Омилия

Город в ночь опустел
Полный слез и труда,
Город твой строг и сер
Сталь небес и вода.

И ничего взамен
Влейся в его гранит.
Вера надежней стен,
Выведет, сохранит.

Люди беспечно спят,
Людям нужен покой,
Тенью Встает Кронштадт
Цепью береговой.

Коль этот жребий дан -
Майся, болей, неси...
Батюшка Иоанн,
Милости испроси...

Милости с высоты,
Милости у Того,
Пред которым ты,
Тратишь себя всего.

Тратишь, сжигаешь в пыль
Ярким огнем в мольбе,
К Богу взываешь ты,
О тех кто придет к тебе.

И принесет печаль,
Горечь в сердцах немых -
Жалуйся и дерзай,
И вырывай из тьмы,

Она выпорхнула из подъезда, словно птичка из гнезда. Легко и радостно, расправляя свои крылышки. Мельком улыбнулась угрюмому старику на скамейке.  И в этой мимолетной щедрости было что-то искреннее и детское. Дети дарят улыбки, когда им хорошо. Женщины часто улыбками пользуются. Она по-детски подарила свою улыбку незнакомому старику, и тут же об этом забыв, полетела дальше – навстречу своей жизни. А старик, сидящий на скамейке, вдруг опешив, выпрямился, дотронулся рукой до бороды, поправил на лбу волосы.

Я скучаю по тебе, мой друг стишок.
Ты ушёл — покинул «стадо» пастушок.
Говорил, но так недолго, так полно — 
не успела разглядеть я полотно.
Обаял не до конца — недообнял,
приоткрыл лишь тайну счастья, 
промелькнул.
Как прохожий у ворот, чуть постоял
и про тайну цвета солнца мне сверкнул.

26 января 2019

Игумену Серафиму

Собеседник Серафимов — Серафим,
он горит, огнём с другими не сравним.
В небе чертит он для путников маршрут —
крылья дарит, ждёт пока крылом взмахнут,
наберут потоки света — и взлетят,
ощутив хранящий сердце Бога взгляд.

20 января 2019

Уже оскомина от сладких фраз,
к чему бессмысленный высокий слог,
одно лишь Слово бы сказать хоть раз - 
простое, голое, как есть.
Ждёт Бог.

+++
Я пока свободна говорить, что хочу.
Я пока сама решаю ,что скажу, а что - промолчу.
Я пока ещё желаю, вижу, слышу, я молюсь.
Я пока ещё живая. Но и я порой боюсь.

+++
Мой сын, ему шесть лет,
порой болтает чепуху.
Я злюсь ужасно, потому,
что я его понять хочу,
что все слова, что слышу я,
сложить пытаюсь в ладный текст,
и очень больно для меня
внимать чей-то бессвязный бред.
Я говорю сыну: "Сынок,
пойми, что Слово - это Бог.
Словом сорить нельзя, друг мой!"
Быть может, я излишне строг?

Так бывает в самом начале осени,
когда листья только начнут желтеть,
ты любуешься этими кронами с проседью,
пока кроны те не начнешь жалеть...

Так и я вхожу в пору увядания,
в изумлении смотрю я на новую плоть.
Это время признания и оправдания,
примирения с тем, что тебе дал Господь.

Я смотрю на ладони, на листья похожие,
листья клёна с тонкой прожилкой судьбы,
на морщинки на лбу, словно волны тревожные,
на начало первых как снег седин.

И та женщина, что в ответ улыбается
в старом зеркале, мне вдруг стала родней,
на неё погляжу я с щемящей жалостью,
как на дерево, что с каждый днём всё желтей.

ОПАСЕНИЕ

Крикнув: «Мы пойдем с тобою, Ветер!»

Листья, ветви в листопад

полетят,

Но в пути их сон поманит,

И они, друг друга саля,

И они, к ветру взывая,

Мол, останься тут,

шелестят.

Как весной пробьются почки,

И совсем ещё листочки

Обещают себе листья

сей полёт.

Но сейчас в дупле ль укрытие,

В чаще темной, за стеною ли

От него

кто найдет?

