Вы здесь

Татьяна Тимошевская. Поэзия

Осень, осень...

Осень, осень, ты — баба пёстрая,
Баба крепкая во плоти.
Спелым яблокам — матерь крёстная,
А земелюшке — палантин.

Баба пёстрая да капризная:
То костры на древах зажжёшь,
То подуешь, да с укоризною,
То рассеешься в мелкий дождь.

Баба-осень — судьба печальная,
Предвечерняя ты заря,
И иссохшая, повивальною
Станешь бабкою декабря.

Отпускаю с ветрами тревоги

Отпускаю с ветрами тревоги,
Выливаю с дождями печаль…
Мне по сердцу любые дороги,
Если радугой светится даль.

Разобьются обиды все оземь,
И «осколки» листвой закружат.
Всё развеет премудрая осень,
И вздохнёт облегчённо душа.

«Лунная»* соната

О, как страдало сердце музыканта!
И Presto* пульса разрывало грудь,
Но растворилось в музыке Andante*,
Боль расставанья превращая в грусть.

Затронул поэтические струны
Бетховенский  душевный монолог:
Да, только ночь
               и бледный профиль лунный
Поэт в творении увидеть смог.

Божественное музыки искусство!
Нам не постичь порой его вершин,
И невместимое, сродни Прокрусту,
Вместить хотим в мирок своей души.

Ожидание праздника

Праздник я ожидала —
бело-розовый май,
будни-«трудни» считала,
чтоб вкусить каравай.

До заветной вершины —
лишь единственный шаг…
Наконец-то, свершилось!
Где же радость, душа?!

Разметён, сорван ветром
Бело-розовый цвет…
Ожидания светом
Был тот праздник согрет.

Стихи из книги «Под спудом „эго“»

                 * * *

Под спудом «эго» — песенный росток,
божественный, он жаждет Света.
Ты обратись душою на Восток
и песнь начни, которая не спета.

Мотив любви на время заглушит
аккорд разноголосый «эго»,
но диссонанс нестоек, разрешит
его в устойчивую песнь Небо.

 

«Побратимы следами с тобою»

 

След

Я иду по судьбе,

оставляя следы,

и с другими я связан судьбою:

значит, след мой — в тебе,

свой оставишь мне ты,

побратимы следами с тобою.

Баллада о памятнике

У древа, средь парка Варшавы,
сидит он, задумчив и строг;
играя листочками, шалый,
в металле застыл ветерок.

И трепетны лик и одежды,
и очи, любовью полны
к родимой столице, но прежде
горел он в горниле войны.

Да… Были несносны для «наци»,
взращённых в арийской муштре,
Мазóвии  жаркие  танцы,
синкопы в скрипичной игре;

«Прощальный» вальс

Пять дней его жизнь озарили.
Пять дрезденских дней в сентябре.
Он душу прекрасной Марии
Излил в фортепьянной игре.

За вальсами пели ноктюрны…
Пять дней, словно сказочный сон!
Души её тонкие струны
Сливались с его в унисон.

Где музыки царство, там проза
Для любящих душ ни к чему,
И девушка алую розу
В ответ протянула ему.

Из бездны памяти...

                «Господи, Иисусе Христе,
                 помилуй мя!»

Из бездны памяти, почти забытый,
приходит грех, как недобитый зверь,
и скалится…
                 — Постой, мы были квиты
давно, в той битве; что же ты теперь
в меня, другую, норовишь вцепиться,
напоминаньем причиняя боль?! —
Той жизни перевёрнуты страницы…
И зуммер сердца выдаёт пароль.
Как SOS, как шанс единственный на выход,
«морзянкой» вновь и вновь летят из уст:
три слова — вдох, и два скупых — на выдох
с надеждою на милость и «отпýст».

Просто мысли...

Грехи, как сор, куда ни глянь,
И кажется свершеньем малость.
Что я без Бога? Просто дрянь,
Что — без другого? Просто самость.

                  * * *

Кто в недра Неба корни не пустил,
тот, сетуя на жизнь, бредёт по ней,
груз за спиной имея, вместо крыл.

 

              

За Эвридикой

                             «Не оглядывайся, Орфей».
                                     Татьяна Алюнова

Оглянулся несчастный Орфей —
                   Эвридике в погибель взгляд;
Ты осталась в стране теней,
                              Нет оттуда пути назад.

Хочешь, пламя церковной свечи
                 Станет светом потухших глаз?
Только, видя его, не кричи,
                        Чтобы снова свет не погас.

Может, песни святых панихид,
                         Евхаристии вечной канон
Успокоят боль от обид,
                     И в псалом обратится стон?!

Страницы