Омилия

Каждый день за церковным богослужением звучат слова: «Во Царствии Твоем помяни нас Господи...». Слова благоразумного разбойника, которые каждый христианин помнит наизусть. И перед приближением праздника Светлого Христова Воскресения, на протяжении Страстной седмицы, всё чаще и чаще вспоминается этот человек, о котором так мало сказано в Священном Писании. Разняться данные о его имени, да и не важным оно нам кажется. Сам поступок приговоренного к страшной смерти человека удивителен. Среди ужасов мучения он  не кричит от боли, не орет скорчившись о незаслуженности страданий, не ищет пусть последней уже попытки их прекратить. Последние свои силы он не истрачивает на бесцельный вопль и брань, напротив, он произносит слова покаяния и исповедует Христа во истину Богом.

И еда зелёная. Задумчивый какой-нибудь кофе. Кофе «Канада» с апельсиновой цедрой и кленовым сиропом, поневоле задумаешься: кленовый сироп – дерево клён – лист дерева клён – допустим, красный на белом фоне – канадский флаг – Канада. Кофе «Элефант» с белым перцем, кардамоном, фенхелем и корицей. Кофейный слон в клетушке френч-пресса. Отдельно чашечка, объёмом пародирующая стопку, кусочки сахара на блюдце.

Пронзая белый потолок,
вдруг вижу неба синеву,
России милый уголок,
где родилась в свою весну.

Там над Окой стоят кресты,
там спит наш древний род,
и соблюдает все посты
любимый мой народ.

О, вымолите вы меня,
мои святые предки!!!
Спасёт Бог душу от огня
и дар даст веры крепкой.
1991
 

Нет, не осталось плача,
Выведут — полетим,
Всадники в красном скачут,
Шепот листвы затих.

Всадники рвут из ножен
Тонкий и острый меч,
Точно лишь так возможно
Мир от войны сберечь.

Мой беззаветный рыцарь,
Воин столетных битв,
Где нам от стрел укрыться,
Острых избегнув бритв.

Там все звезды героев сорваны,
И думали — скрылись за временем,
А их время давно подорвано
От слепого и злого племени.

Виноваты — искали, глупые,
Но не ведали, как рассыпано
Меж ладоней с хромою скупостью,
То ли верными, то ли крысами…

То ли мыкались, то ли вырвали,
Знамя страшное — вот унылые!
То ли ров, то ли боль и вырыли,
А остались горбы постылые…

Война — страшное слово!
В сердце клокочет — колокол!
Плавится, льётся олово,

Жертву приносят Молоху:
Веру святую, родину.

Время без меры суровое:
Только начало пройдено.

Бисер, под ноги брошенный —
Зверствует враг непрошенный.

Ложь, повторенная тысячекратно, становится правдой
Йозеф Геббельс

Крыса, в разговоре с хомяком:
— Отчего такая несправедливость?! Мы оба — маленькие и пушистые. Но тебя все кормят и обожают, а меня норовят, то — палкой, то — кирпичом, а то — крысиным ядом!
Хомяк в ответ:
— У вас, у крыс, пиар плохой…
Анекдот последних лет

Считается, что первой на войне погибает истина. Но что, если на многих войнах современности истина уже была мертворожденной? Причем, не только в вооруженных конфликтах. В революциях тоже. Инициаторы этой лжи считают, что войну можно выиграть на поле боя, но проиграть ее в международных СМИ. Зачастую так и происходит.

Дай выплакать мою беду
здесь, в тишине, пока никто не видит.
Потом я по дорогам побреду,
и, может быть, дороги не обидят.

Дай выплакать кровавую слезу
за всё что было и за то что будет,
иначе крестик свой не донесу,
озлоблюсь средь преступных судеб.

Слеза не катится,
грудь вспорота — кровит:
мой дом разграблен
и мой друг
убит.
Мне ангел в небе вострубил —
зовёт;
страна безумная идёт
на эшафот.

п. Буды

Рассвет рисует вербы и вокзал,
И голубей на площади пустынной,
Небес плывущих синие глаза,
И магазинов линии простые.

Рисует он качели без детей,
Сны непробудные ночных кафешек.
Нет суеты тревожных, диких дней,
Где дух нечистый на дрожжах замешан.

А сколько здесь прошло родных людей!
А сколько здесь событий пролетело!..
Мой край и воспаривших голубей
Рассвет рисует красками умело…

Как больно, Господи, и трудно
Твоим сынам!
Отныне  почести  иудам
и ордена.
Предатели, вас покарает
любовь отцов!
Изменою вы изловчились
увлечь слепцов.
Надеждою святой на Бога
народ спасён,
и праведник над вами будет
превознесён.

Свет снова рвётся во тьму напрасно:
Непроницаем духовный мрак.

Ждать – невозможно, смотреть – ужасно,
Но Слово было: «Да будет так!»

Избави, Боже, от междометий,
От исступленья в полночной мгле.

Святая правда немногим светит,
А мiр как прежде – лежит во зле.

Родному слову вторят дети,
Куда их мать ни позови…
Не можешь, сердце, не ответить
На зов Евангельской Любви;
Не можешь, сердце, яд порока
Пить, наслаждаясь и шутя, –
Пока носитель твой жестоко
Не обесчестит злом тебя.

3.07.2011 г.

Беда не спросит
прийти ли в гости —
нагла
как смерть.
Не дай ей хлеба
даже горсти —
она как смерч
сожрёт и дом, и жизнь,
и веру
твоих отцов,
откроешь если
сдуру
двери
своих дворцов.
Когда усядется
на троне
с тризубом смерд,
тогда не вспомнишь ты
откуда
зла круговерть.

Солнце после дождя, да еще какое! Майское, плодородное. Еще бабушка говорила: дождик в мае — жди хорошего урожая. И была права. Как правило.

Сегодня правило действовало безотказно. Но действовать ему пришлось недолго: дождь начался снова, а до урожая было еще далеко.

—  А кто сказал, что все будет сразу? Сначала — природный полив.

Он бойко сбежал вниз по лестнице. Все соседи были на работе, будто оставили свободное место специально для него. Улица толчеей тоже не отличалась: только насупленная прохожая осторожно вышагивала вслед за своим бульдогом, тихо хрюкающим при ходьбе.

Не кричи, мой милый мальчик,
потерпи еще немного.
В храме душно, знает мама,
знает, что толпа народу,
что толкают нас с тобою,
видит вербу под ногами...
Я тебе секрет открою,
милый мальчик, понимаешь,
мы с тобой встречаем Бога.
Он к нам едет на ослёнке,
в переполненный наш город,
в храм, стоящий возле стройки.
Он зайдёт - преобразятся
эти стены, лица эти,
Он проедет среди храма,
нам с тобой Его бы встретить!
Потому не плачь, не надо,
улыбнись, сынок мой милый.
Мы поднимем с пола вербу,
чтоб ее не раздавили.