Омилия

Вглядеться в объектив не смею:
кто там? Чудовище - не я,
и жизнь разбитая моя
взглянуть на фото не посмеет.
Сорвали домик с той улитки,
которой раньше я была,
и разбросали все пожитки:
такие здесь теперь дела.
Глаза? - да выцвели от слёз,
разъела соль глаза земные.
Им нынче даже не до звёзд,
но снятся сны ещё цветные.
Лицо - не лик, оно избито.
А лик - да нужен он кому?
Его не видно - шито крыто,
всё что пришито не к тому.
Рассвет? О, да, живу рассветом
и ртом ловлю как воздух свет.
Живу, как луч весны - при этом
без всяких для того примет.

Не от мира сего

Мир требует, чтобы человек встал на животные рельсы и стремился к доминантности. Доминантностью вечно озабочены звери. Но Христос предложил иной путь — подставь себя под удар, а не бей: не стремись доминировать.

Этот мир избивает всех, кто не дерётся за доминирование, люди этого мира втаптывают в грязь того, кого принимают за слабака — он не доминирует. Отказ от доминирования — это отказ от животного поведенческого модуля в пользу действительно человеческого.

Люди-звери знают только два статуса: либо ты, либо тебя, потому не чувствуя, что в некоем пространстве есть доминирующий, автоматически, на уровне рефлексов, себя назначают «царём». А если не могут сами доминировать, то стараются быть как можно ближе к тому, кто доминирует, стараются сделать себя приближенными. 

Играть в  доминирование скучно, даже дружба и любовь людей-зверей не выходят за рамки доминантности: либо ты, либо тебя. Это дружбы, построенные на подчинении одного и доминировании другого. Дружить по-настоящему, без игры в доминирование, способны очень немногие. Они-то и есть - не от мира сего.

Отвечая на вопрос литературного издания «Как вы открываете для себя новых писателей?» один известный актёр сказал, что ему достаточно развернуть список Нобелевских лауреатов по литературе и вот тебе пожалуйста – новые интересные имена. Я пробовал раньше поступать подобным образом, пробовал читать лауреатов, не только Нобелевских, и обладаю подобным опытом: новых, тем более интересных авторов там надо искать в последнюю очередь. Впрочем, бывают исключения. Лауреатов много, настоящих писателей мало.  Интересные писатели встречаются редко и они, как никто нуждаются в том, чтобы их имена становились известными. И не меньше писателей в этом заинтересованы читатели!

Сегодня я хочу представить «Омилийцам» очередной самородок – поэта Ирину Кемакову уроженку Архангельской земли.

Поговори со мною, дождь,
ты скоро с грозами уйдёшь, 
а я останусь - прозябать.
Попробуй для меня узнать
у ветра, спутника грозы,
где он гуляет до росы.
Мы с ним беседовали раньше,
мы говорили по душам,
но становилась я всё страньше -
взрослела, и взрослел он сам.
О Пушкине мы с ним болтали,
затем о разных пустяках,
друг другу тайны поверяли
то прозой, то в своих стихах...

На заросшем амброзией перекрёстке столкнулись две чёрные «Тайоты прадо». Машины, вздрогнув от удара, замерли. Их немые взгляды упёрлись друг в друга. Спустя секунду, решительно распахнулись двери близняшек-тойот и на свет Божий выскочили две взъерошенные дамочки. Они заметались вокруг своих стальных детищ: охали, ахали, всплескивали руками, что-то кричали. Когда на стареньком, скрипучем «Жигули» прибыл инспектор ГИБДД, зевак уже было полно. Некоторые грудились возле покалеченных машин, другие стояли по бокам, у бордюров дороги, под тенью разлапистых каштанов и, разговаривая в полязыка, скрестив руки, кивали загадочно головами. Инспектор, краснолицый, со вздутым и выпирающим из под рубашки животом, постучав карандашом по блокноту, подозвал к себе дамочек, участниц ДТП. И о, чудо !

Поэтов убивают, как врагов -
поэт для многих чем-то не таков:
не те слова, эмоции не те
для всех, кто пребывает в глухоте.

Он - слышит, а другие - не хотят,
лишь требуют чего-то и твердят
чужие мантры, как свои стихи,
которые - как не свои - плохи.

«Уйди, умри, исчезни - говорят, -
в тебе, поэт, чудес небесных яд.
Ты надоел до коликов в груди:
Умри, поэт! Хоть в славу, но уйди!»

Стая мразей изгоняет гения.
Жёлтый морок. Агрессивный чад.
Праведник, исполненный терпения,
В будущее бросил скорбный взгляд.
Путь страдальца весь в шипах отравленных.
Радуется вздорная толпа.
Ей уже потомками оставлено
Место у позорного столба.

22 августа 2017

Кто дышит телом  — ищет телом,
кто духом — ищет кислород духовный.
В работе или между делом
вершит судьбу судья верховный:
что ищешь — то всегда находишь,
что попираешь, то затем взалкаешь.
Надменность лечится довольно строго —
в мученьях скромность обретаешь.
Не задохнуться бы в аду безбожья,
бесчеловечности бескислородной,
не стать рабом слепца глухонемого,
ведущего по бездорожью —
ведь не дышать ему природно.

На том конце земли – любви закат,

И мальчик-воин со щитом и в латах,

Уволенный из мира, вышел в сад

С мечом в руке в ржавеющих заплатах.

Я вижу боль в изгибе юных губ,

И плач по неразгаданному счастью,

Не довелось…любить, пока могу

В закатное набрасывая снасти,

Летала чайка над водой,
Над собственным отраженьем.
Крутой вираж – один, другой…
Почти до головокруженья.

