Омилия

Немного потеплело — минус тридцать,
Но тундра не потерпит суеты,
Как и служенье муз. Пора молиться.
И на «буранах» надо — до Инты.

Как наше слово в тундре отзовётся,
Предугадает нынешний денёк.
Акафист Николаю Чудотворцу
Читаем, чтоб в дороге уберёг.

Избави нас от всяческой напасти,
От передряг нам дай передохнуть.
Мы о молитве забывали часто,
Судьба, мы забывали, это путь.

И можно не добраться — заблудиться.
И от житейской замерзать пурги...
Немного потеплело — минус тридцать.
Святитель-Чудотворец, помоги.

Хочешь познакомиться с Антом и Юкой? Спрашиваешь, кто они такие? Да просто мальчик и девочка, брат и сестра. Вот только они отличаются от тебя. Чем? Ну, понимаешь ли, они... великаны. Да-да, настоящие. Думаешь, великанов не бывает? А вот и бывают!

Я тебе открою тайну, только ты никому не говори, хорошо? Если ты присмотришься повнимательнее к горам или холмам, то можешь заметить кое-что. Некоторые горы — вовсе не горы. Это спящие великаны. Так они прячутся от людей: улягутся неподвижно, укроются травяным одеялом — вот тебе холм, а то и гора. Но когда людей поблизости нет, великаны оживают.

Cлучается порой, что даже о каких-то великих людях мы судим только лишь по их известным творениям. Восхищаясь бессмертными произведениями писателей, художников и музыкантов, обыватель даже и не подозревает порой о существующей неприметной грани творчества всемирно известного человека. Так наверное многим из нас известно имя русского художника Карла Павловича Брюллова. Во многих домах можно встретить удачную или же не очень копию его картины «Всадница», написанной художником в 1832 году по просьбе графини Юлии Павловны Самойловой. Не менее известен и великий труд художника «Последний день Помпеи» (1830–1833), получивший всемирное признание ценителей, критиков и просто людей интересующихся искусством. Многие в величии этого творения склонны видеть в большей степени драматизм действия, романтические эффекты освещения и скульптурную, классически совершенную пластику фигур. Но не у многих из нас, при взгляде на это полотно, возникнет мысль о нравственной и религиозной составляющих картины.

В сером городе свет нарасхват,
Словно главный обрезан провод.
Ничего не вернёшь назад
В этой жизни: ни дня, ни слова.

Только память сегодня не зря
Вновь тоскует, кусая локти,
Сквозь бездонную мглу декабря
Распуская над сердцем когти.

иногда мне кажется, что я очень скоро умру...
Выскользну, как глупая рыбка из сети.
И все чем я дорожила на этом свете
Забудет меня, как тяжелый сон поутру.

Я порой просыпаюсь ночью в самую тишь
И слышу как время насмехается надо мною.
Я слышу дыханье ангела за спиною
и вижу звезды на скатах пологих крыш.

У желаний порой только вид благочестия,
После них — пепел слов да ночей пустота.
И плевать с высоты на любые известия,
Когда в чёрную воду посмотришь с моста.

Там внизу глубоко — тишина беспредельная:
Ни тоски, ни любви, время — сущий пустяк,
А осенняя оттепель — песня отдельная,
В этой странной судьбе что-то вечно не так...

ЕСЛИ Я...

Если я не могу согреть,
то согреюсь сама едва ли.
Если я не хочу стерпеть,
значит я нестерпимой бываю.
Если я не могу простить,
мне прощенья искать не стоит.
Если я не могу любить,
то чего же тогда я стою?

Чуть спрятавшись в нетающий туман,
Лежат поля ранимым утром.
Небес свинцовых замер океан,
И сном вселенским край окутан.

Утоптан снег немыслимостью дней,
На нём непросто удержаться.
И взмахи прорастающих огней
Летят над призрачною жатвой.

Иду вперёд сквозь треснувший простор.
Похожи ветки на узоры.
И вдалеке холмы грядою гор
Стоят в обнимку с тихим бором.
 

В оконный смотрю провал,
Душа, словно мятый колос.
Мне имя моё назвал
До боли знакомый Голос.
Он снова врасплох застиг.
Я прячу лицо в ладони,
Узнав этот вечный миг
Любви в колокольном звоне.
Хотелось упасть ничком,
Лежать, ни о чём не думать,
Чтоб вспомнить его потом,
Среди городского шума…

Про осуществление ожидаемого

Русский мир — реальность или фантом? Можно сказать, что для одних он — реальность, для других фантом, для третьих — безумие. Правильнее всего, вероятно, считать, что идея Русского мира ровно настолько жива и реальна, насколько много людей нуждаются в ней и живут ею. Недавний соцопрос (которому можно и не верить) показал, что 71% россиян ничего не слышали о Русском мире, ещё 13% затруднились что-то ответить. Тех, кто смог пофантазировать насчёт этого понятия и его содержания, оказалось около 12%. Такие данные привёл генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров, выступая на проходившем 26–27 ноября III Ставропольском форуме Всемирного русского народного собора (ВРНС), посвящённом теме «Глобальные вызовы — русский ответ». Хорошо, что 63% респондентов хотя бы предположили, что Русский мир, скорее всего, существует, но для торжества идеи этого мало.

Вспоминаются слова апостола Павла: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Судя по всему, этого самого осуществления как раз и не наблюдается. Только малая горстка россиян хранит в себе т. н. «ген русскости», актуализирующий эту идею. Не удивлюсь, если за пределами РФ приверженцев Русского мира окажется намного больше.