Спеши весна, спеши к ещё живому!
Мы лютой стужей проморожены.
Спеши скорей, как врач спешит к больному -
Мы все давно запущено больны.
Нас злоба кашлем вымученным душит,
В нас вирусов немыслимый состав.
Прогрей апрельским солнцем наши души
И капельницу тёплую поставь!
Геннадию Айгú,
чувашскому поэту
Литеры – знаки,
в сложенье которых
слышится шёпот
в шалфее шуршащего ветра,
многоголосие звонницы
с утренней зорью-зарёю…
звуки врастают
в строки-«мистерии» - тайну,
приоткрывая которую,
душу твою осязаю
связанно
с нитями-чувствами
множества пламенных душ…
слушай: Айгú – «огни» –
«огонь» – «агнец» –
«Áгнец» – «Огонь»
в тебе и во мне – Ключ,
открывающий дверь
к рассекречиванью
поэтической сути…
Если молишься, значит, душа
устремляется к Богу, и это
исцеляет её, даже если
в этот раз не услышишь ответа.
Кротость, собранность и чистота
поселяются в сердце с молитвой,
оживляя и сердце и ум,
возрождая способность принять
слово истины, Божию милость.
«Убит последний свободный священник Московской Патриархии. Кто из священников, да еще семейных и штатных, теперь сможет не анонимно и публично сказать «владыка, вы неправы!»?
Протодиакон Андрей Кураев.
Снова кровь неповинного человека — священника, убиенного 5 августа 2013. Мы переписывались с батюшкой Павлом Адельгейм. Мои вопросы были о лагере, в который он по доносу попал в 1971 году за антисоветские высказывания и за самиздат о вере в Бога. Познакомились мы с отцом Павлом в Международном клубе православных литераторов «Омилия», где он, как и я, и многие другие авторы, писал статьи.
Ходит барыня с корзиной,
всем подарки раздаёт,
С очень важной умной миной
Знает к каждому подход.
«Непременно угощайтесь!» -
Скажет барыня, и вот
Из корзины то и дело
Грязь, помои – раздаёт.
Всех испачкает, измажет:
И соседку и сноху.
Слово грязью в сердце ляжет,
Вот где волюшка греху!
Ходит барыня, не знает
И не ведает о том,
Что вся грязью обрастает -
Мелет, мелет языком.
Мелкие дни, словно косточки чёток,
Перебираем, коснувшись слегка.
Бережный взгляд – удивительно кроток,
Жизнь на ладони, как горстка песка.
Просим и ждём... Долгожданные всходы
В сердце до срока, увы, не видны.
Стайкой над домом – заботы, заботы,
В сердце - осколки забытой вины.
Платье судьбы перешито как будто,
Смотришь и снова – оборванный край...
Кажется длится годами минута,
Голос упрямо твердит: «выбирай!»
Серый глаз на меня посмотрел
и «оскалился» чёрным
невольно:
он искал серый цвет
и, его не найдя,
почернел.
Обойди целый свет,
только чёрному белое —
больно,
но по белому серым
написан обыденный
бред.
Смерть сереет всегда,
от системы к системе
скитаясь.
Только искренний друг
по привычке подставит
плечо:
я вступаю в войну,
против серого верой
сражаясь.
Чёрный я победила,
белый цвет возлюбив
горячо.
Приступивший к любомудрию в конце своей жизни употребляет всё время на то, чтобы посильно омыть грехи, соделанные в прежнем возрасте, и на это истощается всё его усердие; но часто он не успевает и в этом, а отходит отсюда с остатками ран; а кто с юных лет вступил в подвижничество, тот не тратит времени на это и не сидит, врачуя свои раны, но с самого начала уже получает награды.
Самое лучшее учение не то, когда, допустив наперёд порокам одержать верх, потом стараются изгнать их, но то, когда употребляют все меры, чтобы сделать природу нашу недоступной для них.
Святитель Иоанн Златоуст
Ветер морю шепчет серенады,
И мерцают в небе до утра
То ли звёзд безстрастных* мириады,
То ли Искры Божьего Костра...
Холод ночи, но пылаю вéсь я…
Кто источник сил внутри меня?
Жар биохимических процессов
Или Искра Божьего Огня?
В свете звёзд, молясь с поклоном низким,
Я прошу Тебя, Господь, о том,
Чтобы Ты позволил быть мне искрой –
- Просто Искрой в Пламени Твоём!
Кажется, это было так…
— Эй, Вахо, постой!
Я уже заходил в подъезд, но оглянулся на крик. Смотрю, у скамейки дядя Вася, сосед мой, маячит и рукой меня подзывает.
Я подошёл. Видок у него был ещё тот: рубашка непонятного цвета, седые волосы с одной стороны дыбом стоят, а с другой будто корова лизнула. Ну, и всё прочее соответственно. Как тётя Шура умерла — всё, покатился старик.
