Славик посмотрел на заснеженный сад за окном и сказал папе:
— Деревья похожи на сухие палки...
Папа улыбнулся и растрепал Славику волосы на макушке:
— Не грусти, эти сухие палки скрывают в себе кое-что чудесное.
Пришла весна, теплые лучи растопили снег. Деревья в саду словно окутало светло-зеленой дымкой: проклюнулись первые листочки. Они были такие чистые, такие нежные, так радовали глаз после долгой холодной зимы, что страшно было к ним прикоснуться.
Место неволи разве может быть милым. Евфросиния быстро собрала свой фанерный чемоданчик, пристроила его на спину широким ремнем, и пошла. Куда? Она и сама не знала. Хотелось уйти поскорее и подальше из этого стылого места.
Она отмахала уже изрядно, когда услышала позади себя фырканье лошади и надсадный мужской кашель, между приступами которого слышалось: «Н-но, родимая, давай, пошевеливайся».
Поравнявшись, мужчина предложил:
- Давай, девка, садись, ноги, поди, не казённые, ещё сгодятся.
На большой перемене мальчики третьего класса «В» играли в рыцарей. Сережа швырялся карандашами, выкрикивая, что метает копья. Олег едва успел отбить два карандаша, которые чуть не попали в Леночку – его соседку по парте. Потом Саша дрался с Виталиком – вроде как на турнире, - и Олегу пришлось спасать Милу, которая уже попала было под горячую руку кого-то из рыцарей.
Потом Сережа вскарабкался Лёве на закорки, и они гарцевали так, что опрокинули Леночкин стул. В этот момент прозвенел звонок на урок. Олег поднял стул и аккуратно поставил его на место. А когда они с Леночкой уселись, шепнул:
- Надо же, как много в нашем классе рыцарей!
- Много? – удивилась девочка. – Но я вижу только одного!
Мы сразу же спрашивать:
— По миру — это как?.. Вы в разные страны ездили — ну, там, во Францию, Германию, Тайланнд, Турцию, Индию... или на какие-нибудь острова?.. интересно, расскажите нам скорее... Мы любим слушать про всякие страны, особенно про Африку, где тропический лес и всякие жути.
Слёзы наши, словно их и не бывало. Подсели к нашей матушке поближе, а она нам с укоризной:
— Э-эх!.. Счастливые вы, девочки, коль не знаете, что значит пО миру ходить. ПО миру ходить вовсе не то, что по мИру кататься. У этих слов даже ударения разные. Вы видели в городе нищих в переходах?
— Видели, — говорим, — некоторые на одной ноге стоят...
Жила-была Девочка. И был у нее лучший друг - Небо.
Девочка бегала наперегонки с ветерком, а он приносил ей в подарок аромат цветов. Небо лепило из облаков забавные фигуры, а Девочка рисовала их красками на бумаге. Когда Девочка побаивалась засыпать в темноте, луна заглядывала в ее окно и заливала спальню нежным серебристым светом.
Дед Илья — пчелиный сторож. Мать Эмилия дала мне в руки бидончик и сказала: «Беги к трапезной, там тебя Ариадна ждёт. Завтра медовый спас, матушка благословила вам сходить к отцу Илие за мёдом. Его келья за оврагом, у двух сосен, на пасеке».
Вот уж нам праздник: в избушку к дедушке! Мы с Аришкой знали, где это. Овраг перемахнули на едином дыхании, прошли низинкой… а сколько здесь ягод! Разве утерпишь, чтобы не остановиться: и дикая малина — сладкая, как мёд, и смородиновые кусты с крупными ягодами. Чуть дальше — ежевика, но нам не по пути. Дорожка ведет через сосновый бор, а по сторонам — малюхи кусточки брусники и черники. Наклоняемся и едим вволю. Изредка попадаются большущие земляничины, их время прошло, но нет-нет — и они наши. Вот вкуснотища так вкуснотища, как в сказке — налево посмотришь — черничное раздолье, направо — брусничное, а впереди дед Илья, мы про него и забыли совсем.
Дима устроил зоопарк из своих игрушек и пригласил сестренку Ирочку посетить его.
— Между прочим, мой зоопарк необыкновенный, и он только для мальчиков, — похвастался Дима.
— А почему же ты меня, девочку, туда пускаешь? Потому что я твоя сестра? — поинтересовалась Ирочка.
— Вовсе нет. Приходить-то можно всем, а вот жить там могут только мальчики, необычные притом.
Знаешь ли ты, откуда берутся сказки? Из духовки. Да-да, именно оттуда. Постой, не беги на кухню, в маминой духовке ты сказок не отыщешь! Настоящие сказочные пироги - работа фей.
Каждый день на волшебной кухне хозяйничает новая фея. Оттого и пироги получаются разные: иногда их начиняют поучительными историями, иногда - головокружительными приключениями, иногда - невероятными фантазиями, иногда - таинственными загадками или забавными потешками...
