
Тот образ врезался навек,
Как символ линий постоянства,
И приклонился человек
Пред золотыми куполами
Простого храма и Креста,
Вот так вселенная пред нами
Вставала в образе Христа.
Любовь бывает разная, возвышенная, страстная,
Качается, как маятник, от крыльев до оков.
Любовь бывает синяя, любовь бывает красная,
В пыли бывает, в инее и в поволоке снов.
Любовь бывает зимняя, любовь бывает вешняя,
Любовь бывает скрытная, бывает напоказ.
То нужная, то лишняя, земная и нездешняя,
Во времени колеблется до века и на час.
Любовь бывает до смерти,
любовь бывает допьяна,
Бывает, вьётся бабочкой меж полевых цветов,
Рождается по глупости и в результате опыта,
И под влияньем взглядов, жестов, запахов и слов.
Любовь бывает мирная, любовь бывает скверная,
Ложатся с поцелуями, ложатся в синяках…
Полночная, вечерняя, дневная, предрассветная,
В садах, лачугах, на полянах и в особняках.
Любовь бывает явная, любовь бывает спорная,
Любовь бывает спелая, бывает зелена,
Ошпаренная ревностью и тихая, зашторная.
Мне кажется, вновь наполняет комнату она…
Погода – чудо Божие,
На землю падал снег.
По улице исхоженной
Шёл хмурый человек.
От шума к неизбежности
Он тихо брёл домой,
Где так хотелось нежности
И летом, и зимой,
Любви, которой хочется,
Которую все ждём,
Но чаще одиночество
Двойное познаём.
Любовь всегда красавица
И скучно без неё!
Иначе мир не нравится
И жизнь – ни то, ни сё.
Летел никем несдержанный
Обычный белый снег.
Шагал домой отверженный
И хмурый человек.
Глухая недосказанность
На сердце у него.
Семья – одна обязанность
И больше ничего.
2011
Горят лампадки за окном -
звезды на небе
Корабль наш - в нем храм и дом -
покинул берег
и в синеву ночи уплыл,
а крест как парус
гудок молитв в тиши застыл -
лишь мне не спалось
почти на ощупь, босиком,
в одной сорочке
я обхожу наш спящий дом -
он дом наш Отчий,
и сквозь открытое окно
гляжу на звезды,
а впереди уже светло -
ложиться поздно
и так и встретила рассвет
в храме босая
Корабль причаливал к земле,
Неба касаясь
2010 лето
Герасимиха
Думая ерунду,
Действуем наудачу…
Как преуспеть в аду?
Спорят – трудна задача.
Надо бы похудеть,
Сформировать фигуру,
И танцевать, и петь,
И ублажать натуру.
…В мире Медей, Астарт
Ночью реклама ярче.
Волосы сдам в ломбард,
Грейпфрут взращу на даче,
Сделаю педикюр,
В тень окунусь акаций.
Уж реализм, так «сюр» –
В марево медитаций!
В тайнах светил и рун
Будут открыты сроки.
Деточки Клон и Глум
Будут учить уроки.
Стану палить в луну,
Изобличать соседа,
Злобно терзать струну,
Маску носить эстета,
В лоне безумных сект
Ждать дурака-«мессию»,
Чтобы в расцвете лет
Кануть в эвтаназию.
Дороги минуты телефонные,
Что, как речка горная бегут.
Ждут их с нетерпением влюблённые,
Несколько счастливейших минут!
И любви далёкое дыхание
До предела обостряет слух.
Это даже больше, чем свидание,
Где от слов захватывает дух.
Самые простые и обычные,
Ещё долго в памяти живут,
Для двоих, святые, слишком личные,
Эти фразы нескольких минут.
2011
Февраль на трубах водосточных исполняет
Концерт органный модерато Си-мажор,
Грачей, пронзительно кричащих, заглушает
Холодной вьюги бесконечный снежный хор.
Сей бесконечный снежный хор скрывает звезды,
Февраль о вечности грядущей говорит.
В перчатках руки стынут на ветру морозном –
В душе, молящейся Христу, огонь горит.
Огонь горит, восторг и трепет вызывая,
Февраль орган меняет на виолончель,
Душа, грехи перед Христом осознавая,
Для покаянья отверзает сердца дверь.
И в сердца дверь Христос тихонько входит,
В светильник гаснущий вливает благодать;
Весна березовым душистым соком бродит,
На небе радуется ангельская рать.
Вся ангельская рать и Божии угодники
Поют «осанна» милосердному Христу,
С толпой уверовавших вместе с римским сотником
Из Галилеи в мир благую весть несу.
7.04.2003 г.
Жена спасется через чадородие
1 Тим,2,15
Закружила вьюга
Шарик голубой,
Не понять друг друга,
Не найти покой.
Что ни дом, то крепость,
Что ни ум, то муть,
Что ни дружба – ревность…
Запорошен путь.
Что ни глас, то грубость,
Что ни жест – к себе.
Зацветает глупость
Язвами в судьбе.
Не имеем слуха,
Косны и мертвы,
Дар Святого Духа –
Мимо головы.
Каплет время, каплет,
Капелька – дыра.
Что ни дело – замять.
Что ни холм – нора.
Нет и послушанья,
Без него Дары
Тщетны и старанья
Только до поры.
Сила, как сквозь сито,
Как сквозь пальцы – пир.
Дырявое корыто –
Осуждённый мир.
Помоги нам, Боже,
Сохрани, спаси!
Авраама ложе –
Лазарям Руси.
Ангелы святые
Души подберут
И в места иные
Бережно снесут.
