Вы здесь

Очаг (Владимир Солоухин)

Безнадежно испорчено слово «очаг»,
Эти плоские камни в убогом жилище,
Где огонь в непогожие ночи не чах,
Чтоб согрелась семья и поджарилась пища.

Добрый, теплый огонь.
Он в гнезде из камней
Прожил тысячи лет — огнеперая птица.
Был округлым очаг,
Чтобы людям тесней
Вкруг огня в непогожую ночь разместиться.

Но не только огонь и не камни — очаг.
Есть на свете семья, и в теченье столетий
Тосковал мореходец о добрых очах,
Об объятьях жены и о маленьких детях.
Тосковал мореходец,
Рыбак,
Зверолов,
Все мечтал поскорее домой воротиться.
Он вернется домой, и устал и суров,
И забьется в камнях огнеперая птица.

«…Очаги ТБЦ», — говорят доктора,
Над больным распрямляя усталые спины.
Захворал у соседей ребенок вчера,
И назвали его очагом скарлатины.

Смысл великий у этого слова зачах.
Очаги радиации есть в океане.
На Тайване — очаг,
И в Берлине — очаг,
И очаг постоянно дымится в Ливане!

На таком очаге не сготовишь еды,
На ночлеге степном он тебе не приснится.
Там расправила черные крылья беды
И готова взлететь смертоносная птица.

Летуны разлетелись в ненастных ночах.
Спит дочурка моя, одеяльцем укрыта…
Как жестоко испорчено слово «очаг»,
Теплота,
Доброта очага позабыта!

1960

Ежедневный урок. Владимир Солоухин

Комментарии

Владимир Солоухин, известный советский писатель, конечно же, не сразу достиг вершин в литературе. Но еще во время учебы в Литературном институте он с неприятным удивлением выяснил, что на одном с ним курсе учится его однофамилец по имени Валентин, причем с равнозначным отчеством – Алексеевич. Солоухин нашел нужным не только встретиться со своим неполным тезкой, но и дать ему весьма полезный совет.

По несчастливой случайности Валентин Солоухин тоже писал стихи, а потому Владимир настаивал, чтобы его однофамилец взял себе псевдоним. Однако Валентин заупрямился, и в будущем это повлекло за собой немало казусов. В общем-то, Владимир Солоухин был прав – хотя бы из-за той истории, когда его однофамилец, после публикации подборки своих стихов в одном из издательств, явился в бухгалтерию и столкнулся с интересной проблемой. На требование выдать гонорар ему ответили:

– Все положенные вам деньги уже перечислены на ваш личный счет в сберкассе.

Естественно, Валентину пришлось идти с этим вопросом к Владимиру Солоухину.

Подобные накладки очень раздражали, тем более что постоянно нарастали. При обращении Владимира в поликлинику лечащий врач, ознакомившись с карточкой больного, посетовал:

– Что ж вы так, Владимир Алексеевич! Человек вроде бы уже солидный, а в спортзале скачете так, что ключицу сломали! Как она у вас? Не беспокоит?

Владимир едва не взорвался:

– Послушайте! Ключицу я не ломал! Это Валентин Солоухин наломал себе костей, а их почему-то в мою карточку засыпали!

Приходилось Владимиру Солоухину искать Валентина Солоухина и для того, чтобы отдать ему письма читателей, по ошибке поступавшие к нему.

– На вот, письма свои забери! В них меня винят в том, что я скрыл шахтерское прошлое, так что это наверняка тебе! А ведь предупреждал я тебя когда-то: возьми псевдоним…

Дело дошло до полной печали: при выходе сборников стихов в «Советском писателе» перепутали фотографии, и книга Владимира вышла с великолепным изображением Валентина…

Оба Солоухина набирались ума на семинарах Александра Коваленкова. И вот однажды Владимир встретился с Коваленковым в вестибюле Центрального Дома Литераторов. Столкнулись они прямо перед афишей, объявляющей о вечере поэзии студентов.

– Александр Александрович! – обратился Владимир к Коваленкову. – Хоть вы повлияйте на Валентина! Ну невозможно уже! Вот смотрите: на афише указано выступление В. Солоухина. И вот кто же, по-вашему, выступать должен – Валентин или я?..

– Эх, Володя!.. – мудро ответил Александр Коваленков. – Русская литература вместила в себя сразу трех Толстых. Но заметь: их ведь никто никогда не путает, правда?

Если верить русской поговорке «По Сеньке и шапка!», то главное – насколько залихватски эта шапка на голове сидит…

Сергей Довлатов в своих «Записных книжках» приводит следующий апокриф (дело происходит в 1953 году, в то время как Солоухин демобилизовался из армии в 1945-м):
Было это ещё при жизни Сталина. В Москву приехал Арманд Хаммер. Ему организовали торжественную встречу. Даже имело место что-то вроде почётного караула.
Хаммер прошёл вдоль строя курсантов. Приблизился к одному из них, замедлил шаг. Перед ним стоял высокий и широкоплечий русый молодец.
Хаммер с минуту глядел на этого парня. Возможно, размышлял о загадочной славянской душе.
Всё это было снято на кинопленку. Вечером хронику показали товарищу Сталину. Вождя заинтересовала сцена — американец любуется русским богатырём. Вождь спросил:
— Как фамилия?
— Курсант Солоухин, — немедленно выяснили
и доложили подчинённые.
Вождь подумал и сказал:
— Не могу ли я что-то сделать для этого хорошего парня?
Через двадцать секунд в казарму прибежали запыхавшиеся генералы и маршалы:
— Где курсант Солоухин?
Появился заспанный Володя Солоухин.
— Солоухин, — крикнули генералы, — есть у тебя заветное желание?
Курсант, подумав, выговорил:
— Да я вот тут стихи пишу… Хотелось бы их где-то напечатать.
Через три недели была опубликована его первая книга — «Дождь в степи».