Когда фея видит, что пирог готов, она поскорее вытаскивает свою волшебную палочку. Ведь очень важно разрезать сказочный пирог с пылу с жару, пока он не остыл. Вот тогда и получаются самые вкусные сказки – просто пальчики оближешь.
В радостные Пасхальные дни, хочу предложить немножко озорного и весёлого.
Отрывок из книжки «Сказка о весёлых чудесах и их маленькой хозяйке», о том, как в детском садике поселилась крошечная фея Вея, спрыгнувшая с детского рисунка.
Если дети хорошо обедали и не капризничали за столом, то перед дневным сном воспитательница Светлана Михайловна читала им вслух что-нибудь интересное.
Книжки были самые разные: мальчики больше любили слушать страшные рассказы про Кощея Бессмертного или Бабу Ягу, а девочки обожали засыпать под мысли о прекрасных принцессах и сказочных русалках.
Мы так уработались на вениках, что, едва поужинав, улеглись спать. Если честно сказать, то работали-то мама, бабушка, да монахини, а мы вертелись у них под ногами. Монахини следили, чтобы кто не нанёс вреда березам: надо было срезать только те ветки, которые мешали правильно расти дереву. Вот мы и бегали, выискивали деревца с неправильными ветками. Большущий ворох получился. Потом все уселись вокруг этой душистой кучи и стали веники собирать. Мы, конечно, не утерпели, подпакостили: с разбегу рухнули в эту зелёную вкусно-терпкую ароматную громаду. Тут же от мамы с бабушкой получили по подзатыльнику:
— Ах вы, охальницы, — заругалась бабушка, — лист сомнете, что мы, голые прутья вязать будем?
И в самом деле, едем. Я с мамой впереди, она - за рулем, а за нами – Аришка с попугаем, да наша бабушка Евдокия. Микешину клетку мы к самому окну устроили, вот он и разговорился: «Микеша хор-р-р-роший, Микеша хор-р-р-роший... ».
- Хороший, хороший, пока кошка спит, - ворчит бабушка и пытается накинуть на клетку платок.
- Бабуль, зачем? – протестует Аришка, и тянет платок на себя, - ему же тоже хочется посмотреть, какие тут большие сосны растут, он же не видел.
- Насмотрится, успеет, а покуль пусть спит, отдышится от Еремина сраженья.
Светлой памяти
убиенного иеромонаха Александра
посвящаю
Все в этот день началось с отчаянного Анюткиного плача. Баба Сима бросилась к ее кровати, думая, что же там стряслось? Даже тесто на руках осталось — она готовила к нашему пробуждению пирожки с клубникой да шаньги творожные, которые мы очень любили. Я тоже испугалась, соскочила с постели и чуть не брякнулась — запуталась ногами в новой ночнушке, которая была мне немного длинновата. Смотрим, сидит наша Анюта и горько плачет, утирая кулаком слезы.
Эта маленькая история родилась неожиданно. Монахиня Иоанна попросила написать очень маленький рассказик в их монастырскую газету: в своё время я чуть больше года пробыла в этом монастыре посреди России на газетном послушании. Написать надо было быстро, а «быстро» ничего не получается в таких делах. А у меня на столе стояла открытка, которую мать Иоанна с любовью подарила мне в День Ангела. Это был небольшой прямоугольник плотной бумаги, на котором склонилась бледная веточка с невзрачными крохотными цветками. А возле ветки - два тревожных пурпурных лепестка. Выклеены они были словно руками ребенка. Я взяла в руки этот дар, и почему-то спазм перехватил горло. Моя наставница смотрела на меня и улыбалась. Я опустила глаза к краю открытки, а там значилось над темной графикой обители: «Святой Иерусалим».
(вместо сказки)
Маленькая Оксанка болела. Давно и тяжело. Почти с самого рождения. Диагноз звучал, как приговор. Врачи сообщили сумму, необходимую для спасения, но таких денег родителям девочки было не заработать и за всю жизнь. Чудесных и чадолюбивых спонсоров не находилось, благотворители тоже что-то молчали, и родители боролись за ее жизнь сами, как могли.
Побывали почти во всех святых местах, с верою и надеждою окунали ее в прославленные источники. Но все было тщетно, девочка сгорала стремительно и неудержимо. Теперь она не вставала и только грустно и виновато улыбалась, когда кто-либо из них подходил к ее постели.
Под Рождество, - моя бабушка говорила, - гуляет всякая нечисть. Что за «нечисть» я не стала уточнять, оно и так понятно – грязное что-то. Иду я так вечерком к Вовке, он обещал мне одну тайну показать. Иду и думаю, что ж это за тайна такая, которую надо показывать, а не открывать.
Бегу уже - морозец нос прихватил. Тру его рукавичкой, а сама на новенькие валенки поглядываю, как они вкусно похрустывают по белой пороше, словно это и не снежок вовсе, а вафелька ванильная.