Дева Пресвятая,
Приходи скорей,
Видишь: снег не тает
На сердцах людей.
«…дано мне жало в плоть…» (2Кор.12:17)
Дано мне жало в плоть,
Оно всё жалит, жалит,
Когда захочет: ночью или днём,
Приходит боль и внутренним огнём
Кусая, дух печалит.
Дай силы мне, Господь!
Была бы неба синь
И солнце над рекою,
Чтоб жизни хлеб по водам отпустить
И сердце сжав, простить, простить и жить,
Пусть нищим, но с Тобою,
Аминь. Аминь. Аминь.
2011
Стоит забытый сиротливо храм,
И заколочены безжизненные окна.
А рядом клёны тихо, беззаботно
Склоняют кроны к старым куполам.
На колокольне пусто и темно,
Все звоны сняты, только лёгкий ветер,
Что как ребёнок беззаботно светел,
Порой стучит в забитое окно.
А в ста шагах огромнейший собор,
Величественно к небесам взмывая,
Своею тенью площадь накрывает,
Искрясь в лучах. Взирающий в упор
Архистратиг, не в силах заступится
За малый храм – уже предрешена
Его судьба. И лёгкой светлой птицей
Над ним кружит последняя весна.
«...У нас есть одна матушка. Иногда она не говорит, а лает. Когда это случается, никто не обращает на нее внимания, как будто это не матушка говорит, а собачка лает за окном — лает собачка и ладно, а матушка вроде и не причем. Она полает, полает, устанет лаять впустую и вновь заговорит по-человечески...» — так, однажды, за вечерним разговором мне описали одну сестру. Описали и забыли. И я вроде забыла, только невольно, встречаясь с этой сестрой, опускала глаза и проходила мимо. Благо — сталкивались мы не часто. Пока в один день не оказались вместе в одной машине — матушка за рулем, а я рядышком. Была осень, дождливый день. И мы застряли в пробке.
Давай с тобою вместе посидим
Хоть пять минуток, а захочешь – вечность.
Я заварю тебе свои стихи,
На стол поставлю светлых сказок свечи,
А к чаю испеку тебе мечты,
Их наполняя верой и любовью;
Я разожгу камин из доброты
И песней колыбельной успокою;
Тебе я нарисую целый мир,
Мы радугой его цветной раскрасим.
Давай с тобою вместе посидим,
Захочешь - вечность, ну а нет, так – часик!"
Вот выкладываю на суд свой старый рассказ (написан два года назад), но доработанный.
Был вечер, какой часто бывает в маленьких провинциальных городках. Жара, стоявшая весь день, уже отступила, и далекие звезды тихо мерцали над горизонтом, мягко вспыхивая под пристальным взглядом. Улицы пустели, дневная суета отступала, а маленькие уютные ресторанчики наполнялись тихими разговорами, такими обычными для приморских городков. Сирены автомобилей замолкали, и особый вечерний шум, похожий на плеск ленивых волн или шепот морской раковины укрывал весь городок.
Глава I
Ранним воскресным утром проснулась от робкого звонка в дверь. Решаю, что не буду вставать. Но снова звонок. Затем неуверенно постучали. Пришлось идти открывать, недоумевая, кто это может быть в такую рань. На пороге стояла женщина — из тех, кого сытая общественность пригвождает кратким словцом — «бомж». Признаюсь сразу — себя отношу к этой самой сытой общественности и если дам какую денежку попадающимся на глаза клошарам, то хочу скорее встречу эту забыть и ход ускорить... Единственное, чем могу оправдать себя, так это мимолётной мыслью: «Я не осуждаю, у всех свой путь...» — или другой благочестивой мантрой для собственной душевной уютности. Но взгляд почему-то всегда отвожу... Собратья этой женщины по несчастью, оказавшиеся в силу разных жизненных ходов бесприютными, и раньше прошмыгивали в наш подъезд, несмотря на коды-домофоны. Некоторые жильцы что-то подавали.
Подслушанный Разговор в Родительскую Субботу у Свечного Ящика:
-Скажите, а можно кота помянуть?
-Как?
-Кота помянуть о упокоении. Он у меня такой хороший был…
-Кто?
-Кот Лазарь.
-Да Вы что? Разве можно кота называть именем святого?
-Нет, кот у меня не святой был. Он мог и напакостничать! Но все же – кот хороший такой был. Недавно совсем умер. Я его в записке написала…
-В какой записке?
-О упокоении. Я Вам только отдала.
-Как в записке!? В записке можно только людей писать. Православных!
-Он был очень славный.
-Но он – кот. Кот, понимаете! А записки батюшка читает в алтаре. Ужас, какой. Как Вы его назвали? (достает записку)
-Лазарем. Вон он, второй после моего мужа Леонида. Вы что его вычеркиваете?
-Ну да!
-А как же мне его помянуть?
-Ну, дома помяните… Что Вы в самом деле?.. Он же простой кот.
-Да такого кота поискать еще!
-Простите. Ничем Вам помочь не могу.
Февральские дуют ветра,
Печаль снова душу мне гложет.
И так неуютно с утра,
Не то, чтобы очень, но всё же…
А, может быть, друг позвонит
С которым находишься в ссоре
И скажет, не помня обид:
Привет! Я зайду к тебе вскоре.
И тихо захочется спеть,
И стать на мгновенье моложе.
И выпив вина, охмелеть,
Не так чтобы очень, но всё же…
Высокое небо вчера,
Сегодня значительно ниже…
Февральские дуют ветра,
Но Пасха всё ближе и ближе.
2011