В Сирии подходит к концу Рамадан. Еще один Рамадан, пережитый в новых тревогах и новых надеждах... В ночь на 5 августа мусульмане отмечали Лейлат Аль-Кадр — «Ночь судьбы». По легенде, именно в 27-ю ночь Рамадана Пророк Мухаммад получил первое откровение от Бога, и в эту ночь ангелы сходят с небес и исполняют желания.
В эту ночь президент Сирии Башар Аль-Асад выступил с обращением к нации. «Перед нами единственный выбор — защищать нашу страну собственными руками. В настоящее время идет борьба между Родиной и ее врагами, между армией и террористами, между народом и преступниками. Добро идет от всех честных людей мира, которые поддерживают Сирию, а также от героев и их семей, от подвигов павших, которые отдали свои жизни в этой борьбе», — сказал он.
Растревожилось сердце.
Обнажилась душа.
И в открытые двери
Не отдав ни гроша,
Я вхожу на вечерю,
Где, быть может, смирюсь;
Я не то, чтобы верю,
Но уже не боюсь.
И впервые открыто
Смотрю изнутри,
Из пещер антрацита
На рожденье зари.
Всюду лики святые,
Плачут свечи скорбя.
Я сегодня впервые
Прощаю себя.
***
Весна в пьяном буйстве нам раны наносит,
Но чувствуем их лишь в похмельную осень…
***
Всё сметено огромным ураганом…
Среди руин, осколочно-стеклянных,
Играет утро радужный приве́т свой…
Но - бесприютно в красоте последствий…
Устремиться в обитель другую
призовёт нас Небесный Отец –
и расстанется с телом душа,
волей Божьей
наступит конец.
Сокровенное таинство – смерть –
объясняется нам Божьим словом.
Всё зависит от жизни земной:
в ад иль в Рай
себе путь мы готовим.
Смерть – рождение в вечность души.
Кратковременным странникам здесь
надо знать, что
по смерти нас ждёт,
что мытарства для душ наших есть.
Если пред очами –
смерть и вечность,
страдания земные – что крошки на столе.
Дай же мне, Иисусе, духовный разум –
за всё благодарить Тебя, пока я на земле.
Слава Тебе, Господи, за всё, что посылаешь мне:
за радости и скорби, потери и любовь…
Так, Божьим Промыслом,
меня спасаешь Ты.
Слава Тебе, Боже! – повторяю вновь.
Господи всесильный,
Ты знаешь всё и видишь,
я каюсь пред Тобою, молю Тебя, прости,
да будет же во всём Твоя святая воля!
Господи, дай сил мне – крест свой донести.
Рыба не клевала. Мы с Васюткой сидели на деревянном помосте битый час да кормили комаров.
— Ишь, как орут-то! — от нечего делать сказал Васька.
— Кто орет? — не понял я.
— Да, лягушки!
— Их дело лягушачье — квакать. — небрежно заметил я.
Как в тюрьме протоиерей Павел Адельгейм нашел и хранил Святые Дары, как его пытался убить начальник лагеря и как освободившийся священник и его жестокий тюремщик возвращались в одном купе, — воспоминаниями об убитом 5 августа отце Павле Адельгейме делится епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.
Я познакомился с отцом Павлом Адельгеймом много лет тому назад. Он мне рассказывал немного о своей жизни.
Рассказывал о том, как его при Хрущеве посадили: совершенно несправедливо за то, что он был активным священником, много проповедовал, распечатывал и раздавал людям тексты Священного Писания и молитв.
Un jour où le ciel est clair, ouvre ta fenêtre et regarde vers l'ouest,
peut-être me verra-tu te faire les grandes signes de la main.*
(из личной дружеской переписки)
Шлю привет тебе, моя отрада,
О тебе молюсь я в тишине.
И какая мне нужна награда?
Только знать, что помнишь обо мне.
Между нами мили, мили, мили –
Гладь морская и уступы гор…
Две души об этом позабыли
И ведут неспешно разговор.
В этом году 1 августа Сирия отметила один из главных праздников — День основания Сирийской Арабской армии. В 1945 году, когда страна после долгих лет колониализма получила, наконец, независимость, — ее армия была создана, в основном, из борцов против оккупантов.
Сегодня, когда новые силы колониализма пытаются навязать Сирии очередную политику диктата, указывать, кто и с каких постов должен уйти, а за непокорность засылают орды отморозков-террористов, которых сами и вооружают — Сирийская армия играет главную роль в защите Отечества.
И по крупинкам капали мгновенья
На спины сгорбленных мостов,
И городской земли остов
Рек изломали вспученные вены.
И пели птицы о седых героях,
Ушедших к росписям небес,
И парков гам смолкал окрест
Под шум и скрежет новых старых строек.