На его порыв взывающий

Их ответ ослабевающий

Всё слабей.

Неохотно крайне, слабенько

Покружат они и лягут там,

Где лежат.

Остается лишь надеяться,

Что когда свободен сделаюсь

Как лист сей,

В иной жизни вслед за истиной

Я последую воистину

Мы - люди

и мы не любим,

когда к нам

стучатся в двери...

Мы - этого времени люди

и, если ночью стук будит,

мы злимся

и мы боимся

и дверь не спешим открывать.

А кто-то стучит легонько,

как будто кротко, тихонько,

стучит, не уходит кто-то.

Да кто это может быть?

С досадою тапки ищем,

и, делая вид, что не слышим,

мы даже почти не дышим

и втискиваемся в халат,

он нам уже маловат.

Мы громко кричим: "КТО там?" 

но голос-предатель дрогнул. 

Какой же это негодный,

что ходит в полночный час!

Мы в щелку глядим боязливо,

кто там стоит сиротливо:

сосед?

или нищий?

ребенок?

А может быть жулик какой?

– Я всех людей ненавижу,  – ни с того ни с сего заявила Оля.
«Ничего себе,  – думаю. – Откуда она таких слов нахваталась?» Но вслух пока ничего не сказала. Мало ли чего ребенку в голову взбредет. Бывает, скажет – и сразу забудет. Чего тогда внимание на этом акцентировать?
Но Оля не забыла. И чтобы никто не сомневался, повторила:
– Я всех ненавижу!
Теперь я испугалась. И растерялась… Если дитё в пять лет такое заявляет, что будет, когда вырастет? Кошмар! Ужас! Нельзя так оставлять! Срочно что-то делать! Принимать меры! Объяснять… Беседовать…  Учить добру… Добрые книги… Личный пример… Нельзя же так… Может, кто обидел?... Нет, нельзя спешить с выводами…
 

Мерцающие звездочки бадьяна

Мы любим в чай горячий опустить.
Смотреть в окно на белые поляны,
И у камина греться, быстро пить

Медовые, насыщенные мятой,
И терпкие веселые чаи.
И любоваться солнечным закатом:
Тем, как его последние бои

Укладывают тени по сугробам.
И сумерки сгущаются в тиши.
И будет утро после сна и гроба.
И выплеснется свет живой души!

Он озарит столетия, эпохи.
Он будет летописцем всех планет.
И каждый раз, когда у нас все плохо
Мы смотрим в оглушительный рассвет

И верим, что не зря мы пережили
Тоску, изгнание, обман и клевету.
И пусть рассвет наш соткан из усилий,
И долго набирает высоту,

Человек поразительно не равен сам себе. И намешано в нём всякого разного с избытком, и сам этот избыток какой-то странный, непонятный, даже, кажется порой, ненужный — лишний... Всё ему чего-то недостаёт, что-то нужно и, как правило, то, чего нет и быть не может — разве только в грёзах... То счастья ему захочется, то любви... И что нормальному прагматику со всем этим делать — в наше-то время?..

Помнится, у Ю.Мориц было точное, но всё равно непонятное, ибо поэтическое, высказывание: «Душа — не мера, а избыток»...

Губами прикоснусь к холодному металлу
И поцелую крест в Святое Рождество.
Как милостив Господь, и жизни нашей мало
Его благодарить за веры торжество.

Сгустилась паутина, но пламя вверх взлетает,
И тени обжигает огнем живой любви.
И сердце человека непостижимо тает.
Смотри, оно взлетает: лови его, лови!

И запах свежей ели вокруг икон молчащих,
И радостные лица, и блики от огня.
Все это повторится когда-то в настоящем.
Когда уже не будет на службе той меня.

07. 01. 2019

Никто, кроме неба и сердца пророков,

вместить бы не смог  этой вести до срока;

молчание верно хранила звезда

и  чудом избранников к яслям  вела,

готовых  взойти  на земную вершину,

принять ее, славить рожденья картину

и тихо склониться к святому челу

ребенка Марии  в  том самом хлеву.

