Омилия

Ложь страшна тем, что умеет накапливаться. Накапливаясь, она становится большой, и со временем её в мире наберётся столько, что станет возможным появление сына лжи и человека греха — антихриста. Когда он родится, получится, что мы все — люди — его родим, благодаря накоплению наших общих беззаконий в «Банк оф диавол». Появлению антихриста должно предшествовать многовековое упражнение в нечестии. Он будет худшим плодом человечества и воплощённым демоноподобием, на которое люди способны. 

Почему евреи не узнали и не признали Христа? По той же причине, по которой христиане не узнáют антихриста. А ведь в основной массе своей не узнáют! Клюнут на его дешёвые чудеса и сладкую риторику.

Христа нужно было познавать «по духу святыни». Его же пытались познать по шкале заранее известных внешних признаков: чей сын, где родится, что должен сделать - и так далее.

Из дневников

Миф — вот настоящая реальность! Скажи каков твой миф, и я скажу кто ты.

Реальность — это миф, то есть реальностей много, их гораздо больше, чем одна. Заблуждаются, как правило, те, кто этого не понял и потому находится в плену того или иного мифа. Свобода — в свободном подчинении избранному мифу.

Сегодня реальностей больше, чем людей. В комнате может находиться три человека и вместе с ними сто три мифа. В этом особенность нашего времени.

Куда мы уходим?
В пустые закаты,
В рассветные зори,
Где сполохи блещут,
А может туда, где
Нас все-таки ищут
На злом полустанке
Истерзанных истин...

В центре Москвы, на Тверской,
на постаменте Скобелева
возвышается могучий всадник – 
киевский князь Долгорукий,
первый москаль.
Глазами мученика смотрит вдаль,
поверх здания мэрии,
в сторону родной земли.
Простертая десница застыла
в попытке удержать блудного сына.
Но тот уже давно на стране далече,
расточает последнее…

Ах, как хочется соскочить с постамента,
вернув его генералу, и помчаться, помчаться – 
сомкнуться в живую цепь 
с Киево-Печерскими, Борисом и Глебом, Владимиром!..

2016

Снова память считает
Чужие долги...

Боже! Господи Правый!
Ты нам помоги
Не судить,
Не рядить,
Не злословить
В ответ,
Без вины виноватых
Давно уже нет...

В поле вышли жнецы,
Чтобы сжать урожай,
А в душе злая мука,
Тоска, да печаль...

И лукавые бесы
Разжигают костер,
Пьян безпечный повеса,
Но суров приговор...

Спит Святая Россия,
Просыпается Русь,
В заколдованный
Сумрак
Я уже не вернусь...

Кто-то плачет за гранью
Узаконенной лжи,
На дороге подранок
Без сознанья лежит...

Твои пальцы как
Свечи
Устремляются
Ввысь,
Время раны
Не лечит,
Умоляю: Вернись!

Вы Святые, ребята,
Ведь ваша судьба
Нас навеки спасает
От нацистов раба...

Вы Святые...

Ведь вы
Умираете
Чтоб
Мы не жили беспечно,
В суете и взахлеб...

Олигархи скорбят,
Капитал терпит крах,
Но страна верит в вас
И в Андреевский стяг...

Кто-то хочет понять,
Некто жаждет простить,
Но нежданная смерть просит
Вас отпустить...

На свободу рабов,
У которых стезя:
Жить, не зная имен,
Умирать, не скорбя...

Мы их просто не видим,
Смертной мукой поправ,
Тех,
Кто знают, что у них
Больше краденых прав...

Удаль русская,
Воля немецкая,
Кандалами
Закована
Жадными...

Ты куда
Так несешься
Неистово,
Миражами
Окутана
Хладными?

Христа ради
Живешь,
Богомолица,
Крестной мукой
Навеки опутана...

Может завтра
Проснешься,
Безумная,
И прозреешь
В пути,
Близорукая?

Поступки человека бывают разные.

Все зависит от его воспитания, самовоспитания, мыслей, желаний и намерений.

Лично о себе скажу следующее...

На заре своей юности я был очень самоуверен, самолюбив и несчастен, хотя последнее не сознавал, так как не обладал развитым самосознанием.
 
Юношеский максимализм уродливо сочетался с инфантильной безответственностью и чувственной радостью угождения животным инстинктам.

В зрелом возрасте пришлось пожинать плоды импульсивных решений, скверного характера и прочих «прелестей» бурной молодости.

В тридцать лет неисповедимыми путями Господь привел меня ко Святому Крещению.

Дружба у отца Сергия и архимандрита Георгия была давней. Любил отец протодиакон иной раз погостить в монастыре у отца Георгия. Заезжал иногда в гости и ещё один их старинный друг — архимандрит Тимофей. И уж тем для бесед у этих троих было великое множество. Вот только, чаще всего беседы велись об одном из общих увлечений всех троих. Правда, благочинный монастырский эти встречи и беседы трёх старых друзей воспринимал весьма критично: «Опять тут свой Шаолинь устраивают…», - говаривал он. Однако тут же слышал в ответ: «Бать! Ты чего нас в китайцы-то записываешь? Мы ж исключительно японскими стилями интересуемся» — «Ага… Только не нужно монастырь в додзё превращать! Хорош настоятель. Вместо умного делания кирпичи бьёт да доски.