Кантата во славу восьмого дня,
возвещающая наступление дня девятого
Раздался Глас средь Тьмы, и грянул Свет,
И странные на Свет летели твари,
И Землю постепенно заселяли,
Ее поля, пустыни и сады.
Все это нам с рождения известно,
Рукой Огня записаны в крови
Семь первых дней,
Семь долгих дней творенья...
Одинокий человек
За рулем автомашины.
Одинокий - целый век,
Не нашедший половину.
Город беспечен и вьюга поёт.
Глупая девочка мальчика ждёт.
На остановке.
Голуби бьются крылами об лёд.
Голуби бедные рвутся в полёт.
В жерло винтовки.
Снаружи храм напоминал средневековую крепость. Толстые стены из крупных почти необтесанных каменных глыб, узкие окошки-прорези высоко под куполом, массивная дверь с чугунными латами.
Я нерешительно потянула холодное кольцо и тяжелый остов приоткрылся ровно на столько, чтобы поглотить меня, и снова закрыться мягко и плотно.
Темно. Тепло. Страшно. Как в животе у Кита.
Поморгала глазами, направив лицо вверх, туда, где должен был быть свет.
Бесчувственность под маской умиленья,
яд кобры под глаголами елейными,
шипы терновые, обложенные травами,
признания нечистые, лукавые
и агрессивные как нечисть - Бог прости!
О, нет, увольте: грязь тут не в чести.
— Не нужен твой стих —
Как бабушкин сон.
— А мы для иных
Сновидим времен.
— Докучен твой стих —
Как дедушкин вздох.
— А мы для иных
Дозорим эпох.
— В пять лет— целый свет —
Вот сон наш каков!
— Ваш — на пять лишь лет.
Мой — на пять веков.
— Иди, куда дни!
— Дни мимо идут...
— Иди, куда мы.
— Слепые ведут.
А быть или нет
Стихам на Руси —
Потоки спроси,
Потомков спроси.
1931
Дождь ходил вчера по лужам,
Лед скользил здесь на коньках,
Ну а взрослые - на лыжах -
И витают в облаках!
Впервые в Иерусалиме, первый день в Вифлееме! Для русского паломника это радостное предвкушение встречи с Богом, какое бывает при посещении монастырей в России. Но здесь ничего подобного. Мы едем по дороге, вдоль которой тянется бетонная стена, отделяющая палестинскую автономию. Стоят люди в камуфляже с настоящими автоматами, погранпосты, проверка документов, евреям туда путь закрыт. Город представляет собой нагромождение квадратных однотипных домов, видны мечети. На улицах люди в мусульманской одежде. Здесь ты не гость, здесь тебя терпят. Поселяемся во францисканской гостинице для пилигримов «Коза нова». Все – таки островок христианства, но и тут арабская речь. Ты не паломник, а источник дохода. Чувство растерянности и усталости. Мы здесь чужие.
– Не хочу к бабушке! Не пойду! – заявила маленькая Варенька. Мама продолжала ее одевать, будто и не слышала протестов дочки.
– Не пойду-у, – то-ли плакала, то ли кричала Варя. Даже попыталась брыкаться, когда мама натягивала на нее колготки. Но мама изловчилась и все-таки надела их.
– Не хочу-у! Я там буду плакать!
– Ничего, побольше поплачешь – поменьше пописаешь. Платочек дам, будешь слезы вытирать, – спокойно отвечала мама, натягивая на сопротивляющуюся дочку блузку.
Но вот с сарафаном никакая ловкость рук не помогла. Варенька так извивалась, что надеть на нее что-нибудь стало совсем невозможно.
Ещё три часа до рассвета:
Ни зла, ни проблем, ни тревог.
Стерильность хрустальная эта –
Затерянный мой островок;
Светлой памяти тех, о ком этот рассказ.
Две молодые женщины — одна худощавая, высокая и стройная, как сосна, одиноко растущая на горной вершине, другая — приземистая, полненькая, похожая на пушистую лесную елочку, стояли над огородными грядками, в благоговейном молчании глядя на покрывающую их нежно-зеленую поросль.