2017 г.

Сегодня ночью колёсной дробью
Спешили литерные поезда.
Пока мы спали в уютном доме,
Над миром снова взошла Звезда.

А кто-то отсвет Её над крышей
Приметил, и от Её высоты
Стоит и плачет, и жадно дышит.
Увы, не я. Но, может быть, ты?

Земле, лежащей во тьме, Великий,
Надмирно - тихий пролился Свет,
И в храмах жаром взыграли лики,
Благовествуя тебе и мне,

Что этой тьме с высоты Востока
Рассветом - огненная узда...
Пока мы спали, зашторив окна,
Над миром снова взошла Звезда.

В пещере светильник мерцал.
Ягнята шуршали и углу.
Иосиф с дороги устал
и сено стелил на полу.
И запах засушенных трав,
ослёнка будил и вола.
Мария, Младенца прижав,
в сторонке смиренно ждала.
Иосиф затеплил очаг
и ясли подвинул к теплу,
и, спать положив Отроча,
Мария всмотрелась во мглу.
И там, за проёмом двери,
увидела странных гостей:
то были с Востока цари
и пастыри с ближних полей.
А дальше, за грудами скал, –
иль это почудилось Ей? –
плыл Ангел и землю ласкал
нездешнею песней своей.
Но кто же привёл их сюда,
в убогое это жильё?
 
…На небе сияла звезда,
и тьма не коснулась её.

Снизойдя от высот без предела,

Обнищав до последнего края,

Он возьмет на Себя мое тело[1],

Я увижу Его и узнаю.

Моя тленность, болезненность, смертность

Для Него станет снедью от Древа.

И за эту суровую бедность

Удивятся все ангелы неба.

И венцы снимут царские люди,

Поднесут ладан, золото, смирну.

Дух невидимый явно пребудет

Среди пастырей с паствою мирной.

Человеку прилично смирение,

Одному Отцу Богу – величие![2]

И родится в Святом Воплощении

Иисус нам в Сыновнем обличии.

----

[1] Свт. Григорий Неокесарийский.

[2] Свт. Иннокентий Херсонский.

Наталье Андреевне было сорок лет, она считала себя прихожанкой Свято-Никольского мужского монастыря. Кому-то покажется странным, женщина – прихожанка мужской обители. Да в наше время ничему удивляться не приходится. Монахов в монастыре было всего ничего, основная братия – трудники, а прихожане в подавляющем большинстве горожане. Как суббота-воскресенье – храм полный. На автобусе, на машинах приезжали. Второго января в день памяти праведного Иоанна Кронштадтского из Свято-Никольского традиционно шёл крестный ход в монастырь Покрова Пресвятой Богородицы. При монастыре действовала православная трудовая община во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского. Имя великого святого община получила в честь знаменательного события.

Пропаду, точно в воду кану,

Никому не принадлежа.

Я давно не живу по плану,

Житель первого этажа.

Мне ведь многого и не надо:

Прикоснуться к стеклу щекой.

У весёлого снегопада

Я учусь быть самим собой.

Открываясь ему, как другу,

Может, лишнего наплету.

И пойду по второму кругу,

Чтобы было начистоту.

Докопаюсь да самой сути

Обнажившихся перемен.

На решающей всё минуте

Тишину получу взамен.

Я таким откровенным не был

Никогда. Выхожу под снег.

Мне на плечи упало небо –

Пой, компьютерный человек.

2019

(Эти шуточные загадки подойдут для детского утренника и на Рождество, и на Новый год)

Открываем календарь:
Первый месяц в нем… (январь)
А последний называй:
Ну, конечно, месяц… май? (декабрь)

На ветвях ее – игрушки,
Бусы, шарики… (хлопушки)
Принесли ее с мороза,
Это дерево… береза? (елка)

В уходящем 2018 году в моей творческой жизни для меня стало самым важным событием - выход книги «Гардемарин с чужой судьбой». Презентация книги состоялась в российских населенных пунктах Урала, в Китае, в Гонконге, в Австралии.