Вместит ли сердце эту радость —
Непостижимый дар Любви...
Рука Спасителя касалась
Цветущей утренней земли.
Преобразилось всё живое,
И преисполнилась душа,
И устремилась на благое,
Сквозь дым и тернии спеша.
«Царю Небесный...» — сердце страждет
И, пробуждаясь всё сильней,
Скорбеть и радоваться жаждет:
Утешитель отныне с ней!
Аромат чайных роз в саду
Тонким облаком-сном растворился.
Старый дом, ты опять мне приснился -
Столько лет... Я тебя не найду.
В дымке кремовой первый цвет,
Вот роса к лепесткам прильнула,
Словно птица душа вспорхнула
В глубину позабытых лет.
Там, где лето забытых роз -
Сердце детское трепетно бьётся,
Небом синим однажды прольётся
Покаянная капелька слёз.
май 2012 г.
Одинокие шаги гулко раздавались в мрачном коридоре здания социальной защиты населения. От чего защищали в этом здании никто не знал. Но зато все без исключения посетители были уверены — из этого здания невозможно выйти, не получив необходимое извещение и прилагаемые к нему бумаги. Марта сидела в длинной очереди и так же как и остальные просители ожидала своего часа приёма. Внимательно вглядываясь в лица сидящих рядом людей, молодая тридцатилетняя женщина нетерпеливо постукивала каблуком по ножке стула. Приглушённые голоса напоминали шелест опавшей листвы и это шуршание порой вызывало в ней раздражение.
Не говори, что мiр прекрасен:
Под глянцем, в недрах дышит зло,
Порабощён грехом, опасен
Мiр, убивающий челО!
В цене безликое притворство,
На блюде мировом – десерт:
Пороков дикое уродство,
И мёртвых душ - ассортимент!
Не говори, что мiр прекрасен:
Опущен занавес давно.
В своём безумии ужасен
Мiр, пожирающий добро!
Пауза сливалась с тишиной,
Затаив дыхание, молчала.
И казалось только ей одной:
Каждое мгновение – начало.
Звуки, переливы, шум земной:
Всё сливалось, таяло, терялось.
Так незримо в паузе живой
Сердце тишиною обновлялось.
Восточная притча
Восточный город, суета и зной.
Брели к источнику среди зевак
Отец, мужчина пожилой
И сын-юнец, доверчивый простак.
Сын восседал на молодом осле,
Отец шёл рядом, что-то напевая.
Вдруг голос возмущённый в чайхане:
«Позор! Отец идёт, изнемогая,
А сын – верхом, стыда в нём, видно, нет!»
Отец прибавил ход, чтоб скрыть смущенье.
Послушал сын-юнец чужой совет,
Сказал отцу, преодолев смятенье:
Что кричишь ты, «гуманизм», в толпу,
Растлевая нашим детям души!
Обвилась змея клубком и душит,
Мир вращая в яростном аду.
Мир пленён невидимой войной,
Падает, слепой, в ловушку-яму.
Погибая, скалится упрямо
«Гуманизм» с кинжалом за спиной.
Узоры времени в пространстве бытия
Вплетают в память образы событий.
Сквозь горечь, боль нечаянных открытий
Пробьётся жизни светлая струя.
Путь - череда побед и поражений,
В горниле огненном живёт душа:
В потоке слов, над миром, в даль спеша,
Вбирает Истину и смыслы откровений.
Светлане Коппел-Ковтун с благодарностью за её ОГРОМНОЕ ПЛАМЕННОЕ СЕРДЦЕ и радость счастливой ВСТРЕЧИ В "ОМИЛИИ"!
Встречаются в жизни люди,
Мимо проходят, бывает.
Словно попутчик в вагоне -
Слушая, чай выпивает.
Странные это встречи -
Память стирает лица
И хочется снова в детство
За Встречами возвратиться.
Бывает такое счастье -
Как будто бы детство вернулось,
Лишь потому что сердца
Другое сердце коснулось.
Ему твердили с ранних лет:
«Мужчина в жизни должен:
В судьбе оставить важный след,
Преодолев путь сложный.
Построить дом, детей родить,
И дерево у дома
Во благо жизни посадить,
Чтоб жизнь продлилась снова.»
Он выполнял наказ отца,
Всё, следуя советам:
Дом, дети, древо у крыльца
Согрето солнца светом.
«Только слепое счастье обходится без боли, ибо оно не видит соседа и товарища, но тогда оно исключительно субъективно и тем самым становится объективным несчастием для других. Разве не ясно, что то, что теперь принято называть „буржуазным укладом жизни“, коренится ни в чём другом, как в слепоте и глухоте друг к другу, от замыкания каждого в своё маленькое счастье»
А.А. Ухтомский
Раскрывая перед собой мир, словно карту военных действий, мы подсознательно прокладываем себе дорогу в счастливое будущее. Желание стать обладателем «счастливой жизни» выше объективной реальности и потому стремление к счастью незаметно превращается в прокрустово ложе, когда человек вопреки объективной реальности спешит изобразить внешне счастливую жизнь, используя для этого все возможные и невозможные средства.
Ты когда-нибудь станешь взрослым,
А сейчас...
Мы бежим налегке по вёснам -
Свет из глаз!
Неизведанный, всюду – новый
Мир живой.
И душа твоя под покровом -
Крест Святой.
Ты когда-нибудь станешь взрослым
Чтоб мечтать,
Чтоб любить и бежать по вёснам
И летать...
Искрился свет на молодой листве,
Неторопливо день клонился к ночи.
А в шумном городе, в безликой суете
Шёл человек. Как будто между прочим
Он повстречал среди толпы глаза
И друга громко вдруг позвал по имени...
Толпа вперёд лавиною несла,
И потерялся взгляд под небом синим.
Кричал сильнее слабый человек,
Но растворялось эхо над пустыней ,
Как будто жизни непрерывный бег
Важнее был простого имени...
Жизнь душила в объятиях,
Обжигая лавиной из огненных дней.
Кто-то тлел на проклятиях,
Равнодушно взирая на стоны людей.
Кто-то тайно подкидывал
В разгоревшийся пламень сухие дрова.
Ветер горе выкрикивал:
Разлетались и бились о камни слова.
Жизнь душила в объятиях,
И душа трепетала в железных тисках.
Нет страшнее проклятия -
Равнодушный покой в опустевших глазах.
***
Того лишь счастье обнимает,
Кто сердцем ближних принимает,
По капле душу наполняет:
Спешит утешить, сострадает.
Живёт любовью человек -
Струится свет из века в век.