И вдруг ноги мои тихо-тихо пошли, а потом и остановились вовсе. И мне глядеть на то, что увидела, совсем не хочется. Да что там, не хочется, я заорать готова, а от страха – молчу. Даже зажмурить глаза боюсь. Вот так стоим и смотрим друг на друга. Он на меня, я на него. Борода у него свисает длинная-предлинная, пошевеливается тихонько из стороны в сторону. Глаза вытаращились на меня - круглые, желтые, и не мигают, а зрачки, как жирный восклицательный знак. И над всем этим – два огромных рога. Жуть какая!
В воинском и монашеском подвиге
пребывающим, посвящаю
Ревела-ревела да и уснула. Слышу – кто-то подходит, остановился на краю моей ямки, а это и не ямка вовсе, а старая воронка от большого снаряда – в этих смоленских местах была когда-то большая война и здесь вся земля изрыта была снарядами. Вот такая земляная рана до сих пор на поле осталась, хоть и заросла травой.
Отчим – суровый человек. Я его боюсь. Как ни стараюсь быть хорошей, но опять же нашкодила, и мне попало за милую душу.
Попало мне. И не скажу как, а с воем и ревом помчалась за речку, в свое убежище, к своей ямке. На дне тихо. По склонам травка низкая, и красные цветы цветут. Упала на траву и реву, а сама гвоздики эти полевые глажу и жалуюсь: «Цветики вы цветочки, красивые и веселые… Вам хорошо, все вами любуются, никто не обижает, солнышко вас греет, ветерок качает, а меня папка побил… и никто меня не любит…».
Я вернулась.
Глаза не открываю – вдруг все исчезнет. Боюсь разжать и кулачок, в котором у меня зажато… не скажу, что, вдруг и оно исчезнет. А потому просто лежу и улыбаюсь. Слышу, как солнышко тепло-тепло гладит по лицу чем-то оранжевым, голубым, синим. Тенькнула птичка за окном…
Вчера утром мы с братом Васяткой наперегонки бегали к бабе Симе за луковой шелухой – мама собиралась к Пасхе яички красить. А шелуха эта в баньке была, что на берегу омутка стоит. Омуток хоть небольшой, но страшный. А потому страшный, что баба Сима всегда о нем упоминала, когда я задумывала месть Ваське устроить.
«Конечно, Васенька, ты сильнее меня, старше, как же! На целых тридцать минут старше! Есть чем гордиться». - Так себе говорю, обиду лелею, тереблю косичку, за которую он меня больно-пребольно дернул, и придумываю, и придумываю… А бабушка посмотрит на меня, да и скажет:
- Что-то Людмилка больно тиха… ну, прям, как омуток наш… А в тихом омуте все рогатенькие водятся…
Конечно, настоящий воин Христов должен обладать многими доблестными качествами, как например, отвагой, бесстрашием и верностью. Но, ты, наверное, удивишься, когда я скажу тебе, что одним из самых главных качеств Христова воина является смирение.
Кто такой смиренный человек? Это человек, который все, что с ним происходит, воспринимает с миром. То есть спокойно. И с благодарностью Богу.
«А, это так просто!» — скажешь ты и махнешь рукой.
Возможно, действительно, несложно с миром воспринимать, когда тебя хвалят или говорят что-то приятное. Это конечно приятно и хорошо. А если тебя ругают? Или незаслуженно наказывают? Останешься ли ты смиренным?
Задумался Комарик: почему все так несправедливо устроено: пчелки трудятся с утра до позднего вечера — собирают сладкий цветочный нектар, делают из него мед. А бабочки ничего не делают, только порхают с цветка на цветок целыми днями. Какая от них польза? Но на красивых бабочек хоть смотреть приятно. А всякие мухи, осы, слепни — не только бездельничают, но еще и по помойкам собираются, мусором разным питаются. Они, такие противные лентяи — для чего существуют?
В городе было очень пыльно и душно, и Комарик полетел на цветущий луг. Как там было хорошо! В воздухе над бескрайним морем цветов весело порхали пестрые бабочки, жужжали пчелки, гудели мохнатые шмели. Ласковые ромашки, качаясь на ветру, подмигивали своими желтыми глазками с белыми ресничками, лиловые колокольчики тихонько наигрывали свои чудесные мелодии, пушистые одуванчики отпускали в небо белые парашютики, нежно-голубые незабудки вспоминали о чем-то забытом, а розовый клевер предлагал всем попробовать сладкий нектар, которым были наполнены его лепестки-трубочки.
На цветке ромашки Комарик увидел красивую бабочку и решил с нею познакомиться. Он сел рядышком и пропищал:
- Здравствуйте! Не правда ли – замечательная сегодня погода!
Начало здесь
На этот раз скворцы летели без остановки очень долго, на довольно большой высоте. Полёт изнурил птенцов. Но усталость принесла и свой плод: стая теперь летела ровно и однообразно. Никто из птенцов не выбивался вперёд, не барахтался в воздухе и не гордился собой. Для каждого теперь было самым главным только одно: долететь.
Деревья внизу становились всё реже. Уступая место равнине, посередине которой вилась река, похожая на огромного серебряного червяка. Вечернее солнце бликами освящало реку, отчего та казалась живой. Река ползла по песку, а птицы летели в небе и смотрели на её изгибы.
