Слово приходит готовым. Оно, словно конь, запряжённый и осёдланный кем-то неведомым. Не мной оно приручено, но бежит ко мне, чтобы потом убежать в жизнь. Я для него — дверь, ворота в мир людей.
Дух захватывает — тайна приоткрывается: тайна общения со словом.
Слова — они живые. ЖИВЫЕ!
Слова и смыслы. Потому поэзия — наша видовая цель, прав Бродский. Поэзия не в смысле рифмоплётства, а в смысле слышания Слова. Поэтом делает человека Слово, а не рифмы. Слово — Пастух всех слов.
«Молчи — за умного сойдёшь», — гласит народная пословица. Архимеду приписывается более утончённая мысль: «молчи, пока ты не в состоянии сказать нечто такое, что полезнее твоего молчания». Но как понять — в состоянии ты или не в состоянии? Уста говорят от преизбытка сердца1: огорчённого или просветлённого, возмущённого или страждущего, одарённого или бесталанного.
Скрыть бы глупость свою, так она в каждом слове видна — наравне с мудростью. Ты, Господи, умудрил ущерблённый сосуд и повелел ему говорить, дабы и глупость его была видна, и мудрость, которая от Тебя. Искреннюю жажду Ты не оставил неутолённой.
Когда идёт снег, люди радуются ему, словно дети. И сами снежинки радуются. Кружатся в хороводах, носимые ветром: и поют, и хохочут — им весело, как бывает весело во время полёта птицам или пчёлкам, или даже стрекозам, мотылькам и майским жукам. Всем, кто летает, знакомо это переживание счастья, только одни летают, преодолевая земное притяжение, а снежинки, наоборот, подчиняясь ему. Снежинки больше всего на свете любят землю.
Пока падают, они думают об увиденных в прошлые зимы ветвистых деревьях и потому приобретают форму воображаемых веточек. Вспоминают цветы, к лепесткам которых прикасались летом, когда были капельками дождя. Это увидит всякий, разглядывая формы снежинок: тут и ели, и колосья, и даже крылья всевозможных птиц.
Современность закабаляет человека, превращая его в винтик, механизм, и даже — в товар. Хотелось бы обладать правом Диогена сидеть в своей бочке и не вставать перед очередным цезарем. «Не заслоняй мне солнце!» — о, сколь многим и многому я бы хотела сказать эти слова.
Чем заслониться современному человеку от всего, что гасит свет? Лозунг времени: торгашество или смерть. А если я не хочу ни в торгаши, ни в товары?
Как жители Трои втащили себе на погибель Троянского коня, так нынешние люди втащили в свой мир примат денег. Деньги — наше всё, ничего личного — только бизнес.
Скучно, смертельно скучно.
Необходим поток. Он льётся сверху, словно кто-то выливает на голову вёдра воды — одно за другим, снова и снова. Это река, льющаяся прямо с неба. Это поток света, озаряющий, пронизывающий всё, с чем соприкасается. Наверное так чувствуют себя провода, по которым бежит ток — под напряжением.
Поток приносит лепестки. Много лепестков, которые заряжены тяготением друг к другу и потому складываются в розу. Сами! Каждый лепесток знает надлежащее ему место и занимает его неспешно, тихим, плавным, уверенным движением. Он занимает его не из нужды — из радости, потому что ему хорошо быть в общем хороводе-круговороте. Кажется, само бытие слоями-лепестками сворачивается и укладывается в розовый бутон. Формируется роза.
Каждый из нас призван в мир, чтобы сказать своё слово: большое, целое — равное жизни. Такое слово суть поэзия.
Человек призывается жизнью в поэты, как войной призывается в армию — на защиту родины. Жизнь и есть война за подлинные имена и смыслы, за подлинные слова, за реальность бытия. Война против мнимостей, против лжи небытия, против неверных слов.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.(А. Ахматова)
Жизнь стихами прорастает из сора неверных, случайных слов, цитат, повторений, из сора мнимых чувств, подражаний, имитирующих, симулирующих жизнь. Надо отказаться от сора, надо выполоть сорняки, чтобы возрастала реальность. Пустые слова — мёртвые слова. Для жизни человеку необходимы слова живые, которыми дышит дух. «Слова поэта суть уже дела его» (К. Батюшков). Живые, настоящие слова — творцы жизни: своим бытием они производят бытие.
