Протоиерей Андрей Ткачёв. Публицистика

Человек обязан различать времена и называть белое белым, а черное черным. Человек смертельно виновен, если он, указав на черное, скажет: «Это белое», а указав на белое, скажет: «Черное». Об этом говорится и в Писании: «Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким!» (Ис. 5: 20). Люди, смешивающие понятия, смертельно виновны, они будут наказаны, они нигде не смогут укрыться. Поэтому нам нужно называть вещи своими именами и давать точные нравственные оценки, не погрешая против истины.

Бог подарил нам на период восстановления и укрепления нашей многострадальной, бедной и исплакавшейся Родины верховного главнокомандующего и Президента Российской Федерации по имени Владимир, по отчеству Владимирович, по известной фамилии. И нужно признать истину: это Божий человек, который, да, не безгрешен, как любой человек, родившийся от женщины, у которого, да, есть и ошибки, и недостатки и проч., и проч., но, невзирая на это, оценивая по критериям большого корабля, Россия сегодня — это корабль, плывущий в нужном направлении, управляемый правильным капитаном и знающим порт приписки.

«Справедливо ли повесить 19-летнего мальчика за то, что он сделал практические выводы из философии, которую вы же ему преподаете в университете?» — примерно этими словами в далеком 1924 году адвокат по фамилии Дэрроу спас от смертного приговора двух молодых убийц Натана Леопольда и Ричарда Лёба. Эти двое, пропитавшись идеями о «сверхчеловеке» и экспериментально решая вопрос Раскольникова: «тварь ли я дрожащая или право имею?», сговорились и убили «для пробы» и ради теории 14-летнего мальчика, приходившегося дальним родственником одному из убийц. Они реально видели себя представителями какой-то высшей расы. Натан Леопольд говорил на 15 языках, показывал хорошие результаты в природоведческих науках. Выходцами они были из богатых семей чикагских евреев. Почему бы не помыслить, что ты выше всех и тебе больше позволено?

Преступление мыслилось ими как идеальное убийство, то есть такое, какое вовек не раскроешь. Сделано было всё, однако очень грязно. «Сверхчеловеки» наследили и оставили множество улик и были скоро пойманы. Общественное возмущение было запредельным. Сам Аль Капоне вызывался помогать полиции в поиске убийц на стадии расследования. Едва нашелся адвокат. Был громкий суд, на котором и прозвучала уже произнесенная фраза, заменившая убийцам смерть на тюремную камеру. По мотивам этого события позже Хичкок снял фильм под названием «Веревка», где поднимается вопрос ответственности теоретиков за дела уверовавших практиков. Собственно, этот вопрос и нас волнует. Остальное — повод.

Мелодии детства, мелодии, сопровождавшие передачи тех самых двух каналов, кроме которых в целомудренном советском ТВ более ничего не было. Хочется говорить о них. У этих мелодий были и авторы, и оригинальные названия, и сопровождающие тексты. Но мы слышали только то, что нам давали слушать, то есть только мелодии. С точки зрения авторского права они были краденными. Но нам их дарили по праву свободного пользования советским человеком любым культурным продуктом, который лег ему на сердце. Хорошее и плохое переплелись в этом явлении так, как им свойственно переплетаться ежечасно.

Начнем с прогноза погоды. Его у нас закрашивали мелодией песни «Манчестер и Ливерпуль», которую пела Мари Лафоре. Эта чудная песенка о грусти, любви и разлуке была переиначена на русский текст усилиями известного Визбора, но по ТВ шла без текста, выжимая слезы из сентиментальных сердец при виде названий городов и указанной атмосферной температуры. Эх, жаль, я — не музыкант, а лист статьи — не партитура, а читатель тоже не читает музыку с листа. А то бы мы по обе стороны экрана озвучили бы эту чудную мелодию: Тра-ля-ля, тра-ля-ля-ля... И так далее. И сразу обвеяло прошлым, которое вовсе не было хуже настоящего.

Одноэтажная Россия. Как и одноэтажная Америка, она больше, значительнее своей «небоскребной» части. На ее просторах добывалось и свершалось и в ее глубинах ныне хранится всё, что составляет золотой фонд Отечественной истории. Имею в виду явленную святость, которая многообразна, осязаема и от которой не отмахнуться. При этом на пароходе к ней плыть не надо, как было в случае с одноэтажной Америкой у Ильфа и Петрова. Есть электрички и автобусы, довольно, кстати, быстрые и вполне комфортные, позволяющие смотреть в окно и дарящие путешественнику несколько часов созерцательного одиночества.

Мне посчастливилось оказаться в Переславле-Залесском. Где-то и когда-то этот город потерял в имени букву «я», поскольку назван он был в честь Переяславля Русского, того самого, который всего лишь с 1943 года стал Переславлем Хмельницким. Эта связь топонимов еще и сегодня кричит о былом единстве огромных просторов молодой новокрещеной Руси.