Наталья Трясцина. Произведения

5 глава. Прощание

Люди...люди...жалко издерганные жизнью, как вас глубоко жаль, — это молитва...молитва без слов...
Монах Симеон Афонский «Книга, написанная скорбью, или восхождение к небу»

Декабрь 1919 года

За день до Николы Зимнего, вся деревня, из тех, кто смог прийти попрощаться, хоронила деда Николая. Морозный воздух плотно клубился над старым деревенским погостом. Белоствольные березы раскинули над сугробами обеленные инеем ветви. На них кое-где еще оставались желтые листочки, они горели как восковые поминальные свечи. Среди величественных кладбищенских снегов красным глиняным пятном выделялась свежая могила. Добросовестные копальщики постарались, не поленились пробить мерзлый грунт и выкопали надежную добротную яму. Когда аккуратный деревянный гроб на белоснежных полотенцах осторожно спускали на дно ямы, туда, где земля сохранила еще свое нутряное жаркое тепло, на глазах у Марии сами собой появились слезы.

За всю историю рода человеческого от Адама до меня грешного каюсь, ибо вся история — в крови моей.
Святитель Николай Сербский «Моления на озере»

Август 1919 года

Мария Горохова вернулась в деревню Полевую к родителям и родила сына. Ей помогала в родах старица Матрона Ивановна. По ее совету Мария назвала и крестила мальчика в честь Николая — чудотворца и Тимофеева деда. Несколько раз она собиралась навестить старика, когда укладывала маленького Колю спать. Но вырваться из дома ей было очень трудно, несмотря на то, что малышу исполнилось три месяца. Спал он очень хорошо, а когда бодрствовал, то был невозмутимо спокоен, благодушен, и пускал слюнками пузыри, чмокая пухлыми губешками, радуя материнское сердце. Ей удалось оставить мальчика на попечение своей матери, и к Тимофееву деду Николаю Мария пришла не с пустыми руками. Она принесла ему большую чашку грибов, что насобирала утром в лугах, заросших молодыми посадками. Пальцы на руках женщины потемнели от того, что за два часа она сноровисто перебрала в одиночку и подготовила к жарехе и засолке два ведерка отличных сосновых маслят.

Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город…
Евангелие от Матвея, глава 23

Июнь 1918 – март 1919 года, город Пермь

На потемневших от времени страницах амбарной книги – дневника Тимофея Смирнова последняя запись выведена наспех фиолетовым химическим карандашом:
Ухожу к Колчаку в белую добровольческую армию. 29 декабря 1918 года.
Тут же, скорописью, торопливыми строчками, устремленными к бою, написаны последние стихи Тимофея:

Перспективы у России нет.
Только красный предвечерний свет.
Только горы срубленных голов.
Только пенье ангельских хоров.

Только стук прикладов и штыков,
Только стон погибших моряков.
Злая ночь в окошках и рассвет,

Я как человек, который потерял голос и идет, вслушиваясь во все голоса, не узнает ли и свой.
Святитель Николай Сербский «Моления на озере»

1918 год

Мороз к утру собрался с силами и окреп, навалился на окна и крыши домов. Вокруг деревни Полевой сгустился ледяной купол, о стенки которого бился, задыхаясь от нехватки кислорода, порывистый ветер. Над сугробами, чуть голубоватыми в темноте, разлилась сизо-молочная дымка. Деревья стояли, закутанные инеем по самые макушки. В обледеневшем ночном воздухе неожиданно раздался шум.

Мне даром тебя не надо: с Нью-Йорком или Клондайком.
Я счастлива. Муж меня любит. С другою так поиграй-ка.
С четвертой, седьмой, девятой. Вези на курорт ее в Ниццу.
А если тебе приснюсь я: не стоит с ней разводиться.

Оставь меня. Сколько можно. Цветов от тебя мне не нужно.
Все сложно. Тебе тревожно? Изысканный дома ужин.
Массаж и прекрасный повод – достать коньяка бутылку.
И даже поговорить не с кем? Ну, разве с ее затылком

(Моим современникам…)

Я хочу написать для вас всего лишь один роман,
Чтоб он тронул сердца, чтоб задел он людские души.
И, как летчик в горящей машине, иду на таран,
Позывные мои пусть хоть кто-нибудь да услышит.

Завершить судьбу до конца. Принять на себя исход,
Перед тем, как в пути сравняться с горячей картечью.
Воскресение помнить. И ждать его красный восход,
Выныривая мальком, но с голосом человечьим