Мы поднимаемся над обыденностью, пользуясь чужими словами, как лестницей. Цель пути — поиск, обретение своего слова и голоса. Ахматовское «я — голос ваш» объясняет функциональное значение больших слов, сказанных другими. Поэты дарят миру большие слова. Они суть и обещание, и присутствие, и действие.
Благодать разлита покоем между многочисленными ветвями и листьями. Я собираю ягодки, налитые тишиной и покоем. Может быть потому они и целебны, что рождены из полноты любви к человеку? Не умной, не сознательной, не гордой своим знанием себя, а тихой и скромной, заботливой. Смородина не помнит себя, она не человек, но она сохранила в себе любовь, дарованную ей Творцом. И эта любовь всецело направлена на сохранение жизни.
Покупающий смородину, покупает просто еду или лекарство — он думает о себе. Собирающий ягоды с куста, если захочет, может обрести гораздо больше — например, может узнать в смородине друга, и тогда ягоды станут дарами от его щедрот. Или даже от Его щедрот — чем-то сродни небесной манне — и тогда ими непременно захочется поделиться.
Наверное потому и были наши предки щедрее нас: они садили плодовые деревья специально для путников и нищих. Они благодарили берущих, как благодарит меня смородина.
Когда совсем-совсем устал и кажется, что лучше было бы закончиться, только бы не длиться в бесконечной череде бессмысленных и суетных, бестолковых, глупых дел, когда душа изнемогает от проблем и тягот, не надо корить её за сластолюбие, хоть она того и заслуживает — наверное.
Нет, укором уставшую душу не принудить к жизни, скорее случится обратное. Но стоит подумать о любимых, о тех, кто ЕСТЬ в твоей жизни, кто наполняет её смыслом и содержанием, кто сам есть твоя жизнь, и туман рассеивается, надежда окрыляет душу хоть крохотными, почти комариными, крылышками.
А потом, как только представишь себя — такого огромного — летящим на комариных крыльях, непременно улыбнёшься. И отчаяние отпадёт прихлопнутым комаром, а крохотные крылышки души подрастут. Или ты сможешь хотя бы упереться лбом в стену отчаяния, и будешь её держать, чтобы она не привалила тебя, не раздавила, как комара, пока не ощутишь, что ты — огромный, с огромными крыльями. Не своими, конечно, а взятыми напрокат у небесных и земных друзей, на время сражения с унынием.
Внутренний человек похож на дом, на многоэтажку, спрятанную от внешних взоров. Но её надо ещё обнаружить каждому из нас.
Внешний человек живёт как бы кожей, он весь сосредоточен на внешнем. Потому и чувствует себя неприкаянным, пока не найдёт свой дом внутри себя. И беда, если он сочтёт домом какую-то внешнюю вещь, идею, прилепится всецело душой к чему-то мелкому, временному, ветхому.
Нет, человек — бездомен в мире сём, должен чувствовать себя таковым, пока не найдёт вход в мир внутренний, в сад эдемский своей души.
Тому, кто ясно видит, трудно понять, как можно не видеть очевидное. Как можно верить настоящим бредням, читая которые можно было бы только смеяться, если б их результатом не становилась гибель людей.
Слепота и глухота тех, у кого физические глаза и уши в порядке, есть болезнь духовная. По-настоящему прозреть в один миг, пожалуй, невозможно. Надо слой за слоем снимать греховные струпья с души, чтобы освободить духовное око для видения вещей такими как они есть.
А технологи ещё и смещают понятийные центры, подменяют смыслы, как бы подкладывают обманки, плевелы вместо зёрен.
Но ведь подобное притягивает подобное. В некотором смысле слепым остаётся тот, кто не желает прозреть, кто мнит себя зрячим.