— Ишь, как славно пшеничка взошла! — донесся до них из-за невысокого дощатого заборчика скрипучий голос старухи-соседки, Марфы Акиндиновны. — Благословил вас Господь урожаем! А у меня-то, вот напасть, взошло всего ничего, и у Агеевых то же самое, и у Лушевых тоже, и у Близниных. А у вас — глянь-ка! Чудо, да и только! Женщины (а звали их Варварой и Екатериной, и были они сестрами-погодками) переглянулись. Теперь у них не было сомнений: это чудо, явное чудо! Его сотворил для них дорогой батюшка, отец Иоанн Кронштадтский1. Кто, как не он?!
«Мы — ангелы». Казалось бы, странное заглавие для книги и повести, давшей ей название. Ведь поговорка гласит обратное - люди не ангелы. Однако многих персонажей книги А. Немцовой вполне можно назвать собеседниками ангелов. Или, как называл подобных людей во оны времена Н. Лесков — праведниками.
В самом деле — вот мальчик-скульптор изготавливает из глины и раскрашивает фигурку Ангела, объясняя приятелю, советующему ему слепить чертенка: «нет, я не могу — ведь в раю только ангелы». Вот бабушка, которая, вопреки приговору врачей, самоотверженно выхаживает тяжелобольного внука. Вот полуслепой, почти обездвиженный болезнью старик, который каждый вечер делает «пять героических шагов» к постели умирающей жены, чтобы поцеловать ей руку и пожелать спокойной ночи. А вот женщина, готовая пойти на любые лишения, но при этом сохранить жизнь ребенку, которого она носит в себе. Праведники. Однако не вымышленные — реальные люди.
Так хочется простого чуда
среди готовки и посуды,
средь плача детского, ворчанья,
средь новогодняго гулянья
от зим уставшаго народа,
средь городского кислорода...
Господи, помилуй
Господи, прости
Дай мне, дай мне силы
Чтоб свой крест нести
Отречение – это не круто,
Это проигрыш, если всерьёз.
Между жизнью и смертью – минута
С неподвижным безмолвием звёзд.
Золото, ладан и смирна
Мирно живите, мирно
Святы пребудьте, святы
И не клянитесь клятвой
Избранные сказки для детей от 5-ти до 105-ти из сборника «В чуланчике изношенных вещей», 2016 г.
В старом чуланчике у Бабушки Сказки много разных вещей: изношенных, истрёпанных временем, выброшенных своими владельцами за ненадобностью. Но она их бережно хранит, потому что старые вещи помнят много красивых историй. А откуда же Сказке черпать вдохновение, если не из таких повестей жизни?..
По темным подвалам, по спальным кварталам,
По улицам тесным, по норам квартир
Нас – гордых, усталых, нервозных и шалых –
На пир собирают – торжественный пир.
Дорогие друзья, омилийцы и гости нашего портала!
С Рождеством Христовым!
Удивительное это дело — церковный календарь. Как будто всё по кругу движется, а на самом деле — по спирали, всё выше и выше, как по винтовой лестнице. Иначе в нас поселится неправда.
Помнится, одна журналистка накануне Пасхи спросила у священника: как в Великий пост сделать свою жизнь более Христоцентричной? Ответ был хорош: Христоцентричность или есть, или её нет, а так, чтобы в Великий пост её увеличить — не бывает.
Спасителя, конечно, надо сперва родить в себе. Как говорил философ Мамардашвили, цитируя Ангелуса Силезиуса, Христос мог сколько угодно раз родиться в мире, но если он не родился в твоей душе — ты погиб. И это сказано не об эмоциях, а о бытийном акте сотворчества, о со-бытии с Богом.
В этот праздник легко заметить, как по-разному мы его воспринимаем — как и притчи Христовы. Каждому духовному возрасту — своё понимание, и от возраста к возрасту оно сильно меняется.
Преосвященные архипастыри, досточтимые пресвитеры и диаконы, благочестивые иноки и инокини, дорогие братья и сестры!
В сию святую ночь сердечно приветствую всех вас и от души поздравляю с великим праздником Рождества Христова: праздником исполнения древних обетований о спасении человеческого рода, праздником неизреченной любви Творца к Своему творению, праздником пришествия в мир Сына Божия — Мессии.
За минувшие столетия многое было сказано святыми отцами о тайне Боговоплощения. И ныне мы, как и они прежде, вслушиваемся в слова церковных молитв и песнопений, с благоговением внимаем Священному Писанию, повествующему об этом славном событии, и не перестаем изумляться сему дивному чуду.