И пристально глядела вниз,
Но изучала не свое обличье,
А выжидала, не блеснет ли где плавник
В речных просторах безграничных…

Бескрайности и близости небес
Не оценив, спускаемся всё ниже по спирали
И падаем на всякий в глубину манящий блеск,
Над головою сомкнутых теней не замечая.

2014

...Христианин подобен небесной нити, которой Господь прошивает земное существование людей, но для этого надо не брезговать погружаться в проблемы этого мира — латать его дыры небесной нитью. Если же нитки отдельно, а ткань мира отдельно, тогда нет смысла в этих нитях. Нитки не для того, чтобы лежать в шкатулке, нитки не существуют сами для себя, их надо пустить в дело — ими надо шить и сшивать то, что разошлось по шву или латать порванное злыднями мира сего. «Что отдал, то твоё» — это об этом, талант даётся не для того, чтобы его зарыть, а чтобы пустить в дело. Небесные, благодатные нити в любящих руках христианина — это лечение мира, без которого этот вечно болящий стоять не может и сразу падает в тартарары...

***

Раннее утро. В молитвенной комнате нашей больницы должна состояться Божественная литургия. Комната теснится в двухметровой каптерке, щедро пожертвованной администрацией, на перекрестке дорог от приемного отделения к лифту. Там располагается холл, в который буквально вываливается наша молитвенная комната, когда в ней собираются молящиеся более трех человек. Главное, успеть до восьми часов, пока не закрутилась работа в больнице. Но в тот день главным оказалось не это. Не пришла регент, а больных собралось намного больше обычного.

На пороге зимы,
Или жаркого лета
Время тянет свой Крест
До Грядущего Света...

Кто-то молча скорбит
О потерянной жизни,
Или громко кричит
Об убитой Отчизне...

Зачем географ глобус пропил?

Нет, он его не пропивал,
Он честно во хмельном угаре
В Святую Родину стрелял...

Еще один удар по Школе,
Наотмашь, а скорей - в висок...

- Матушка Ксения, спасибо, родненькая, что привела меня к себе!

     Я опускаюсь на колени и прислоняюсь лбом и ладонями к шершавой поверхности зеленой стены. Рядом шелестят голоса людей, читающих молитвы по книжкам, или своими словами молящим Блаженную о помощи и заступничестве… 

    Три дня мы в Санкт-Петербурге, и третий день подряд я прибегаю с утра в эту часовенку, и, отстояв очередь, подаю записки на молебен – всех своих друзей и родных вписываю, ведь когда еще Господь приведет сюда? С благоговением прикладываюсь к иконе Ксеньюшки и к плите над местом ее упокоения… 

Трёхмерный человек в двухмерном мире - это трагедия. В нём есть все необходимые для полноценной жизни структуры, но они не развёрнуты, не могут развернуться, и потому не функционируют. Он томится ими, он не может реализоваться. Если говорить с ним из трёхмерного мира, где все структуры развернуты, говорить о проблемах трёхмерного человека, которым он является, но как бы не вполне, ибо не осуществил себя за пределами двух измерений, такой человек не поймёт сказанного. Он воспримет двухмерную проекцию сказанного, которая не соответствует истине. Фрагментарное, нецелостное восприятие даёт возможность изменения текста нашего сообщения до неузнаваемости, т.е. недостающие информационные звенья - это пустоты, которые будут заполнены по образу и подобию воспринимающего, который сам полон пустотами, ибо недоразвёрнут, недораскрыт. 

Точно так же он не вполне адекватен для двухмерных людей, живущих в двухмерном мире. Структуры третьего измерения, которые хоть и не развёрнуты, но всё же наличествуют в нём, будут влиять на восприятие двухмерной информации - он будет видеть и слышать иначе, картина мира в его голове будет отличаться от картинки окружающих его нормальных двухмерных людей.

Необычный все-таки этот батюшка – отец Тихон. Неугомонный какой – то. Это он сейчас епископ, а тогда был еще игуменом. Характер непосредственный, веселый, даже озорной. Ио при всем своем необыкновенном характере – дерзновенный молитвенник перед Богом. Никогда не унывал.

Вот что я помню. Он наместник одного известного в России монастыря. И есть у этого монастыря подворье в честь Илии, пророка Божьего. И вот однажды меж братией этого подворья возник спор: надо ли им еще или не надо создать для подвизающихся монахов скит для особого молитвенного делания. Многие сомневались и даже говорили: «Не надо!» Дескать, так будем молиться, без скита. Один только наместник, отец Тихон, решительно настаивал на его создании. Вот он и говорит сомневающейся братии:

Когда тёмной безоблачной ночью мы смотрим в небо, желательно за пределами мегаполиса, перед взором разворачивается величественная картина примерно из полутора тысяч звёзд. О чём размышляет человек, созерцая эту космическую красоту?

Возможно о том, что в галактике, являющейся нашим космическим домом, насчитывается около 200 миллиардов звёзд, а в обозримой области Вселенной около 100 миллиардов. Но в день Преображения Господнего думается, скорее, о том, что и мы, люди, подобны звёздам, только некоторые из нас горят светом тёплым и живым, другие — холодным и мёртвым, отражённым, а есть изгнавшие из себя дарованный Богом свет и ставшие просто чёрными точками.

Преображение в том, чтобы обнаружить и явить миру свой внутренний свет, который суть Христос в нас. Преображение в том, чтобы стать светом миру, лежащему во зле, стать зовом ко Творцу и быть присутствием Бога в мире людей.